Святыня - Лихэйн Деннис - Страница 33

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая

Речь шла о некоем Дэвиде Фишере, которого подозревали, что именно он зарезал ножом неопознанного мужчину, найденного в номере брадентонского мотеля. С первого взгляда на фотографию Фишера я понял, почему Рита принесла мне газету.

— Господи, — сказала Энджи, взглянув на фотографию. — Это же Джей Бекер.

В Брадентон мы отправились по 275-й автостраде на юг через Сент-Питерсбург, чтобы потом очутиться на гигантском уродливом мосту, называющемся Солнечным и тянувшемся через Мексиканский залив. Мост этот соединяет округ Тампа/Сент-Питерсбург с округом Сарасота/Брадентон. Мост состоит из двух пролетов, формой своей напоминающих спинные плавники. Издали, когда солнце опускается в воду, а небо становится пунцовым, спинные плавники кажутся дымчато-золотистыми, но когда мы выехали на самый мост, стало видно, что плавники — это просто крашенные в желтый цвет железяки, соединенные в мал мала меньше треугольники. В основании железяк располагались прожекторы; включенные, они в соединении с закатным солнцем и давали эффект золотистости.

Любят же здесь яркие краски, ей-богу!

«Неопознанный мужчина, — продолжала читать Энджи газетную заметку, — предположительно лет тридцати с небольшим, был найден лежащим ничком на полу своего номера в мотеле „Пальмовый остров“ со смертельной ножевой раной в брюшную полость. Подозреваемый Дэвид Фишер, сорока одного года, был задержан в своем номере, соседнем с номером убитого. Полиция отказалась излагать свои соображения касательно мотива задержания или же каким-то образом комментировать арест».

Согласно газетной информации, Джея держали под арестом в камерах предварительного заключения городской полиции Брадентона до заявления о поручительстве, которое должно быть подано не позднее сегодняшнего дня.

— Что значит весь этот бред? — воскликнула Энджи, когда мы съехали с моста и пунцовые краски заката потемнели.

— Об этом нам надо будет спросить Джея.

Выглядел он ужасно.

В темно-русых волосах его появилась седина, которой раньше я не замечал, а мешки под глазами так вздулись, что скажи мне кто-нибудь, что он спал в последнюю неделю — и я бы не поверил.

— Неужто же это передо мной Патрик Кензи, а не Джимми Баффет?

Еще в дверях Джей улыбнулся мне слабой улыбкой. Он вошел в комнату для посещений за плексигласовую перегородку и поднял трубку телефона.

— Не узнать меня, да?

— Ты прямо почернел. Не думал, что твоя кельтская бледность может обернуться таким загаром.

— Вообще-то, — сказал я, — это просто косметика.

— Цена поручительства — сотня косарей, — сказал он, усаживаясь в своей клетке напротив моей, и, примостив телефонную трубку между подбородком и плечом, достаточно широким, чтоб такое было возможно, закурил. — Это вместо платы в миллион долларов. Поручителем выступит парень по имени Сидни Меррием.

— С каких это пор ты куришь?

— С недавних.

— Большинство в твоем возрасте бросает, а ты начал.

Он подмигнул мне:

— Никогда не был рабом моды.

— Сотня косарей, — сказал я.

Он кивнул позевывая:

— Пять — пятнадцать — семь.

— Что-что? — сказал я.

— Двенадцатая ячейка сейфа.

— Где? — спросил я.

— Боб Дилан в Сент-Пите, — сказал Джей.

— Что?

— Вдумайся в то, что я говорю, Патрик, и найдешь ключ.

Он покосился через плечо на тоненького, но мускулистого охранника с ромбовидными глазками.

— Альбомы, — сказал Джей. — Не песни.

— Понял, — сказал я, хотя ничего еще не понял. Но Джею я доверял.

— Значит, они тебя послали, — сказал он и невесело усмехнулся.

— Кого же еще? — сказал я.

— Ага. Разумное решение. — Он откинулся на спинку стула, и резкий дневной свет от лампы на потолке еще явственнее высветил то, как он похудел с нашей последней с ним встречи за два месяца перед тем. Лицо его приобрело сходство с черепом.

Он наклонился вперед:

— Вызволи меня отсюда, дружок.

