Агония - Ломбар Жан - Страница 47
- Предыдущая
- 47/79
- Следующая
Но все это было сказано про себя, а следуя правилам он низко поклонился Геэлю и скромным наклоном головы приветствовал Заля.
Мадех прибежал к ним.
– Вот Заль, – сказал Геэль, указывая ему на перса, которого Мадех взял за руку и провел в атриум, где тут же крокодил высунулся из бассейна, обезьяна стала кривляться, потирая бедра, а пышный павлин распушил свои перья. Мадех оставил там Заля, но скоро вернулся:
– Он ждет, и я проведу тебя к нему!
Заль остался равнодушен и к странному убранству дома, и даже к украшениям кубикул, расположенных по обе стороны таблинума. Его внимание не привлек и пустынный перистиль, блиставший красным мрамором колонн с капителями в виде лотоса, величаво свисавших над бассейном, в котором струилась вода под ярким светом солнца. Мадех быстро шел впереди в легко развевающейся одежде с желтыми и голубыми полосами, обрисовывавшей его несколько женственные формы. Наконец, они увидели Атиллия, который уединился в помещении, ярко освещенном с вершины свода; он подозвал к себе Заля движением руки. Мадех удалился.
Перс, взглянув на Атиллия, заметил, что со времени их встречи в Лагере преторианцев, он похудел, побледнел, его длинные тонкие пальцы казались бессильными, и странные фиолетовые глаза глубоко впали. Но это наблюдение было мимолетно; Атиллий пригласил его сесть на бронзовый стул, как равного, и это тронуло Заля.
– Я знаю, что ты доблестен и мудр, – сказал Атиллий, – и сириец Геэль, друг детства моего отпущенника, говорил мне не раз про тебя. Я захотел узнать тебя ближе. Я позвал тебя ради важного дела, оно касается твоей религии.
– Между верою Крейстоса и Черным Камнем не может быть сближения! – возразил Заль. – Ваш догмат есть догмат физической жизни, а наш – духовной. Но Крейстос знает, чего Он хочет, и почему Он хочет того, что Он делает.
– Я знаю что вы доброжелательны; Антонин и Сэмиас расположены к вам. Я люблю вашего Крейстоса, но в желчных устах иных из верующих в Него, Он наш враг. Ты умен и сейчас же поймешь смысл моих слов.
И он рассказал ему, что некий человек, по имени Атта, не прекращает с некоторых пор возбуждать христиан против Элагабала, горячо призывает их к мятежу, из которого они не извлекут никакой пользы.
– Знаешь ли ты, кто руководит Аттой? Маммеа! Она хочет убить Антонина и всех нас ради своего сына Цезаря Александра. Христиане ничего не выиграют от этой перемены, потому что у Маммеи менее склонности, чем у Сэмиас, к делу христианства.
При упоминании имени Атты, Заль, по обыкновению, презрительно улыбнулся:
– Он способен на все, даже изнасиловать свою мать, если она у него есть, и отречься от Крейстоса, если еще не отрекся от него.
– Вы не такие христиане, – добавил Атиллий, – вы не восстаете против Антонина, потому что вы с Востока. И я предлагаю вам союз между Антониной и вами. Поддержите Империю и Империя поддержит вас. Не допустил ли он уже Изображение в свои храмы? Он среди нас, ваш Бог!
Сопровождаемый Залем, он направился в храм, куда Геэль уже проникал раньше. Открылась круглая дверь, и Заль увидел статуэтки египетских и финикийских Богов, очертание Т, курильницы с дымящимся ладаном, Богиню Весту и большое изображение Крейстоса с черным ликом против Черного Конуса, на подставке, украшенной драгоценными камнями.
– Ты видишь, мы также признаем славу вашего Крейстоса!
Они медленно пошли дальше; фиолетовые глаза Атиллия блестели, и Заль почувствовал влечение к нему. Примицерий, как будто стремясь убедить перса, говорил ему об Андрогине, об этом высшем существе, появившемся на заре мироздания и соединявшем в себе оба пола, впоследствии разделенные. Их единение и составляет символ Черного Камня, видимое выражение Культа Жизни, который, делая бесплодным в отдельности каждый из полов, способствует возникновению Единого Вечного Существа, Мужчины-Женщины, с двумя лицами, с четырьмя ногами и двумя парами рук, того Существа, мысль о котором скрывается в каждой религии.
