Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 62

В твоем бы веке разбудить меня — На птицу променял бы я коня. Ведь пара крыльев унеслась бы дальше Двух пар копыт, что тащатся, звеня.

Твой век — летит, мой — плелся без дорог. Изъян Хайяма для тебя урок: В бараний рог согнув мои четыре, Ты вдвое больше скажешь парой строк».

Его ответом я убит совсем — И по заслугам эту горечь съем! Что делать? В кулаке не спрячешь поезд, Вагоны сочиненных мной поэм.

Прощай, вино!

Прощай, вино! Мы ровно тридцать лет Дружили крепко — не разлить водою! Дай силы мне теперь, когда я сед, С твоей расстаться влагой молодою!

Твой вдохновенный разливал я хмель, Друзей от жажды огненной спасая. Прощай, вино! Я вынужден теперь С тобой расстаться, губы в кровь кусая.

Мне не в чем упрекнуть тебя, мой друг, — Боюсь твоих упреков справедливых… Я твой огонь не выпускал из рук В толпе несчастных дней и дней счастливых.

Ну нет, не повернется мой язык Тебя порочить, как другие могут. Прощай! С тобою вместе я привык Друзей встречать и провожать в дорогу.

Я знаю цену твоему огню! Боржом с нарзаном не согреют взора… Но ты не знаешь, сколько раз на дню Из-за тебя пылала в доме ссора!

Прощай, вино! Сменять тебя на чай? Пить не вино, а сладкий чай из кружки — Как молодой любви сказать «прощай!» И без любви уйти в мужья к старушке!

Я обожал тебя, я проникал В твои оттенки, ароматы, речи, Я знал, в какой руке какой бокал Какую песню запоет при встрече!

Умел я твой серебряный платок На лебедином горлышке стеклянном Раскутывать любовно, как знаток, И быть в кругу друзей от счастья пьяным!

Но кончен бал, прощай, не помни зла! Прощай, вино, тебя любил я пылко. Как жаль, что я внутри не из стекла — Ведь от спиртного не болит бутылка!

Прощай, вино! Теперь пришла пора Сказать всю правду: страшно опуститься И за грехи, свершенные вчера, Не смочь сполна сегодня расплатиться!

Вот почему тебя, любимец мой, Мы — плоть моя и совесть! — очень просим: Поскольку возраст наш пропах зимой,— Прощай, вино! Давай друг друга бросим!

Ох, без тебя тоскливо жизнь начать, Ох, без тебя так скучно петь метелям! Но лучше с чистой совестью скучать, Чем щеголять бессовестным весельем!

Опять снега дремучие встают Сугробами в окне передо мною, Поэты молодые пристают — Пойдем-ка с нами пить вино хмельное!

Сам удивляясь избранной судьбе, «Нет!» — говорю им с грустным выраженьем: — Прошу вас, относитесь с уваженьем К вину, мои родные, и к себе!..

***

Две жизни у меня, им вместе интересно, Как старым двум друзьям, привыкшим ко всему. Одна — и мне, и вам в подробностях известна, Другая — никому, и сам я не пойму:

Которая из них намного-много лучше И чем так хороша она, и почему?

Две жизни у меня, им вместе интересно, Как старым двум врагам, привыкшим ко всему. Одна — и мне, и вам в подробностях известна, Другая — никому, и сам я не пойму:

Которая из них намного-много хуже И чем же так плоха она, и почему?

Две жизни у меня, они — как два мотива: Один вот-вот соврет, другой — звучит правдиво. Когда один поет прекрасно и свободно, — Другой вот-вот соврет, испортит что угодно!

Кого из них прогнать? Кому из них поверить? Под мерку подогнать?.. Какою меркой мерить?!

***

Рука дрожит, когда в стихах тебя боготворю,— Бессмертный образ божества создаст ли смертный раб?! Весь белый свет, и жизнь мою, и ад любви в раю — Ты создала, я говорю, и разве я не прав?

Когда для песни о тебе я открываю рот, Огонь захлестывает грудь гранатовой волной! Не ты ли — все, что в небесах и на земле поет? Не ты ли разве — тишина, звенящая струной?

О, я хотел бы одного, других желаний нет: Чтоб улыбалось божество! И это — не слова! Какой тебе еще талант необходим, поэт, Как не талант хранить от слез улыбку божества?

Не надо благ, но сделай так, чтоб я прошел свой век По нестираемым следам души твоей живой! Там, где душа твоя прошла,— пусть не чернеет снег, Пусть время остановит бег на миг, когда я твой!

