В сладком плену - Эшуорт (Эшворт) Адель - Страница 12

Сыщик глубоко вздохнул и кивнул, на сей раз отмахнувшись от тревожных мыслей.

— Разумеется, ваша светлость, — официальным тоном сказал он. — Я немедля займусь этим вопросом. Что-нибудь еще?

Ян покачал головой и обошел стол.

— Нет, пока ничего. Но дайте мне знать, как только договоритесь о продаже, и я сразу же выпишу чек. Если она будет настаивать на аукционе даже после того, как вы многократно увеличите сумму или вовсе откажется продавать, я тоже должен об этом узнать.

Кафферти тяжело оперся на ручку кресла и неловко поднялся.

— Сделаю, что смогу, сэр. — Он слегка передохнул, чтобы удобнее встать и распределить вес тела между здоровой и поврежденной ногой. — Картину, я так полагаю, следует доставить вам?

Ян не думал об этом, но рисунок может оказаться полезным, если он решит каким-то образом использовать его против Виолы.

— Да, пусть ее доставят сюда. Но никто и ни при каких обстоятельствах не должен узнать, что я покупатель.

— Конечно, ваша светлость. — Лицо Кафферти вновь озарилось улыбкой. — И желаю вам успеха в поисках места, куда ее повесить.

Ян усмехнулся и пожал сыщику руку.

— Брэтэм вас проводит.

— Хорошего дня, ваша светлость, — с легким поклоном сказал Кафферти и, повернувшись, заковылял к дверям.

До выхода оставалось еще десять минут, и Ян вернулся к окну. Дождь наконец утих до измороси, и цветы в саду ярко заблестели в разгорающемся свете утра. Они напомнили герцогу о Виоле, такой яркой, милой и полной красок. Придет день, и ее нежные щечки заблестят от горьких слез.

Виола стояла у окна спальни, отодвинув кружевную занавеску ровно настолько, чтобы увидеть, как герцог Чэтвин выходит из экипажа и уверенным шагом приближается к ее парадной двери. Разглядеть его как следует Виола не могла, потому что он закрывался от тумана легким плащом и надвинутым на лоб цилиндром. Но один только мощный силуэт Яна уже вселял в нее дрожь. Инстинкты хором предупреждали, чтобы она держалась от герцога подальше, и тот факт, что от одного взгляда, брошенного на него издалека, она чувствовала странное влечение, заставлял ее злиться на себя за слабость. Не исключено, что злость была ей лучшей помощницей в том, чтобы оставаться начеку.

Внезапно за миг до того, как скрыться из виду, герцог замедлил шаг и посмотрел вверх. Виола бросила занавеску и отскочила вглубь комнаты. Этому не было рационального объяснения, но она почувствовала себя оскорбленной, ее сердце застучало быстрее, и она замерла, гадая, заметил ее герцог или нет. Впрочем, это не имело значения. Она разыграет свою роль и примет Яна, как приняла бы любого другого клиента. Будет делать вид, что очарована им, а сама ни на миг не ослабит бдительности.

Только сегодня утром она отправила сына к сестре покойного мужа, чтобы тот хотя бы две недели погостил у тетки, подальше от города и от кутерьмы, которая, к сожалению, могла скоро начаться. При необходимости Виола была готова уехать с мальчиком в Европу на какое-то время. Насколько потребуется.

Повернувшись, Виола посмотрела в большое зеркало, висевшее у кровати, и распушила юбки. Она остановила выбор на ярко-желтом наряде с кружевными оборками и рукавами, желая добавить немного солнца в этот пасмурный день. Тот факт, что у платья был очень глубокий вырез и она надела свой лучший корсет, подчеркивающий полноту груди, не значил ничего, кроме желания выглядеть изысканно и женственно. По крайней мере, так себе говорила Виола. Поправив волосы, заплетенные и красиво поднятые к затылку, она с удовлетворением отметила, что вполне отвечает образу элегантной молодой вдовы, пощипала щеки, слегка прикусила губы и вышла из спальни.