– Если мужчина будет принадлежать мужчине, а женщина – женщине, то что случится тогда? Природа направит свой поток жизненной силы к единому существу, обладающему свойствами и другого; возникнет мужчина с полом женщины и женщина с полом мужчины, соединяя в себе духовную прелесть, силу, восприимчивость, красоту и высшую степень ума обоих полов.
Но Заль остановил его:
– Мы разделяем это учение, но только мы стремимся, чтобы это единство проявилось в душах, а не в телах. Наш Крейстос обладает духовной прелестью, силой, восприимчивостью, красотой и высшей степенью ума людей, обожествленных в нем, но телесно он был только мужчиной. Вы принимаете символ за значение, конечное за бесконечное, вот и все. Мы ставим понятие выше Двуполого Существа.
Их речь становилась темной и они придирались к оттенкам слов; Атиллий обвинял Заля в увлечении неуловимыми мечтами и в том, что он не уверен в другой жизни, про которую говорит; Заль уверял Атиллия, что физическая попытка создать Андрогина, противна естественным законам, установленным Богом. И перс проявил такую высокую степень духовного развития, что Атиллий воскликнул:
– Чей ты сын? Где ты научился этому? Ты меня изумляешь.
Заль как бы вырос, луч гордости блеснул на его челе, а в глазах засветилась ласковая неустрашимость апостола! Стоя, заложив руки за пояс, он ответил спокойно:
– Среди моих предков был могущественный человек, который изменил бы внешний вид земли, если бы смерть не помешала ему сделать это!
Он назвал его имя. То был великий царь, покоривший Азию, при звуках военных барабанов, труб, с миллионами людей, колесницы которого прошли такой путь, какой гонец не пройдет и в десять лет; он изменял русла рек, преграждал путь морю, разрушал горы, сметал с земли города и воздвигал новые, а однажды, тихо умирая, подумал, что он все совершил и все разрушил. Увы! Память о нем протекла в веках, как ручей среди песков, а четыре ветра земли разрушили памятник вышиною в триста локтей, в котором находилось его набальзамированное тело, и ничего не осталось от него, кроме потомков, все более и более неизвестных, с его кровью в жилах, но без его славы. Заль помолчал с минуту, взволнованный своим необычным признанием, и продолжал совсем тихо, хотя Атиллий слушал его:
– Будь я на твоем месте, предок, и я отказался бы от господства тела, чтобы привести души к Крейстосу, ибо без Агнца все тщетно.
Продолжая переходить из одного помещения в другое, они приблизились к атриуму, откуда долетали до них голоса Геэля и Мадеха. Заль грубо обронил:
– Посмотри на Мадеха, твоего жреца. Глядя на него, не скажешь, что природа изменилась, и не думаешь ли ты силой создать в нем двуединство пола?
Атиллий улыбнулся:
– Если не он, так будет другой. Стремление к Андрогину должно продолжаться, и восторжествует Начало Жизни.
Не прибегая к доказательствам, как Заль, он лишь высказывал свои убеждения, погруженный в видение Единого Существа, которое требовало его любви к Мадеху, чисто телесной. И он не смутился оттого, что говорил Заль, как и Заль не покраснел, затрагивая вопрос, такой щекотливый, о мужской любви.
Во время спора они даже забыли о цели их встречи: установить предварительное соглашение между Элагабалом и христианами. Примицерий первый возвратился к этому вопросу, указывая на выгоды для христиан:
– Я должен поведать тебе вот что, – сказал Заль. – Западные христиане по большей части не захотят этого, но восточные, без сомнения, согласятся. Мы будем защищать Элагабала не для того, чтобы поддержать его Грех, от которого отворачивается Небо, но дабы подготовить путь Агнцу, тайны которого непроницаемы.
Он покинул Атиллия гордый, ничего не принявший от примицерия, предлагавшего ему свой дом, одежды и золото, и позвал Геэля, гулявшего в саду с Мадехом, который в ярком солнечном свете казался издали каким-то сверхъестественным существом. Оба христианина прошли под взглядами янитора и нескольких рабов, изумленных видом гостей, которых стал принимать их господин Атиллий. На улице Геэль сказал Залю:
- Предыдущая
- 47/79
- Следующая
