Охотник за бабочками - Костин Сергей - Страница 61

Волк не терял ни секунды. Он взмыл вверх и остановился в километрах ста от поверхности.

Кузьмич оказался прав. Серая до этого плоскость, освещенная беспорядочными огоньками, с высоты превратилась в самое обычное взлетное поле. Правда, очень больших размеров. Одна полоса заворачивала направо. Вторая — налево, а третья терялась где-то впереди.

— Далее в сообщении, если конечно вы доверяете моим лингвистическим способностям, нам сообщают, что не советуют соваться ни в одну, ни в другую, ни в третью сторону. Как написано, так и говорю. Объясняю.

Кузьмич торопливо зашевелил губами, в уме переводя светящийся язык на человеческий.

— С самого начала идет общее предупреждение. Цитирую: — «Остановись, всякий прилетевший сюда и подумай, нужно ли быть тебе здесь». Именно так и написано. А после этого и частные замечания. Лабуда какая-то.

Мы с Кораблем настояли на том, что бы была переведена и так называемая лабуда.

— Говориться здесь, что если мы, полные придурки и вздумаем полететь направо, то потеряем все имущество, включая и носильные вещи. Корабль само собой. Как два крыла обмахнуть.

— Не пойдет, — коротко изрек Волк, — Что дальше?

— Дальше — налево. Тут попроще. Кто рискнет в ту сторону махнуть, то всех ожидает гибель неизвестная. И корабля само собой. Как два крыла обмахнуть.

— Не пойдет, — сказали мы одновременно с Волком.

— Тогда зачитываю третий параграф. Ежели кто себя мужиком чувствует и надумает прямо махнуть, то быть и ему, и всем кто его сопровождает, женатыми. И кораблю само собой. Как два крыла понятно что, но мне это направление нравится больше всего. Голосуем. Кто «за»?

— Помолчи, Кузьмич. — Остановил я его, — Больше ничего?

— Больше ничего, — развел руками бабочек.

— Тогда объявляю о созыве внеочередного первого созыва команды корабля и самого Корабля. Думать будем.

Внеочередной первый созыв решено было провести со всеми подобающими торжествами. Кузьмич украсил командирскую рубку разноцветными флажками, вырезанными из спасательных парашютов. Корабль по такому поводу включил все бортовые и внутренние огни, а также торжественную маршевую музыку. Я, как командир корабля, составил список приглашенных, и гостей в единственном лице Хуана. Повесил над потолком красное полотнище со словами «Привет участникам первого созыва». Из закуски присутствовала стерлядь, запеченная в макаронах, маринованные яблоки с макаронами, картошка-пюре с макаронами и икра белая из макарон. А также принудительно изъятая у Кузьмича бутылка дешевого портвейна «Три космонавта» с изображением на этикетке странного вида животных с именами «Стрелка и Белка» и собственно самого Кузьмича.

Первым слово взял командир Вселенского Очень Линейного Корабля.

— Слово для вступления предоставляется мне. Добрый вечер.

Кузьмич с Кораблем дружно ответили тем же, а единственный гость первого созыва Хуан захлопал ресничками.

— На повестке дня один вопрос. По какому пути полетим, граждане и техника? Прения потом будут. Сначала я свои мысли выскажу, — я прокашлялся. — А дальнейшее наше путешествие подразумевает, что одна из предложенных нам дорог ведет наш дружный коллектив к намеченной цели. Какой, всем известно. Соответственно, две оставшихся, к той же самой цели не ведут. Хлопать не надо. Не люблю. С высоты своего жизненного опыта предлагаю, не гадать на пальцах, а опробовать все маршруты.

— Я категорически не согласен, — вскинул руку Кузьмич и повторил, — Категорически. Потерять все имущество и наш многоуважаемый корабль, куда ни шло. Заработаем еще, пока крылья есть. Общественную свадьбу всем сыграть тоже неплохо. Правда, не знаю, как это будет выглядеть с Волком. Может, припаяют сбоку корыто женского роду и весь разговор. Но вот по третьему пункту, где погибель обещают, я буду голосовать «против». Категорически против.

— Дристун. — Корабль был лаконичен.

— Еще мнения? — в чем-то Кузьмич прав. Но где гарантия того, что мы не ошибемся?

