Талисман всадника - Локнит Олаф Бьорн - Страница 13
- Предыдущая
- 13/55
- Следующая
Не будем загадывать, как обернется дело. Глядишь, обойдется. Пошумят, покричат, а когда пыль уляжется, снова продолжится привычная жизнь…
Оказавшись возле Полуденных ворот дворца, я из гордыни не спешился перед вылетевшим, будто на пожар, командиром караула – таковой не оказал должного почтения. Мне довольно невежливо посоветовали отправляться своей дорогой на все восемь сторон света – надлежащего пропуска во дворец у меня не оказалось.
Не оказалось? Как бы не так!
С самым надменным видом я снял с шеи деревянную руну «Райда», предъявил ее охране, после чего отношение к визитеру разительно изменилось. Бебиту немедленно взяли под узду, сдержанно залебезили и даже выделили проводника. Прочим караулам, расставленным буквально на каждом углу коридоров замка, было достаточно показать вырезанный из темной древесины амулет. Я мгновенно становился «своим». Неужели безродная девка из Пограничья забрала себе столь высокую власть?
– Сюда, – кивнул проводник, указывая на тяжелую дубовую дверь, ведущую в комнаты. – Если ты друг госпожи Зенобии, она тебя примет.
– А если не друг? – фыркнул я. – Тогда что?
– Тогда вылетишь отсюда через окно, – с чарующей непринужденностью сообщил гвардеец, отсалютовал брошенным к груди кулаком и отправился восвояси.
Памятуя о традициях варваров, с которыми я достаточно успел ознакомиться за время дружбы с Конаном, я открыл дверь без стука.
Ничего не скажу, здесь очень мило. До сих пор не могу понять, отчего самых утонченных дворян (к каковым, впрочем, я себя не отношу) всегда очаровывала дикарская простота. Очень большая комната, почти зала. Громадный камин, в котором пылают сосновые полешки. Широченная низкая постель – на ней можно разместить не меньше десятка гвардейцев и еще место останется. Лавки вдоль стен, никаких кресел или табуретов. Здоровенный грубоватый стол. Единственной приметой цивилизации являлся выстилавший пол иранистанский ковер с ворсом, достигавшим щиколотки.
Именно на этом темно-красном ковре рядом с очагом возлежала госпожа Зенобия. Самое потрясающее было в том, что полуночная дикарка (на сей раз наряженная в простенькое синее платье с вышивкой в народном стиле) весьма старательно штудировала большую книгу в темно-коричневом с золотом переплете.
– Сочинение Тот-Амона, сына Мин-Кау из Птейона, – даже не повернувшись в мою сторону, проговорила Зенобия, постучав пальцами по страницам фолианта. – Граф, ты случайно не знаешь, что такое «нумерология»? Никак не могу понять толком!
– Э-э… Нумерология – это наука о магических и пророческих свойствах чисел, – ошеломленно сказал я. Ничего себе! Оказывается Дженна интересуется трактатами небезызвестного стигийца, прославленного не только в качестве первейшего колдуна Черного Круга, но и составителя весьма привлекательных рукописных трудов по истории и магии. Мало того, Дженна умеет читать! Хотя не стоит удивляться: она все-таки дочь купца, а образование в семействах торговцев ставится на второе место после врожденной деловой хватки. Без знания надлежащих наук ты никогда не обойдешь соперников и не заработаешь свое золото! – Однако если ты хочешь узнать побольше о нумерологии, стоило бы почитать не сочинения Тот-Амона, а книги кхитайских мудрецов, наиболее искушенных в тайнах чисел. Возьми хотя бы Ди Жэнь-Цзе из Пайкина…
– Благодарю за совет, – Зенобия быстро захлопнула книгу, встала с ковра, подошла ко мне и совершенно не девичьим жестом подала руку для пожатия. – Присаживайся, Маэль. Вина? Аргосского, коринфского, пуантенского?
– Мне больше нравится «Лоза Либнума», – поддел я Дженну, упомянув самое дорогое и редкое на Закате вино со знаменитых Либнумских холмов Шема. Даже во дворце Конана, беззаветно приверженного лучшим образцам винодельческого искусства Полуденного Побережья, «Лоза Либнума» полагалась неслыханно щедрым угощением и нектаром, достойным богов.
– Возьми на столе, – Дженна непринужденно кивнула в сторону огромного четвероногого сооружения из сосновых досок. Я подошел, обнаружил на столешнице кувшин с печатью в виде шестилучевой звезды, в центре которой находился силуэт верблюда, и понял, что колкость не удалась. Зато можно на славу угоститься.
