Глоток перед битвой - Лихэйн Деннис - Страница 24

• Предыдущая
• 24/59
• Следующая

Накатила очередная волна рвоты. Потом полчаса примерно я чистил зубы, потом шагнул под душ, потом сообразил, что забыл раздеться, и исправил это упущение. Когда все это кончилось, уже рассвело. Три таблетки тайленола – и я рухнул в постель, надеясь, что вместе с рвотой из меня вышло и все то, что томило меня страхом и не давало уснуть.

Следующие три часа я то проваливался в забытье, то выныривал из него, и, слава богу, никто не пришел ко мне в гости – ни Дженна, ни Герой, ни нога Куртиса Мура. Иногда и повезет.

– Ненавижу, – сказала Энджи. – Я... это... ненавижу.

– И зря. Тебе очень идет.

Она послала мне свой знаменитый взгляд и снова яростно заерзала по сиденью такси, оправляя юбку.

Дело в том, что Энджи надевает юбку примерно так же часто, как принимается за стряпню, но первое приносит мне гораздо меньше разочарования. И как бы она ни шипела, для нее, я думаю, все это вовсе не такая уж пытка, как она старается изобразить. Ее туалет – настолько обдуманный, чтобы при виде его невольно вылетало восторженное «ах!» – состоял из темно-клюквенной шелковой блузки и черной замшевой юбки. Волосы, откинутые со лба, она заколола над левым ухом, распустив их вдоль правой щеки, причем одна прядь завивалась как раз под глазом. В результате взгляд становился просто смертоносным. Юбка была ужасно узкая, и Энджи все время обдергивала подол и вертелась на сиденье, пристраиваясь поудобнее. Картина в целом получалась не слишком безотрадная.

На мне был серый двубортный костюм в «елочку» с едва заметной черной полоской. Пиджак обтягивал мне бедра, как того требовала нынешняя мода, но все же ее создатели к мужчинам обычно снисходительнее, чем к женщинам, а потому, садясь, я мог расстегнуться.

– Замечательно выглядишь, – сказал я.

– Сама знаю, что замечательно выгляжу, – сварливо отвечала мне Энджи. – Я мечтаю повстречать того, кто придумал покрой этой юбки – уверена, что это мужчина! – и натянуть ее на него: пусть попробует в ней сесть или сделать шаг.

Такси высадило нас на углу, напротив церкви Троицы.

Со словами "милости просим в отель «Копли-Плаза» швейцар распахнул перед нами дверь, и мы вошли. «Копли» – это нечто подобное «Ритцу»: тот и другой вознеслись задолго до моего рождения, тот и другой переживут меня намного. А если челядь в «Копли» не столь расторопна, как в «Ритце», то это, надо думать, оттого, что надобности нет – «Копли» все еще отчаянно пытается избавиться от своего статуса самого забытого отеля. Несмотря на многие миллионы, потраченные на ремонт, перепланировку и отделку, должно пройти еще много времени, прежде чем из нашей памяти изгладятся его темные коридоры и затхлая атмосфера. Начали владельцы с бара, и правильно сделали. Теперь я всегда ожидаю встретить там не Джорджа Ривза и не Боджи, а Берта Ланкастера в роли Хансекера, устраивающего прием при дворе, и прихорашивающегося Тони Кёртиса у его ног. Я сказал об этом Энджи.

– В чьей роли Ланкастер? – переспросила она.

– "Пьянящий аромат успеха", фильм такой был, невежда.

На этот раз Джим Вернан не встал при моем появлении. Вместе со Стерлингом Малкерном они сидели под темно-коричневой сенью дубовых панелей, призванных ограждать их взоры от окружающей банальности. Они заметили нас лишь в тот миг, когда мы приблизились к их уютному уголку. Джим начал было приподниматься, но я остановил его, и он просто подвинулся, давая нам место за столом. Ни верным псам, ни любящим супругам сравниться с конгрессменом не дано.

– Джим, – сказал я, – ты знаком с Энджи. Сенатор Малкерн, познакомьтесь с моим компаньоном Анджелой Дженнаро.

– Рада познакомиться, сенатор, – сказала она, протягивая ему руку.

Малкерн руку эту взял, поцеловал и, не выпуская из своей, подвинулся на диване, увлекая Энджи за собой.

– Нет, мисс Дженнаро, это я рад, – сказал он. Воплощенная обходительность. Энджи уселась рядом с ним, и лишь после этого он отпустил ее руку. Потом, вскинув бровь, взглянул на меня: – Компаньон, говоришь? – и хихикнул.

Джим, разумеется, подхватил. По моему мнению, следовало бы ограничиться легкой полуулыбкой.

– Где же сенатор Полсон? – осведомился я.