— У меня мнение, — подал голос Волк. — Мы тут с Хуаном посовещались и решили. Насчет меня не беспокойтесь. И не из таких передряг вылетал. Даже интересно, кто такой наглый да самоуверенный имущество у честного народа отбирает. Слетаем, давайте, и разберемся. А как разберемся, так вся вселенная нам в ножки и поклонится. За дело наше доброе.

— Как же, жди, поклонится, — пробурчал Кузьмич. Но его слово закончилось, и я попросил первый созыв не обращать внимания на последнюю реплику из зала.

— По второму пункту аналогично, — продолжал Волк. — Не знаю как насчет вас, белковых, а меня и автогеном не заставишь в это дело ввязываться. Тем более никто не посмеет ко мне всякие там корыта приваривать. Ни женского, ни мужского рода. А насчет смерти… Что наша жизнь? Игра. Выживем, так выживем. Помрем, так помрем. Пусть о нас песни слагают.

— Хорошо сказал, — вновь подал реплику Кузьмич, записывая слова Корабля в блокнот.

— Все?

— Все, — корабль прогремел бравурный марш, показывая, что у него, действительно, все, и он готов на любые подвиги во имя сомнительных песен, которые если и сложат, то будут петь по великой пьяни.

— Тогда разрешите подвести черту. Тремя голосами «за» и одним голосом «против»…

— А ты, командир, за меня голосами не разбрасывайся, — встрепенулся Кузьмич. — Я, может, мнение свое поменял. И поменянное мое мнение такое. Куда все, туда и я. А то ж знаю я вас, как что не так, так за борт выкинете. Обоими руками «за»!

Кузьмич вскинул вверх обе руки, и оба крыла. Попытался вскинуть ноги, но пошатнулся и только моя твердая рука спасла его от неминуемого позора на Первом Внеочередном созыве.

— … Четыре голоса «за», — подвел я итог. — Единогласно. Курс по правой полосе. А там, как получится.

Первый внеочередной созыв закончился распитием бутылки портвейна и исполнением на двух языках — земном и техническом — гимна Великой Галактики.

Спустя двое суток, когда уже на космическом горизонте появились первые признаки приближающихся звезд, произошло событие, которое я даже отметил в бортовом журнале, как необъяснимо научное.

Корабельные склянки как раз отзвякали половина пятого. Я находился в багажном отделении, проводя тщательный досмотр имеющихся ящиков. Ничего особенного. Упакованные скафандры, совершенно непонятной конструкции. Оружие, ни на первый, ни на второй взгляд не походившее на оружие. Неизвестные мне приборы и железо. Корабль незримо присутствовавший при разборках, клятвенно заверял, что все находится в превосходнейшем состоянии. Нужно только маслицем протереть, да от ржавчины отскоблить. На предложение выкинуть весь этот хлам за борт, Волк ответил категорическим отказом.

— Не тобой, командир, положено, не тобой и в расход пущено будет. Пусть хлам, пусть барахло. Но оно мне дорого как память о скитаниях.

Возразить тут нечего. Корабль прав. Я тоже неохотно расстаюсь со старыми вещами. Взять хотя бы того же Кузьмича.

— Требуется срочное присутствие командира на мостике!

— Чего это Кузьмич разоряется, — спросил я, захлопывая последний осмотренный ящик.

Волк пару секунд узнавал подробности, после чего сообщил:

— Там чушь, какая-то, за бортом. Наверно и в правду твое присутствие необходимо.

Быстрый и точный доклад. За что мне и нравился Корабль. «Чушь за бортом». Никаких проблем.

Едва я появился в дверях, как Кузьмич торопливо замахал крыльями.

— Быстрее, командир. Ты только посмотри что твориться.

За центральным обзорным экраном шел снег. Самый обычный, белый и пушистый снег. Он падал строго по вертикальной вниз, медленно и даже, как мне показалось, печально.

Я поскреб щетину, предварительно выставив вперед подбородок.

— Мы что, стоим?

По звуку, доносившемуся из динамиков, выходило, что Корабль сам находится в недоуменном состоянии.

— Да, вроде, летим, — не совсем уверенно пробормотал он.

— А скорость, какая? — продолжал допытываться я, наблюдая, как снежинки плавно опускаются на бронированное тройным слоем стекло и тают.