За считанные мгновения Виола спустилась по лестнице на первый этаж и прошла по коридору в студию, располагавшуюся в восточном крыле здания. Она выбрала эту комнату из-за ряда высоких окон, которые улавливали утреннее солнце и скрашивали ее рабочее место, по крайней мере, довольно часто. Чтобы добавить яркости, Виола затянула стены желтыми обоями с рисунком из бутонов роз и поставила диван кремового цвета, на котором делала наброски, прежде чем браться за кисть. В углу она разместила детское кресло и стол, чтобы сын мог рисовать вместе с ней, когда ему становилось скучно в детской. Это была самая солнечная комната в доме, и Виола часто засиживалась там часами.

Однако сегодня Виоле не хотелось в ней задерживаться. Она распорядилась, чтобы Нидэм сразу вел Чэтвина в студию, и, по-видимому, герцог уже ждал ее там. Подойдя к двери, Виола задержалась, глубоко вдохнула и бесшумно переступила порог.

Яна она заметила сразу. Тот стоял у ее главного мольберта, рассматривая натюрморт, который она начала неделю назад.

На нем был вечерний костюм из тонкого черного шелка, белая шелковая рубашка и галстук в оливковую, белую и черную полоску, идеально завязанный и подчеркивающий его красивые, точеные черты. Конечно, великолепный наряд герцога в столь ранний час объяснялся тем, что он приехал позировать для портрета, но при взгляде на него Виола опешила. Ее всегда тянуло к Яну как к мужчине, но теперь это чувство стало еще тревожнее, и не только потому, что он знал о нем, но и потому, что он выглядел таким грозным, сильным и необоримо… сексуальным. Как мужчина, чью страстную натуру невозможно отвергнуть. Виола знала о последствиях таких непреодолимых желаний, и до тех пор, пока они с герцогом не расстанутся навсегда, она будет изо всех сил противиться им.

Ян поднял голову, поймал на себе взгляд Виолы, и его лицо расплылось в лукавой усмешке. Изобразив вежливую улыбку, Виола как ни в чем не бывало пошла к нему навстречу.

— Доброе утро, ваша светлость, — сказала она и опустилась в реверансе.

— Леди Чешир, — ответил герцог, выпрямляясь во весь рост и складывая руки за спиной.

— Начнем? — спросила Виола.

Пока она приближалась к Яну, его взгляд скользил по ее фигуре, потом его вниманием снова завладел мольберт.

— Сколько времени у вас занимает такая картина?

Виола подошла ближе и непринужденно сложила перед собой руки.

— Смотря сколько работы я вкладываю в нее ежедневно. Если я занята другими делами, на такое полотно могут уйти недели.

— Понимаю. — Герцог остановил на ней изучающий взгляд. — Какой смысл рисовать фрукты?

Виола рассмеялась.

— Художника занимает не сам фрукт, ваша светлость, по крайней мере, не в моем случае. Я люблю живые оттенки и насыщенные сочетания цветов. Этим, собственно, и привлекательны флористические картины и натюрморты. — Она изящно повела плечом. — И, разумеется, фрукты и цветы безобидны.

— Безобидны?

— Натюрморты нравятся почти всем, и их можно вешать в любой комнате.

Герцог искоса на нее посмотрел.

— А какие же картины, позвольте спросить, нельзя вешать в любой комнате?

Виола вздрогнула. Двойной смысл вопроса застал ее врасплох, и на долю секунды она задумалась, не может ли герцог намеренно провоцировать ее, зная о более чувственной стороне ее художественного таланта. Но нет, наверное, она сама себя накручивает. Он не может ничего об этом знать.

Несколько секунд спустя Виола ответила:

— Полагаю, любое произведение искусства можно разместить в любой комнате по выбору владельца. Я говорила о том, ваша светлость, что когда на картине много разных красок, она сочетается с любым оформлением, с любой комнатой. Или большинством комнат. — Она улыбнулась. — Вероятно, у каждого художника по-своему, но мне по душе дерзость ярких красок.

Герцог очень медленно кивнул.

— Это заметно по вашему гардеробу.

Виола заморгала.

— Прошу прощения?

Уголок его рта снова соблазнительно пополз вверх, внезапно сделав его таким привлекательным, что у Виолы чуть не перехватило дух.