Крылья Тура - Языков Олег Викторович - Страница 64
- Предыдущая
- 64/71
- Следующая
Меня ждали, майор ведь приказал позвонить, и деревца успели убрать. Впрочем, только я сел, их выставили обратно. Дисциплина и скрытность, а как же!
– Девчата, куда идти? Пакет вот мне велели передать!
– Сейчас, товарищ капитан! Во-о-н, к вам старший лейтенант уже бежит. Она и проводит.
Бежала ко мне царевна-лебедь…
– Ну, здравствуй, Катюша! Здравствуй, моя радость!
– Здравствуйте, товарищ капитан!
– Катя, да ты что? – Я немного обалдел. – Ты что? Не рада?
– А чему мне радоваться, товарищ капитан? Почти месяц ни привета, ни ответа…
– Катя, побойся бога! Я же в Москве, в командировке был. Тебе что, не передали, что ли, ребята? Ну, я их…
– Не сердись, Витя. Сказали мне твои ребята… А я вот подумала – а что же ты сам мне не сказал?
– Да я не хотел тебе на глаза попадаться… Со своим глазом-то подбитым. Вот такая опухоль была. Вылитый Карабас-Барабас!
– Эх, Витя-Витя! Здоровый вымахал, а дурной! Не испугал бы меня твой глаз… А вот то, что избегал ты меня…
– Катя!
– Ну что – Катя… Ладно. Что прилетел-то?
– Да вот, пакет…
– Пакет? А ты вскрой его, Витя…
Я недоумевая посмотрел на пакет, на Катю, снова на пакет. Потом подцепил пальцем уголок пакета и дернул. В нем лежала тщательно разглаженная и уложенная дивизионная газета…
– Катя, ну – прости меня, Катя! – Я бросил злополучный пакет на крыло, шагнул вперед, обнял и поцеловал девушку в приоткрытые, ждущие губы. – Я люблю тебя, Катя! Прости…
В общем – получил я прощение… А потом и поцелуй… И как это женщины так могут устраивать, что как бы мы, мужики, не поступили, а все равно остаемся виноватыми? Вот летучее племя! Я, конечно, имею в виду, что все женщины – ангелы! Как минимум – феи… А вы что подумали? О метле вспомнили? Кх-м-м, да… Тоже – летают ведь… Да как бы и не большинство, если разобраться… Но – т-с-с! Об этом – молчок!
Сменившая гнев на милость царевна-лебедь незаметно забрала пакет, а потом повела меня обедать… Обед под ее пристальным взглядом не шел. Абсолютно. Потом поем. А сейчас надо чаровать и голубить…
– Царевна, а вот посмотри… Нравится?
– Что это, Виктор? Это мне? А зачем?
Вот, прости меня, Отец воинов, – бабы! То – «не любишь!», то – зачем это? Как зачем? Чтобы понравиться тебе, вот зачем! Чтобы заохала ты, чтобы глазки засверкали… Хотя – да… Это я здорово промахнулся. Лет этак на шестьдесят. Другие здесь пока девушки, не те, которых я знал в молодости. Те, считай, скромницы были, а эти… эти вообще – монашки… Ни косметики у них нет, ни белья красивого, ни цацек всяких… Нет, конечно, старший лейтенант Лебедева хорошую косметику, красивое белье и бижутерию, наверное, уважает. Или так думает. Да вот беда – нету ни того, ни другого, ни третьего!
А я сразу расстарался – бриллиантовую каплю ей притащил…
С этой висюлькой тоже интересно получилось. Я как в Москве-то очутился, сразу замыслил – нужно Кате что-нибудь в подарок подыскать. Что-нибудь интересное и памятное. Но что? Вот в чем вопрос! О бриллиантах я даже и не мечтал – не мой уровень. Да и не разбираюсь я в них. Хотя… Как я помню, и сейчас – во время войны, и потом – десять-пятнадцать лет спустя, и при Брежневе – бриллиантовый дым многим глаза слепил… Много скандалов было в Москве, много было громких краж, даже убийств. Что они все в этом углероде находят? Не понимаю… От голода не спасет, от холода не согреет, от пули – не защитит… Может, это я такой примитивный? Ну, не дано мне, не дано…
Однако. После нашего выигрыша на бегах я подошел к Капитолине. И задал простой вопрос – а что, Капитолина свет Сергеевна, можно было бы купить в качестве подарка красивой, как царевна-лебедь, девушке? Простому старшему лейтенанту из ночной бомбардировочной авиации?
Помню, Капа долго смотрела на меня, с жалостью и непониманием смотрела… Как на дурачка деревенского, честное слово. Может, и правильно смотрела, как я сейчас понимаю. Наконец она спросила: «Что за девушка?» А я что скажу? Я правду и сказал: «Бриллиант, мол, чистой воды!»
