Вне времени - Шеремет О. - Страница 91

— Дыхание не сбилось. Хорошо, — одобрил я. В этот момент она замерла, а оптом прижалась ко мне всеми… эээ… изгибами тела и шепнула, прикусив мне мочку уха:

— А твоё?

Перехватило — ещё и как! Чертова ведьма, куда проще было, когда она не осознавала свою силу…

Лаэли добровольно вызвалась уложить Йашму спать, а я, мама, Майстра, Валнар и Йаса собрались в столовой. Нужно было решать вопрос с главенством в Доме, хотя все понимали, что вопроса нет как такового. Мать отказалась от права наследования ещё много лет назад — это было одним из условий, которые отец поставил ей перед свадьбой. Следующей по старшинству была Майстра — но Жрица на обучении не могла быть главой Дома. Да она и не хотела. Для моей старшей сестры всё, что её не развлекало, не существовало. Управление делами семьи не могло считаться аттракционом.

Следующим шёл я, и, как сказала мать, отец хотел, чтобы наследником стал я. Но служба Архимагом не оставляла достаточно свободного времени — а желания не было и вовсе.

Таким образом, главой Дома становился Валнар. Я, быть может, и поспорил бы раньше — просто из вредности и желания досадить младшему, но меня в комнате дожидалась самая прекрасная девушка на свете, и споры с родственниками представлялись редкостной чепухой… Поздравил братца-лягушонка и его жену, даже вполне доброжелательно похлопал его по плечу. Тот всё равно дернулся, ожидая зловредного заклятья. Ничего, я лучше тебе чесоточного зелья в рубашку капну.

В комнате Йашмы было темно и тихо, слышалось только тихое посапывание девочки. Значит, Лаэли уже у себя… А, Бездна, и зачем я так торопился? Зайти в спальню к ней будет совсем невежливо. Получу в лоб табуреткой — в лучшем случае.

Перед дверью я откашлялся, и, нервным жестом поправив волосы, постучал. Легкие, как шум ветра, шаги — я не услышал, а представил их.

— Кто там? — раздался идиотский в своей наивности вопрос.

— Дай мне пять минут, я и придумаю подходящую отмазку.

Дверь открылась, и Лаэли отошла на несколько шагов, кутаясь в не по росту длинный и широкий халат.

— Майстра одолжила, — объяснила девушка, улыбнувшись уголком рта.

Могла бы и не объяснять — я достаточно знал вкусы моей сестры в одежде, чтобы догадаться, кому может принадлежать этот струящийся черный шёлк с багряным отливом.

— Я пришёл пожелать спокойной ночи.

— Желай.

— С-спокойной ночи.

Она стояла и ждала — только не знаю уж, чего: то ли пока я уйду, то ли наоборот.

— Ну, я пошёл. Просто хотел узнать, как ты там… то есть тут.

— Хорошо, — Лаэли кивнула, не сделала ни одного лишнего движения, которое могло бы мне подсказать, что делать дальше. — Так ты уходишь?

— Я бы хотел остаться, — ляпнул я и прикусил язык.

— Эпидемия честности, — ведьмочка фыркнула и растаяла. Она взяла меня за руки и заела в глубь комнаты, к низкой широкой кровати. — Мне осталось прожить в этом мире не более пятнадцати лет — и за это время нужно многому научиться…

— Из меня плохой учитель. Я даже не знаю… — я заставил себя отвести взгляд (с большим трудом) от светло-золотистого плечика, невзначай выскользнувшего из халата. — Не знаю, как себя вести. Всё время боюсь тебя обидеть.

— Не волнуйся, если обидишь, я тебе отомщу — и всё. Веришь?

Лаэли повернулась на живот и перекинула волосы на одну сторону, стала разбирать локоны изящными пальцами с короткими ноготками. Я взял эту проворную руку и стал целовать каждый пальчик, перебираясь по пахнущей нарциссами коже к запястью. Она прерывисто вздохнула, потом наклонилась и поцеловала меня. Руки девушки неумело скользнули вниз по рубашке, медленно расстегивая пуговицы. Я хотел помочь, но она нетерпеливо хлопнула мня по ладони. Знаю, знаю, если бы её губы не были сейчас заняты: "Я сама!" Я не удержался от улыбки.