– Здесь можно говорить свободно, – как бы невзначай сообщила Дженна. – Никто не подслушает. Во-первых, на страже стоят мои люди… Точнее, нелюди. Во-вторых, это самое удаленное крыло дворца. Я всегда любила независимость.
– Нелюди? – я плеснул вина в серебряный кубок и продегустировал. Ничего не скажешь, подлинный «Либнум»! С ума сойти! Быть фавориткой принца Тараска не так уж плохо… – Эта такая особая шутка обитателей Пограничья, которую аквилонцы не понимают?
– Еще как понимают, – отмахнулась Зенобия. – Между прочим, Конан Канах, твой король – большой приятель нашего короля. Эрхарда Оборотня. Понятно?
– А ты сама не оборотень? – поинтересовался я, наблюдая, как Зенобия наливает в свой кубок какую-то жуткую настойку. Судя по запаху, ежевичную.
– Не повезло, – совершенно серьезно ответила госпожа фаворитка. – Я, к сожалению, самый настоящий доподлинный человек. Ладно, оставим споры о преимуществах двух противоположных рас. Надеюсь, ты сообразил, что я позвала тебя не случайно?
– Конечно, сообразил. И что?
– А вот что, – Зенобия указала мне на длинную лавку, застеленную медвежьей шкурой. – Насколько мне известно, тебя прислал в Бельверус король Аквилонии? Да? И пожалуйста, не делай такие невинные глаза! Я, как ты мог заметить, отнюдь не круглая дура. Кроме того, детство и юность я провела в Пограничье и отлично знаю, в каких отношениях находились Конан и герцог Мораддин.
– Не понимаю, как можно увязать вместе твою молодость, короля Аквилонии и покойного герцога, – брякнул я. – При чем здесь Пограничье?
– Человеческие судьбы, долгие тонкие нити, свитые Норнами, переплетаются очень причудливо, – с задумчивым видом изрекла Зенобия и села рядом со мной. – В моей полуночной стране слова «богатый купец» почти равнозначны слову «герцог». Ты слышал о моем отце? Он ведает торговой управой Пограничья, близок к королю Эрхарду и наслышан о некоторых страничках прошлого аквилонского государя. Я же внимала рассказам отца со всем тщанием… Я знаю, что Конан и глава Вертрауэна познакомились давным-давно, лет двадцать назад или даже больше того. И, конечно же, такой человек, как Конан, не мог оставить в беде старинного друга.
– Какие же из всего этого выводы? – поинтересовался я.
– Никаких, – Зенобия развела руками. – Здесь настолько тесно сплелись высокая политика, в которой я ничего не понимаю, чьи-то интриги и колдовство, что распутать этот клубок не сумел даже хитроумный Мораддин. За что и поплатился жизнью.
– Колдовство? – ахнул я. – Какое колдовство?
– Обычное. Разве ты никогда не сталкивался с магией?
– А ты, видимо, сталкивалась настолько часто, что хорошо разбираешься в волшебном искусстве?
– Да не сказала бы… Мои телохранители-оборотни заставили меня насторожиться. Племя Карающей Длани чувствует магию гораздо острее людей. Так вот, парни утверждают, что в Бельверусе появилось нечто… нечто чужое. И это чужое – действует.
– И в чем это выражается? – спросил я. – Каково действие?
– Отец приставил ко мне четверых охранников, – глядя на огонь камина, сказала Зенобия. – Трое оборотней, один человек. Тарк, дальний родственник Эрхарда, уехал еще зимой. Обратно в Пограничье. Отговорился тем, что в Немедии ему плохо. Хотя за последние четыре года я не слышала от него никаких жалоб. Остальные начали болеть, примерно с начала зимы. Чем дальше, тем хуже. А позапрошлой ночью умер Гупта – мой самый верный страж. Я достаточно хорошо знакома с Племенем Карающей Длани – оборотни гораздо крепче людей. Так просто они не умирают. В Бельверусе, как мне кажется, на них начала действовать та самая чужая магия, появившаяся в городе, едва выпал снег… И я сама начинаю бояться.
– Мне, конечно, интересно слушать рассказ о твоих страхах, – довольно жестко заметил я, – но почему бы не перейти к делу? Что ты хочешь мне сказать? И почему? Почему не пожаловаться принцу Тараску или канцлеру? При чем здесь дворянин из Аквилонии, пусть он даже и является доверенным лицом короля?
- Предыдущая
- 13/55
- Следующая