Вот бриллиант и подари, ответствовала опытная Капа. Да где же я в Москве бриллианты найду? Я даже ювелирных магазинов и не видел. Да и есть ли они сейчас? Есть-то они есть, да не про твою честь, ответствовала опытная Капа. А с бриллиантом я тебе помогу, сокол ты наш военно-воздушный. Есть у меня подруга лет преклонных, всю родню она уже потеряла… Часть на той, на Гражданской, часть на этой – Отечественной войне… Одинокая, больная старуха. А жить-то надо, жизнь-то не остановишь. Вот она и обратилась к Капе за помощью. Надо было пристроить в хорошие руки кое-какие драгоценные вещицы…
Я сразу и резко отказался. Даже еще высказал что-то. Типа – я не мародер! Ага, не мародер ты, согласилась мудрая Капа. Болван ты, молодой и здоровый, который настоящей беды еще и не нюхал. И не видишь, что в беде человек, что помочь ему надо. Да я и так помогу вашей подруге, не нужны мне ее цацки… А не возьмет она у тебя деньги. Просто так – не возьмет. Ты бы в такой ситуации принял бы? Или подачкой посчитал? Дворянка она, из старой и знатной фамилии. Одна только гордость и осталась от ее рода. Кто на фронтах погиб, кто в эмиграции сгинул… А последний – племянник, офицером он был, погиб недавно, смертью храбрых погиб. Моряк-подводник он был. Не вернулась их лодка из похода. Вот и совсем сдала подруга, недолго ей осталось землю-то топтать… Вот у нее и возьми бриллиантовую каплю, а ей лекарства да еда нужны. Ну и немного человеческого тепла…
Мне стало стыдно. Я опять вызвонил к порученцу Коле, рассказал о своей нужде и подрядил его на не очень-то чистые махинации. Короче, удалось нам у одних спекулянтов и лекарства купить, и продукты. Да какие еще продукты! И мед, и масло, и шоколад, и другие вкусности разные. Денег я не считал, честно говоря, мне было стыдно, до горящих щек стыдно. Взяв Капу, мы на машине поехали к ее подруге. В квартиру я не хотел подниматься. Но Капа цыкнула на меня, взяла половину пакетов, а на остальные показала мне глазами.
В темной из-за забранных шторами окон комнате нас встретила сидящая в кресле у стола хозяйка. Сухая, немощная, но с прямой спиной и гордым взглядом из-под нависших век. Капа начала что-то ворковать, расставляя на столе пакеты и банки, а я как привязанный смотрел в глаза пожилой женщине. Жизнь уже оставляла ее. Да и она уже не хотела цепляться за жизнь. Они, видимо, уже договорились и поняли друг друга. Без взаимных обид поняли…
Вдруг она слегка улыбнулась.
– Не терзайтесь, господин офицер, тут нет ничего постыдного. Вы дарите мне мгновенья жизни, а я дарю вашей любимой часть моей молодости… Это равноценный обмен. А еще я даю вам память обо мне – вы ведь не откажетесь это принять?
– Нет, не откажусь… – помотал я головой.
И она вынесла мне вот эту бриллиантовую каплю. С пожеланиями всего самого хорошего для девушки, которая ее будет носить…
Вот это все я Кате и рассказал. А она слушала, держа бриллиантовую слезинку в руке. А потом молча надела цепочку, расстегнула воротничок гимнастерки и опустила камешек туда, на грудь…
– Ты все правильно сделал, Витя… Ты ее не оскорбил, ты ей помог. А эта капля – это на память… Как на нее поглядим, так эту сильную и гордую женщину и вспомним, правда?
– Правда, царевна, правда. Она, наверное, на тебя похожа… Такая же смелая и красивая, как ты, мой старший лейтенант! – Я обнял Катю и немного помолчал. – Катя… а ты знаешь…
– Знаю, Виктор, я чувствую… Ты прощаться прилетел, правда?
– Правда… Я улетаю под Курск, месяца на два… Ты жди меня, и я вернусь, только очень жди. Хорошо?
– Хорошо, только ты возвращайся скорей… Ко мне возвращайся, голубь ты мой сизокрылый! Или – позови меня, и я прилечу к тебе…
Глава 11
…В общем – последний поцелуй перед расставанием был уже на фоне заходящего солнца. Как в голливудском блокбастере, честное слово! А еще говорят, что Голливуд – это фабрика грез… Оказывается – реальнее не бывает! Кате скоро надо было работать – ночь самое время для «ночных ведьм», а мне, мне пора было лететь домой, в полк… Там уже ждали меня друзья.
- Предыдущая
- 64/71
- Следующая