— Постараюсь.

— Сегодня. А завтра мы пойдем на собачьи бега.

— Да?

— Да. Знаешь, я ставил пятьдесят баксов на роскошного грейхаунда.

— А, ну да, — сказал я, хотя вид у меня, должно быть, опять был несколько озадаченный.

Он улыбнулся растрескавшимися от жары губами.

— Я на это рассчитываю. Помнишь, прекрасные оттиски с эстампов Матисса, которые мы видели с тобой когда-то в Вашингтоне? Они ведь долго не продержатся, уплывут.

Мне понадобилось секунд тридцать пристально вглядываться в его лицо, прежде чем я понял.

— До скорой встречи, — сказал я.

— Сегодня вечером, Патрик.

Энджи вела машину обратно по мосту, а я изучал купленную на бензоколонке карту.

— Значит, он не надеется на свои отпечатки? — сказала Энджи.

— Да. Однажды он сказал мне, что, работая в ФБР, обзавелся чужим паспортом. Думаю, это и был паспорт того самого Дэвида Фишера. У него есть дружок в архиве банка отпечатков в Квантико так что там в компьютере хранятся два комплекта отпечатков его пальцев.

— Два комплекта?

— Это не решение вопроса, а лишь временная мера. Местная полиция посылает отпечатки его пальцев в Квантико, этот его дружок заставляет компьютер выдать отпечатки пальцев Фишера. Но лишь на день-два. Потом он, если дорожит своей работой, все равно должен будет отзвонить им и сообщить, что нашел в компьютере нечто странное — совпадающие с присланными отпечатки пальцев некоего Джея Бекера, их бывшего сотрудника. Знаешь, Джей всегда подозревал, что, попади он в передрягу, ему останется только воспользоваться поручительством и бежать.

— Значит, мы делаем все возможное, чтобы помочь ему бежать от поручителя?

— Иначе все возможное сделает суд, — сказал я.

— И он того стоит?

Я взглянул на нее:

— Да.

Проехав мост, мы очутились в Сент-Питерсбурге, и я сказал:

— Назови мне какие-нибудь альбомы Дилана.

— "Блондинка за блондинкой".

— Не то.

— "Лучшие хиты".

Я поморщился.

— Что? — Она вдруг ощерилась. — Ладно. «На четвертой стрит как штык».

Я взглянул на карту.

— Ты чудо, — сказал я.

Она сделала жест, будто протягивает мне диктофон:

— Не могли бы вы сказать то же самое в микрофон?

Четвертая стрит пересекала весь Сент-Питерсбург. Длина ее насчитывала по меньшей мере миль двадцать. И сейфов с ячейками на ней было понатыкано видимо-невидимо.

Но станция автобусов «Грейхаунд» здесь была всего одна.

Мы подъехали к парковочной стоянке. Энджи осталась в машине, я же пошел на станцию, нашел там двенадцатую ячейку сейфа и набрал нужные цифры, чтобы открыть замок. Он щелкнул, открывшись с первой же попытки, и я вытащил из ячейки кожаную спортивную сумку. Я прикинул ее на вес — сумка не была чересчур тяжелой. Судя по весу, в ней могла бы находиться одежда, но проверять содержимое я решил попозже, когда сяду в машину. Я закрыл ячейку и, выйдя из здания станции, сел в машину.

Энджи вырулила на Четвертую стрит, и мы покатили по району, застроенному настоящими трущобами; местные жители посиживали на крылечках, нежась на солнце и отмахиваясь от мух, на перекрестках кучковались подростки, половина уличных фонарей была разбита.

Я поставил сумку на колени и раскрыл молнию. И с минуту не мог оторваться от лицезрения.

— Прибавь-ка скорости, — сказал я Энджи.

— Почему?

Я дал ей заглянуть в сумку.

— Потому что там не меньше двухсот тысяч долларов.

Она нажала на газ.

— Господи боже, Энджи, — сказал Джей, — в прошлый раз, когда я вас видел, ты была вылитая Крисси Хайнд, усвоившая уроки моды Мортиции Адаме, а теперь просто островитянка какая-то.

Дежурный протянул Джею через конторку бумагу для подписи.

— Вы всегда знали, как подольститься к женщине.

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая