Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 59

***

Говорят мне птицы, говорят: Подожди весны — и вот тогда Мы вернемся в горы, в города И споем тебе как никогда. О весна моя, иди сюда!

Говорит мне роща, говорит: Подожди весны — и вот тогда Раскудрявлюсь, буду молода, Так стройна, свежа как никогда. О весна моя, иди сюда!

Говорят ручьи мне, говорят: Подожди весны — и вот тогда, Грудь свою освободив от льда, Бросимся к тебе как никогда. О весна моя, иди сюда!

Говорит мне солнце, говорит: Подожди весны — и вот тогда Я пойду сквозь облаков стада Для тебя сиять как никогда. О весна моя, иди сюда!

Но мои ушедшие года Говорят, ныряя в никуда: Сколько б раз весна ни возвращалась, Мы не возвратимся никогда. Молодость моя, иди сюда!

Отвечает молодость на это: — Что ты, что ты! Моя песня спета, Я свое взяла и отлюбила, На одном дыханье оттрубила! Время исчезает навсегда…

…Как перо, потерянное птицей, В зимнем небе плавает звезда. Разлетелись птицы кто куда, А метель из перьев их кружится И ложится снегом, снегом, снегом, И кругом бело как никогда. О весна моя, иди сюда!

***

Я ехал к тебе, а мой конь ревновал: — Не надо, вернись, там другой ночевал, Другие садились на спину мою — Я эти ворота в лицо узнаю!

Огрел я хлыстиной коня своего, А будь он мужчиной — убил бы его! Что будет с двуногими, если под нами Четвероногие станут лгунами?!

Обратно — ни шагу, к воротам иди И ржаньем скорее же всех разбуди!.. …И конь мой прекрасный заржал в тишине, И свечка в твоем задохнулась окне.

И звезды погасли на небе моем, И мир покачнулся, как чаша весов, И головы мы опустили с конем,— Не дрогнул в воротах железный засов.

Ах, нету бесстыжих лгунов средь коней, Ведь кони — не люди… А дождь все сильней! Прости, вороной, удила не грызи И к выси родной поскорей увези.

***

Будь я проклят, все тебе к лицу, Все в руках твоих — сверканье, свет! А я… с неба падаю, как снег, А я… ливнем с неба вниз лечу.

Сколько раз держал я про запас Камни твердых беспощадных слов! Но слезинки из лукавых глаз — И язык я проглотить готов!

Взмах ресниц ли, мраморная твердь Век прикрытых — я иду ко дну, В двух озерах сразу я тону, Задыхаюсь, рвется сердце… смерть!

Впереди слышны иль позади Эти флейты сладостных шагов — Все едино, я платить готов Жизнью, дико бьющейся в груди!

Хочешь правду знать? Когда вот так Близко-близко мы стоим с тобой, Я готов — подай лишь тайный знак! — Для твоих наивных тленных благ Жертвовать нетленною судьбой.

Боже мой, да я горю огнем, На меня напала слепота! От ладони на плече моем — Жгучий свет! Не я с тобой вдвоем — Горная пылает высота!

Я погиб! Вселенная, прощай… Женщина моя пришла за мной, Чтоб водить меня из ада в рай, Из земного края в неземной.

Знаю я, что женщина сильна Уводить от жизни далеко. Но меня, меня… она одна Возвращает к жизни так легко!

***

Земля — это люлька людская. Качается люлька с людьми. Веками качается, нам намекая, Что мы остаемся детьми. А в люльке веками скулят не смолкая, Веками ревут и ревут… Качается люлька, такая людская, Где маму веками зовут!

Одни в этой люльке от голода плачут — Веками хотят молока, Другие — веками от радости пляшут, Любимую куклу схватив за бока! А третьи хотят кувыркаться все время, Устраивать трам-тарарам! А эти все время сражаются с теми — Как петухи по дворам!

Земля — это крепкая люлька людская. Качается люлька с людьми, Веками качается, нам намекая, Что мы остаемся детьми. А в люльке одним улюлюкает вьюга В то время, как жарко другим… И мы донимаем веками друг друга То смехом, то плачем своим.

Просящий, дающий, скулящий, поющий, Всяк сущий, какой-никакой, Однажды — не дважды, не на ночь — навеки Уснет в этой люльке людской.

***

Я знаю отлично, что сотня глупцов Не может сломить одного мудреца! Но видел я лично, как сто мудрецов Бегут, оставляя простор для глупца. Какое раздолье глупцу-молодцу, Как славно живется ему, храбрецу, Когда мудрецы от него удирают, Забыв, что подобное им не к лицу!

