Полукровка - Туров Тимур - Страница 8

– Стойте! – крикнул Володя и перешел-таки на бег.

Мужчина проворно свернул в арку. Опять уходит, что ж такое! Растеряв остатки здравого смысла, Володя юркнул следом. В арке шаги забухали, многократно усиливаясь гулким эхом. Метнулась из-под ног испуганная кошка.

Он выскочил из-под арки и оказался во дворе старого кирпичного дома. Там стояли машины, тускло светил фонарь, желтели в почти ночной уже черноте облетающие деревья. Чуть поскрипывая, покачивались пустые качели на крохотной детской площадке. И ни единого человека здесь не было.

Возможно, это безлюдье и стало последней каплей. Володя запрокинул голову и заорал:

– Выходи! Слышишь? Где ты тут?

В ответ вновь скрипнули качели. Ветер колыхнул верхушки деревьев, на землю посыпались мертвые листья.

– Выходи! Мне это надоело! Я знаю, что ты за мной следишь!

Холодный воздух ворвался в глотку. В горле запершило. Володя закашлялся. Во дворе по-прежнему никого не было. Даже местные жители, которые, по идее, должны были бы уже повысовываться из окон – время-то позднее, а тут орут, – отчего-то молчали.

– Сволочь, – хрипло прошептал Володя. – Я тебя достану.

Вновь скрипнули качели. Хлопнула, закрываясь, форточка на верхнем этаже. Все же кто-то здесь есть.

– Я в милицию пойду! – хрипло крикнул он из последних сил.

– А вот это ни к чему, – тихо произнес голос за левым плечом.

Так вкрадчиво, спокойно и весомо мог бы нашептывать сам дьявол. Володя чуть не подпрыгнул от неожиданности. Сердце рухнуло камнем в пятки и тут же заколотилось с неимоверной силой, словно норовя выпрыгнуть из горла.

Он обернулся. Мужчина в плаще стоял в двух шагах. Только руку протяни. Но желание встряхнуть шпиона как следует у Володи почему-то пропало. Да и руку в ту сторону тянуть стало боязно.

Володя почувствовал себя мышью, по собственной дури забравшейся в мышеловку. Единственный путь к отступлению со двора-колодца был через арку. И он сейчас оказался перекрыт. Некуда бежать. Во рту сделалось сухо, он судорожно сглотнул, но легче не стало.

Впрочем, мужчина не собирался проявлять агрессию. Стоял рядом, но при этом вне досягаемости. И делать что-либо не торопился.

– Что? – переспросил Володя вконец осипшим голосом.

– Милиция тебе не нужна. И мне тем более.

Мужчина в плаще позволил себе снисходительную улыбку.

– Успокойся. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Мысли путались. Не сделает плохого. Но милиция ему не нужна. Маньяк?

– Зачем? – голос после крика на холодном сыром воздухе не слушался, хрипел и ломался. В горле саднило, хотелось кашлять, как после того единственного раза, когда попробовал сигарету.

– Что зачем? – переспросил мужчина.

– Зачем вы за мной ходите?

– Потому что пришло время изменить твою жизнь, – просто ответил мужчина.

Володя хотел ответить, но в горле запершило невыносимо, и он закашлялся. Кашель не утихал, рвал нутро чуть не до тошноты. Вот так вот, просто. Он двадцать лет жил на свете, пытался создавать как-то свою жизнь, пытался выстраивать ее так, чтобы ни с кем не вступать в конфронтацию... И тут приходит неизвестный дядька и решает враз все изменить.

– Вы ненормальный? – попытался найти объяснение Володя, его трясло. – Кто вы?

– Меня зовут Ник.

Володю заколошматило сильнее. Перед глазами возник маленький мальчик со сточенными карандашами и альбом с дурацким изображением рогатого Никиты Сергеевича Хрущева.

– У советского ребенка не может быть такого имени, – механически повторил Володя слова из своего сна.

На этот раз вздрогнул Ник. Или это только показалось? Во всяком случае, уверенности на его лице поубавилось.

– Что ты сказал? – спросил он чуть резче, чем раньше.

– Отвечайте, – потребовал Володя. – Вы когда-нибудь рисовали Хрущева?

– Хрущева? – Ник явно был сбит с толку.

– Дейвона Хрущева, – повторил Володя то, что приснилось ночью.

На лице мужчины возникла тень догадки.