Твой портрет

Твои глаза, твоя улыбка, твои слезы — Жемчужинок лучистая середка! Звезды таинственней и ароматней розы — Пятно родимое чуть выше подбородка.

Твои надежды и твои желанья Цветут на скалах диких, поднебесных. Флажок на кончике штыка с алмазной гранью — Вот голос твой и трепет твой, звенящий в песнях!

Твоих бровей колосья золотые Украсила узорами природа. Кто не видал искристые, цветные Огни в ручьях под синью небосвода,

Кто не видал, как пламя, излучаясь, Играет в чистом роднике текучем,— Тот глаз твоих не видел, я ручаюсь! Тем лучше для меня, ей-богу, лучше!

Сама естественность — в любом твоем движенье: То вскинешь голову, то над столом склонишься… Нет сил описывать! До головокруженья Смотреть уж лучше и считать, что ты мне снишься!

Стихи на память

Мой друг, если строки мои в этот раз Тебя не прельстят, как душистая долька,— Так ты не горюй, потому что из нас Ведь я виноват в этом, я, да и только!

Значительно дальше я должен был стать, Чтоб нежный твой образ, не портя нисколько, Стихами своими я смог передать,— Но я виноват в этом, я, да и только!

Мой друг, если строки мои в этот раз Тебя насладят, как душистая долька,— Ты глянь в зеркала и не прячь своих глаз, И будь благодарна себе, да и только!

А я ни при чем… Эту нежность и грусть, Клянусь, я не мог приукрасить нисколько — Ведь это они мне стихи наизусть Напели, а я записал их — и только!

Дети

В цветах не видел я особой красоты И свысока их называл — «цветочки». Зато как нежно я влюблен в цветы Теперь, когда растут при мне три дочки!

Склоняюсь, как влюбленный великан, Над каждой розой: «С добрым утром, розы!» Теперь, когда я ставлю их в стакан, Глаза мне заволакивают слезы!

Я раньше думал, что свистят в одну дуду Все птицы мира, словно заводные. Но вдруг увидел я детей своих в саду, — О, как же глух я раньше был, мои родные!

Теперь душа моя, как ветка, шелестит, Когда я слышу свист взлетевшей птицы. А стая птиц за тучу залетит — И в сердце боль, как от вонзенной спицы!

Ах, разве знал я раньше, дуралей, Как драгоценна жизнь и что с ней делать? Прижав к себе сердечки дочерей, Я понял все, и плакать захотелось!

И свежим счастьем задышала грудь, И свежим страхом грудь была объята, И я боялся этот свет спугнуть — Как мог я жить без этого когда-то?!

***

То ли шар вращается земной В десять раз быстрее подо мной, То ли я вокруг земного шара Делаю круги как заводной? То ли подо мной бегут дороги, Отрастив невидимые ноги, То ли я бегу, не зная сноса, Отрастив незримые колеса?

Дней погожих и ночей туманных Не считал я, словно медь в карманах, — Я их тратил на дорогах мира С диким легкомыслием транжира! Сыпались они исподтишка, Словно из дырявого мешка Яблоки, которые в дорогу Вышли на плечах у дурака! А когда я бросился за ними, Не были уже они моими, А давным-давно принадлежали Тем, кто позади меня бежали…

Я швырял налево и направо Годы жизни, вдаль шагая браво,— Словно ароматные цигарки Лишь на треть выкуривал в запарке! А когда я бросился за ними, Их уже и не было в помине. Ливни промочили их небесные, Ветры утащили легковесные.

Словно из дырявого силка, Упорхнули тихо в облака Стаи белых дней, ночей летучих, Чья живая тайна глубока. А когда я бросился за ними, Не были уже они моими: Взял аркан — они бегут, как лани, Ставлю сеть — крылами бьют в тумане!

Это все от жадности моей — Гнался и за белым, и за алым! Это все от гордости моей… Что теперь вздыхать о небывалом?! Разве я схвачу быка за хвост, Если за рога его не взял? В Африку летят скворец и дрозд — Как бы страстно их зимой ни звал!

Но убитый лев спокон веков Не уносит шкуру на спине! Видел у цунтинских земляков Я такие шкуры на стене. Как похожи издали на них Все мои оставшиеся годы, — Львиный ворс давно померк, поник, Но видна, видна душа природы!

Последнее свидание с мамой

Ее лицо изрыто морщинами глубокими — По ним, по ним когда-то бурлила жизнь потоками. А волосы на темени — травинками качаются, Такой трава становится, когда пожар кончается.