Я знаю отлично, что речь мудреца,— Одно его слово — в конце-то концов! — Способны пресечь словоблудье глупца И сотен трескучих глупцов-близнецов! Но видел я лично, как сотня глупцов Способна пресечь мудреца и певца, На музыку цыкнуть, на песню прикрикнуть И плюнуть в колодец и в душу скворца.

Я знаю отлично, что жалок глупец,— Ведь он искалечен страшней, чем скопец! Ведь он от природы обижен творцом Страшнее, чем тот, кто родился слепцом! Я знаю, что должен глупца пожалеть, Но свищет его беспощадная плеть. Жалеть же того, кто сечет меня плетью,— Для этого надо совсем ошалеть!

Истолкование сна

Мне теленок ласковый приснился, Он лизал мне руки сколько мог. А когда к нему я наклонился,— Он схватил за горло, как бульдог.

Чтоб узнать — какая тут загадка, К двадцати друзьям потопал я. Толкований разных два десятка Дали сну туманному друзья.

А под вечер на хмельной пирушке Трус, который льстил мне, сколько мог, Расхрабрился после первой кружки И меня облаял, как бульдог.

Я не ждал подобного зигзага! Что бы значить мог такой фасон? Это — стограммовая отвага! Это — сон мой в руку! В руку — сон!

Я в лицо обидчику не плюнул, А сказал: — Спасибо! Молодец! Ты завесу сновиденья сдунул И открыл мне правду наконец!

Если б моя мама песен мне не пела…

У меня бы не было языка родного, Собственного имени, голоса, лица, В странствиях далеких я давным-давно бы Заблудился, словно в космосе овца… Я б не знал, как сильно, нежно, страстно, смело Ты, любовь, способна вспыхивать во мне,— Если б моя мама песен мне не пела, Колыбель качая, как лодку на волне.

Эти песни птичьи в океанах неба, Над ущельем — струны скрипок дождевых, Запах свежих листьев и родного хлеба, Снятого с горящих угольков живых,— Где бы взял я силы для такого дела: Этим всем наполнить сердце, что во мне,— Если б моя мама песен мне не пела, Колыбель качая, как лодку на волне.

Разве стал бы этот мир таким родимым, Жизнь такой бесценной, чтоб над ней дрожать, Человек бы разве стал таким любимым, Чтоб его хотелось к сердцу вдруг прижать, Вечное с мгновенным разве бы сумело Так нахлынуть, слиться, так бурлить во мне,— Если б моя мама песен мне не пела, Колыбель качая, как лодку на волне.

Песня о любви

Крылья птицу берегут под метелью и дождем, Птица крылья бережет под метелью и дождем, Мои крылья — ты, любовь, я тобой преображен, Под метелью и дождем мы друг друга бережем.

В очаге горит огонь, сбереженный очагом, В очаге он не зачах, сберегая наш очаг. Ты, любовь, — очаг с огнем под метелью и дождем, Под метелью и дождем мы друг друга бережем.

Без ребенка колыбель — холодна, как в стужу ель. В колыбели — рай ребенку, даже в зимнюю метель. Колыбель, дитя и песня — ты, любовь, пока живем! Под метелью и дождем мы друг друга бережем.

Темно-синий небосклон ночью звездами зажжен, Звезды горной вышины небосклоном зажжены, Я зажег тебя, любовь, и тобой навек зажжен,— Как звезда и небосклон, мы друг друга бережем.

Родила земля ручьи, чтобы чище, звонче жить, Родились в земле ручьи, чтобы землю освежить. Совесть делает людьми — нас, покуда мы живем! Под метелью и дождем нашу совесть бережем.

Ты, любовь,— моя судьба и вселенная моя, Честь и гордость, нежность, твердость, жизнь бесценная моя! Берегу свою любовь под метелью и дождем, А меня моя любовь убивает с каждым днем.

***

Валентину Гольцеву

Мои годы, годы, годы, Вас все меньше, и похоже — Вы умчались друг за другом В край, где все меня моложе.

Мои птицы, птицы, птицы, В край, где все меня моложе, Улетели и поете О любви — другим, о боже!

Мои песни молодые Перед окнами красавиц!.. Там другим теперь другие В окна камушки бросают.

Мои годы, годы, годы, Снег седой, мороз по коже… А красавицы гуляют — Даже лучше и моложе!

***

Этот пестрый клубок, разноцветная пряжа Уползает в узоры судьбы. Извивается нить, разрывается, вяжет Узелки, что на ощупь грубы. Скоро-скоро клубок истощится, и ляжет Желто-красно-зеленый ковер… Я не смог его сделать ни ярче, ни глаже — Хоть полжизни на это извел!