Тарра. Граница бури - Камша Вера Викторовна - Страница 35

Девушка не помнила, как пробежала по коридорам, как поднялась к себе. Подвернувшуюся по дороге молоденькую служанку, явно возвращающуюся со свидания, принцесса наградила таким взглядом, что бедняжка долго не могла прийти в себя. Илана успокоилась, только закрывшись в своей спальне и впервые за много лет дав волю слезам. Честная сама с собой, Ланка не могла не признать, что брат во многом прав. Стать женой родича из династических соображений и с благословения Церкви – одно, обманывать мужа с собственным дядей – совсем другое.

Но главная беда была в неизвестности. Иногда принцессе казалось, что она адмиралу нравится, иногда – что это чисто родственная приязнь; сама же Ланка со всей страстью первого чувства была убеждена, что полюбила навеки и до смерти. Разговор с братом открыл ей глаза на то, что ее тайна тайной не является. Когда первый приступ стыда и досады миновал, девушку захватила новая мысль – понимает ли Рене то, что понял Стефан, и если да, то что он станет делать. Больше всего на свете Ланка боялась, что эландец под каким-то предлогом разорвет ее помолвку с Рикаредом и уедет. Нет! Это невозможно! Отказаться от Рене она не в состоянии, а выйти замуж за женатого человека в Таяне нельзя, здесь не Эр-Атэв, где мужчина может иметь нескольких жен.

Недавно Ланка считала это дикостью, сейчас атэвский обычай представлялся прекрасным выходом. Бывает же, что мужчина, на шее которого висит немолодая и нелюбимая жена, встречает настоящую любовь. Так почему он не может назвать ее своей перед всем миром? Какая дикость!

К утру Ланка уже не сомневалась в чувствах Рене, а посему решила во что бы то ни стало стать великой герцогиней Эланда. Когда отправить ее назад станет невозможно, она сумеет добиться от Первого паладина всего, чего… хотят они оба. Они будут счастливы, очень счастливы…

Ланка уснула на рассвете. Во сне она улыбалась.

Лупе стояла на крыльце и смотрела вслед ночным гостям, давно скрывшимся за углом Гелены Снежной. Маленькая колдунья давно поняла, что собственными руками загубила свою жизнь, но никогда это чувство не было столь острым.

Нелепое замужество, разрыв с семьей, разочарование, бегство в Белый Мост, обвинение и оправдание, возвращение в Таяну, новая встреча с недавними спасителями… Все это были звенья одной цепи. Верящая в судьбу Лупе утешала себя тем, что судьба, несомненно, готовит ее к какому-то испытанию, которое она бы не прошла, если бы осталась тем, кем родилась. Дочерью знатных родителей, которой пророчили блестящую партию.

Когда-то дурочка из северного арцийского герцогства Мальвани сочла своим предназначением служение великому поэту Родольфу Глео, стихи и недюжинная красота которого покорили семнадцатилетнюю ноблеску. Побег из дома и замужество окончились не раем, пусть в шалаше, а горькими слезами. Поэт в жизни оказался заурядным пьяницей, сидевшим на шее у своего сводного брата-медикуса, и в придачу грубым животным.

Бешено гордая, Леопина, осознав свою ошибку, даже не подумала о том, чтобы вернуться. Да, дома ее бы приняли, но жизнь превратилась бы в пытку. Женщина решила уехать в Мунт. За годы жизни с Родольфом она разочаровалась в мужчинах, родила и потеряла ребенка и научилась от Симона начаткам медицины и магии. Когда в Белом Мосту ей пришлось спасать роженицу, Леопина углядела в этом перст судьбы. Воображение живо нарисовало картину жизни среди цветущих садов и благодарных поселян. Какое-то время ей это действительно нравилось, потом знахарка затосковала. Нет, относились к ней в Белом Мосту хорошо, а с полдюжины парней и мужчин постарше явно отличали ее среди других женщин, но Лупе, обжегшись на своем поэте, шарахалась от любых проявлений нежных чувств, тем более что селяне делали это весьма неуклюже.

Колдунья почти решилась добраться все же до Арции, и тут снова вмешалась судьба. Оказавшись в Таяне, она не могла придумать ничего другого, как бежать. В Высоком Замке мог гостить кто-то из Мальвани или Эстре, а родня никогда бы не простила ей ее знахарства. Единственное место, куда она могла явиться, был тот дом, из которого она сбежала. Симон, ничего не спрашивая, распахнул перед ней двери. Все складывалось не так уж плохо, если бы не муж.