Малкерн, продолжая улыбаться Энджи, отхлебнул виски и сказал:

– С такой сослуживицей со службы за уши не оттащишь, а? Где же это Пат вас прятал?

В ответ Энджи улыбнулась совсем уж ослепительно – на все, как говорится, тридцать два зуба:

– В ящике.

– Да ну? – Малкерн сделал еще глоток. – Она мне нравится, Пат! Ей-богу, нравится!

– Не вам одному, сенатор.

Приблизился официант, принял заказ и, бесшумно ступая по толстому ковру, удалился. Малкерн вроде бы приглашал нас на ланч, но на столе были только стаканы. Может, здесь все подают в жидком виде? Джим прикоснулся к моему плечу:

– У тебя вчера выдался жаркий денек.

– В отца пошел! – воскликнул Малкерн, потрясая утренней «Триб». – Такой же герой! Читал? – Он ткнул пальцем в заголовок.

– Ничего, кроме комиксов, в руки не беру.

– Очень лестно о тебе отзываются. Знаешь... для твоего бизнеса это просто замечательно.

– А для Дженны Анджелайн – нет.

– Сам знаешь: «Взявший меч...» – пожал он плечами.

– Дженна была уборщицей, – сказал я. – Из того, что она брала в руки, ближе всего к мечу был нож, которым вскрывают конверты.

Малкерн снова пожал плечами, давая понять, что мнения своего не переменил. Такие, как он, не склонны осмысливать и толковать факты – пусть этим занимаются другие, – он эти факты создает.

– Мы с Патриком желали бы знать, означает ли гибель миссис Анджелайн, что наша работа окончена, – сказала Энджи.

– Боюсь, что нет, моя дорогая, – ответил он. – То есть совершенно определенно – нет.

Я обратился к услугам Пата – и вашим, разумеется, – чтобы найти некоторые документы. Пока они не окажутся передо мной на столе, вы по-прежнему работаете на меня.

Энджи улыбнулась:

– Мы с Патриком работаем на себя, сенатор.

Джим взглянул на меня, потом опустил глаза и принялся рассматривать свой стакан. Лицо Малкерна на миг окаменело, затем он с веселым недоумением поднял брови и спросил:

– Да? Отчего же в таком случае я подписал и отправил в ваше агентство чек?

Но Энджи нелегко было сбить с толку:

– Считайте это накладными расходами, сенатор. – Она поглядела на приближавшегося официанта. – Ага, вот и напитки. Благодарю вас.

Я готов был расцеловать ее.

– Скажи-ка, Пат, ты согласен с такой постановкой вопроса? – осведомился Малкерн.

– В весьма значительной степени, – ответил я и хлебнул пива.

– Да, кстати. – Малкерн откинулся на спинку дивана. – Она всегда ведет все ваши переговоры? И вообще, насколько я понимаю, играет первую скрипку?

– Первая скрипка не любит, когда о ней говорят в третьем лице, – сказала Энджи.

– Богат ли ассортимент напитков, сенатор? – спросил я.

– Ради бога, джентльмены, – сказал Джим и вскинул руку.

Если бы дело происходило на Диком Западе, в этот миг послышался бы грохот пятидесяти отодвигаемых стульев и салун мгновенно опустел бы. Но мы сидели в баре фешенебельного бостонского отеля, и Малкерну вряд ли бы подошел пояс с патронташем и двумя шестизарядными кольтами – слишком обширное у него было брюхо. И револьвер в Бостоне никак не может тягаться с подписью или даже с кляксой, поставленной в нужном месте и в нужное время.

Черные глаза Малкерна уставились на меня из-под нависших бровей – это был взгляд змеи, потревоженной в своем гнезде, взгляд пьяного и буйного забулдыги, нарывающегося на мордобой. – Патрик Кензи, – сказал он и подался вперед, ко мне. От него так разило виски, что сенатор был просто огнеопасен. – Патрик Кензи, – повторил он. – Послушай-ка теперь меня. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не позволю, чтобы со мной в таком тоне говорил сын одного из моих лакеев. Твой отец, милый мой мальчик, служил мне... вот как собачки служат. И тебе, если хочешь чего-нибудь добиться в нашем городе, придется идти по его стопам. Потому что, – он перегнулся через стол и вдруг крепко ухватил меня за руку, – потому что, если ты мне будешь хамить, клиентов в твоей конторе будет не больше, чем на собрании «Анонимных алкоголиков» в день Святого Патрика. Одно мое слово – и тебе конец. Что же до твоей подружки, то, поверь мне, таска, которую устраивает ей ее измочаленный муженек, покажется ей детскими игрушками.

• Предыдущая
• 24/59
• Следующая