Наконец-то Лаэли справилась с рубашкой и стянула её с меня. Щёки девушки раскраснелись, а волосы были чуть спутаны моей же рукой. Тело ощутило прохладу комнаты и покрылось мурашками. Тогда я опрокинула Лаэли, и, осторожно, чтобы не спугнуть дикую птицу, заскользил ладонями по гибкому телу, потихоньку освобождая его от ткани халата Майстры, который, в общем-то, предназначался не для того, чтобы его одевали, а чтобы снимали…

Это было самым приятным пробуждением впервые за долгое время. Я не торопился открывать глаза: сначала вспомнил всё, что было ночью, потом прислушался, надеясь уловить тихое дыхание спящей. Но вместо этого услышал сухое шуршание. Я вытянул руку и нащупал прохладную простынь. Вытянул другую — удачнее: наткнулся на щиколотку. Щиколотка дернулась, когда я её пощекотал. Ещё раз прошуршало. Я открыл глаз, потом второй — Лаэли сидела ряжом, прислонившись к подушке, полностью уйдя в мир книги.

Я закрыл глаза. Ведьмы неисправимы — какой ни была ночь, утром они всё равно засядут за книги…. Чьи-то острые зубки ухватили меня за ухо и затеребили его.

— Проснулся, я видела. Кофе в постель?

— Тебя, — я сграбастал девушку обеими руками и уволок под оделяло. Будет знать, как кусаться.

ЛАЭЛИ

То, что мы с Даром утром спустились из одной комнаты, все восприняли как само собой разумеющееся. Все члены семьи были одеты в темные серо-коричневые одеяния без гербов и украшений. Сегодня тело Иззнара, выставленное в храме для прощания, будет развеяно по традициям дроу. На церемонии будут присутствовать только члены семьи, да и то не все: Йашму с собой не возьмут, да и Йаса идти не захотела. Сознаюсь, я шла в большей степени из проклятого любопытства — смерть Сетха я уже оплакала, а то, что от него осталось, было всего лишь холодным телом, набором молекул.

Довольно далеко от самого города находился Город Мертвых, пещера, в которой располагались несколько храмов, посвященные различным богам дроу. В зависимости от того, какому божеству поклонялся эльф при жизни, выбирался храм, в котором он упокоится после смерти. По дороге и в самой пещере мы встретили две похоронные процессии, но они уже уходили.

Отец Дара лежал в самом большом святилище Олдха, бога тьмы, верховного в пантеоне. Внутри храм был украшен только высокими подсвечниками, горящими неярким белым пламенем. Я присмотрелась к расписным стенам и поняла, что это не рисунки — и потолок, и стены были усеяны объемными изображениями темных эльфов — женщин и мужчин. Барельефы были выполнены так искусно, что я не удержалась и провела ладонью по волосам одной девушки. Пальцы ощутили каждый волосок.

— Это искусство магов, — сзади подошла Майстра. — Резчики не при чём. Когда маг отпускает в храме имя, отпечаток умершего остаётся здесь. Таким, каким он был при жизни. Для того, чтобы живущие могли найти его, если вдруг возникнет такое желание.

— Что значит — "отпустить имя"?

Мы тихонько продолжили разговор, пока остальные члены семьи подошли к телу Иззнара, лежащего на невысоком гладком столе посредине зала.

— Останься — сама увидишь.

— Мне кажется, я не имею на это права.

Темная эльфийка пожевала нижнюю губу, пожала плечами.

— Тебе решать, Айра. Кстати, в последнее время у нас вошли в моду рыжие волосы у девушек — место подружки Архимага почетно…

— Майстра!

— А что, я что-то не так сказала? — хмыкнула дровийка. — Про имя. Ты уже знаешь, что в семь лет безымянные Младшие получают имя. А после смерти маг его отнимает, чтобы душу ничего не удерживало в Срединном Мире и она могла спокойно отправиться в Бездну или Сессен. Дар намекнул, правда, что у отца было больше одного имени…

Майстра задумалась и перестала обращать на меня внимание. Я кивнула Дару и тихонько покинула храм. На ступеньках снаружи сидел некий темный эльф, которого я никак не ожидала здесь увидеть.

— Ты был знаком с Иззнаром?

Он поднял голову и похлопал ладонью по ступеньке.

— Садись, я тут уже протер. Я пришёл не на похороны, а к тебе, Лаэли. Или мне следует сказать — Айра?