За время разлуки Родольф сильно постарел и окончательно спился. Тонкое лицо поэта хранило остатки былой красоты, но он обрюзг, отрастил брюхо и почти забросил свои вирши. Возвращению блудной супруги Глео обрадовался, так что Лупе и Симону стоило немалого труда объяснить бывшему красавцу всю нелепость его мужских притязаний. Поэт смирился, вытребовав в качестве отступного право на ежедневную порцию вина. Лупе принялась помогать деверю в его трудах, и через месяц-другой ее жизнь вошла бы в будничную колею, если бы не появление сначала Романа, а затем и Рене.

Женщина чувствовала, что больше не в силах оставаться безвестной мещанкой, кровь брала свое. Ноблеска должна жить среди таких же, как она сама! Когда Рене или Роман появятся в следующий раз, а они появятся, хотя бы потому, что Симон должен кое-что для них разузнать, она расскажет свою историю и попросит помощи. Рене поможет с разводом и увезет ее в Эланд. Дальше Лупе не загадывала.

Роман четвертый день, не поднимая головы, разбирал шкатулку Рене и бумаги покойного кардинала. Дело не терпело отлагательств – к Святейшему Престолу отправлялось посольство, возглавляемое епископами Таисием и Прокопием, одному из которых, увы, было суждено стать новым пастырем Таяны и Тарски. Бард с личным письмом герцога Арроя ехал вместе с клириками.

Эльфу мучительно не хотелось оставлять Стефана и Рене на попечение вконец зазнавшегося Жана-Флорентина, но выхода не было. Только он, Роман Ясный, Нэо Звездный Дым, мог разобраться в древних текстах, если, конечно, в Кантиске действительно хранят манускрипты темных эльфов. И если Белый Олень существует не только в страхах Уанна и непонятного художника.

Лихорадочно работая над содержимым ларца, либер одновременно готовился к своей миссии и надеялся отыскать хоть что-то, способное обеспечить друзьям магическую защиту. Бард знал, что Рене владеет кое-какой магией, но умения адмирала вряд ли хватит, чтобы защитить себя и Стефана. Постигни герцог магию темных, он не забросил бы подаренный ему ларец.

Либер довольно быстро понял, что за подарок получил маринер; вещи были прямо-таки пропитаны магией, одновременно чужой и знакомой. О волшбе канувших во Тьму сородичей Роман знал, что корни у нее те же, что и у привычной ему магии Лебедей. Найденные вещицы обладали сходной аурой, но превосходили большинство знакомых Роману артефактов, как рысь превосходит кошку. Разобраться бы еще, что со всем этим следует делать и не ударят ли заклятия темных по чужакам и невеждам, в руки которых попали их творения.

Когда Роман, справившись с первым волнением, сел изучать таинственные предметы, он подметил, что все они помечены одним и тем же тройным вензелем. К несчастью, бард никогда не встречал подобной комбинации, хотя части были ему знакомы. По здравом размышлении он пришел к выводу, что это личное клеймо создавшего амулеты мага. Затем Роман взялся за рукописи. Та же история. Он узнавал буквы, мог разобрать отдельные куски, но все вместе складывалось в откровенную бессмыслицу, хоть и эльфийскую. Вздохнув, эльф решил сосредоточиться на чем-то одном. Его внимание привлекла пара ошейник – браслет, чуть ли не плавившаяся от переполнявшей их силы.

Парные талисманы, связывавшие два живых существа, были в ходу у всех эльфов. Чаще всего это были кольца или браслеты. Находясь в разлуке, их обладатели узнавали о радостях и несчастьях друг друга, а с помощью одной вещицы можно было установить местонахождение ее пары. Отобранные, украденные или потерянные, артефакты теряли силу и обретали ее вновь либо со смертью владельца, либо же будучи возвращены ему или обладателю парного амулета. Роман видел и трогал кольца, некогда принадлежавшие матери и отцу, но о попытках связать человека со зверем, для чего кем-то была изготовлена пара, которую он сейчас держал в руках, эльф не слыхал. Интересно, что будет, если браслет наденет человек, а ошейник застегнут на шее собаки? Впрочем, собаку с такой шеей надо еще поискать!