– Это тебе Игорь рассказал?

Разговор все больше напоминал какой-то странный фарс. И Володя с каждым произнесенным словом утопал в этом фарсе все глубже.

– Вы знаете моего отца?

Мужчина кивнул.

– Лучше, чем ты. Я – твой отец.

В ушах что-то оглушительно засвистело. Володя почувствовал, что сходит с ума. Мир, понятный до вчерашнего дня, не просто трескался, а разлетался на куски. Вдребезги, как брошенная на пол ваза.

Что случилось? Ведь еще вчера он просто учился, чтобы родители отстали, работал и мечтал стать профессиональным фотохудожником. Еще вчера все было понятно. Может быть, непросто, со своими трудностями, но понятно. Так было всю его жизнь. Сколько он себя помнил. Пока накануне вечером он не обнаружил слежку, не принял эту игру в шпиономанию. Пока эта игра не закончилась бредовыми откровениями. И не менее бредовым сновидением про рогатого Хрущева и маленького мага, который в каком-то лохматом году рисовал генсека с рогами вопреки нравоучениям мага постарше.

Может быть, все это только сон? Но для сна слишком реалистично. Ощущения, звуки, запахи...

Ноги подломились, он пошатнулся. Мужчина, что назвался сперва Ником, потом отцом, дернулся было к нему, но Володя отпрянул.

– Нет!

И в этом слове почувствовалась ему вдруг какая-то невероятная мощь. Словно в трех буквах отрицания была заложена сильная магия.

– Нет, нет, нет, – повторял Володя. – Вы – сумасшедший.

– Я... – начал тот, но Володя не дал закончить.

– Мой отец дома. А вы сумасшедший. Пустите меня!

– Спроси у него сам, – спокойно посоветовал Ник. – Спроси у Игоря. Он расскажет.

Володя попытался рвануться вперед, в арку. Но на дороге у него стоял Ник. Сумасшедший. И это пугало. Володя закачался на месте вперед-назад.

– Пустите меня! – взвизгнул он, чувствуя подступающую истерику, борясь с ней и осознавая, что из-за всего происходящего справиться с ней не сможет.

Ник послушно отступил в сторону. Володя еще раз недоверчиво пошатнулся, замер. А потом стремглав бросился под арку.

– Я загляну к тебе завтра, после работы, – догнал его спокойный голос Ника.

Слова оттиснулись в памяти, но не осмыслились. Мыслей не было. Только ощущение бреда, желание плакать и смеяться одновременно, а также страх. Какая-то животная паника, которая гнала его не хуже плети. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Бежал под аркой, бежал по улице, через дорогу, трамвайные пути. Сквозь толпу встречающихся и гуляющих возле метро, несмотря на поздний час. Мимо палаток, попрошаек и плохих музыкантов, мучающих гитары и вымогающих деньги за эти муки. Через стеклянные двери, турникеты, эскалаторы, вагоны и переходы.

Он убегал от сумасшествия. От свиста в ушах, от ватности ног и бешено стучащего сердца. Убегал в свою обычную жизнь, пытался очнуться от реальности, казавшейся сном, проснуться в привычном мире, но ничего не выходило.

В себя он пришел уже где-то в районе «Парка Победы». Во всяком случае, понял, что он один, едет домой. И что за ним никто не следит.

Ника не было ни в вагоне, ни на улице. И пока Володя шел от метро до своего подъезда, у него ни разу не возникло ощущения чужого взгляда, устремленного в спину.

Володя сидел на лестнице возле своего этажа и не знал, что делать дальше. На ступеньке было холодно, но домой идти он не мог. Понимание этого пришло вдруг, когда полез в карман за ключами. Вот он откроет дверь, а там... Там родители. Его или не его? И как спросить об этом? Или рассказать историю про сумасшедшего на улице? Как рассказать? Все, что с ним происходило, пугало.

«Тореадор, смелее в бой», – запиликал динамик.

Володя вздрогнул, повернул голову и уставился на лежавший рядом мобильник. Телефон вибрировал и скребся о холодный бетон. Мигал экран.

Володя поежился. Еще больше пугало то, что если начать все это рассказывать кому-нибудь, то звучать история будет смешно и глупо. А если не рассказывать, то останутся червоточины в душе, нелепые и страшные вопросы. И в любом случае войти домой, как ни в чем не бывало, и завести непринужденную беседу он не сможет.