Ключ к тайне - Чалова Елена - Страница 25
- Предыдущая
- 25/50
- Следующая
– Ну… не знаю что. Перстень или еще какое-то украшение. В чем смысл оставлять тебе в наследство пустую коробку?
– Ты думаешь, я вижу хоть какой-то смысл в происходящем? – Рада пожала плечами, положила локти на стол и устало опустила голову на руки. Голова гудела. Слишком много всего случилось за последние дни. Она взглянула на часы. Еще только половина первого! А она замучилась так, что с удовольствием легла бы спать.
Алекс покрутил в руках по очереди все находки и покачал головой:
– Гребень и нож еще как-то годятся… особенно гребень. Он выглядит старым, и металл… Хотя я даже предположить не могу, где он был сделан. Больше всего это похоже на скифскую технологию, но скифы не знали железа!
Ирада подошла поближе и уставилась на безделушку. Неизвестный мастер создал фигурку льва в качестве навершия гребня. Животное выглядело грозным, с крупными лапами и оскаленными зубами. Грива была необычно длинной и переходила в зубцы гребня, не слишком одинаковые по толщине и совершенно разной длины.
– Им неудобно причесываться, – пробормотала девушка. – Одни зубчики короче, другие длиннее, наверное, ремесленник был не слишком аккуратен.
– Нет, дело не в этом, – возразил Алекс, и пальцы его скользнули по металлу. – Посмотри, как сделаны зубы и когти льва – самые мелкие детали. Все гладко и точно. Наверное, дело в другом. Может, стиль такой.
– Вряд ли это расческа для людей, – сказала Рада. – Слишком редкий гребень. Думаю, это чтобы причесывать гривы.
– Львов?
– Ну почему обязательно львов? Лошадей. Но много денег он стоить не может?
– Не берусь сказать… но это даже не золото и не серебро.
– А это? – Ирада схватила другую безделушку.
Нож тускло поблескивал рукояткой желтоватого металла, хотя лезвие, несомненно, было металлическим. Только теперь она разглядела, что нож сломан. Наверное, кто-то пытался подцепить им что-нибудь очень тяжелое, и кончик отломился. Чтобы не оцарапаться об острый металл, его бывший хозяин обработал место скола, затупив его. Получился неровный, но не острый край. Рукоять представляла собой две наложенные друг на друга свастики – правого и левого вращения.
– Почему одна свастика неправильная? – удивленно спросила Рада.
– Одна является знаком добра, а другая – зла, – принялся объяснять Алекс. – Такой крест с загнутыми концами является символом магического числа 88. Каждая свастика имеет по восемь сторон и углов, и есть 88 рун…
– Свастика? Фашистская символика? – Она удивилась. – То есть это нацистский кинжал?
– Скорее всего.
– Он ценный?
– Для собирателей артефактов той эпохи был бы весьма желанен, если бы не был сломан.
– А из чего рукоять?
– Бронза. Ну, может, с добавками, но сто пудов не золото и не платина.
Ирада вернулась к разложенным на столе вещам.
– Что еще у нас есть? Книга… – Она открыла титульный лист. – 1976 год издания. Вряд ли может быть ценной даже с букинистической точки зрения.
Алекс протянул руку и взял следующий экспонат этой странной коллекции:
– Печать на рукоятке, металлическая. Может быть интересна коллекционерам, но не слишком.
– А что, если для тети эти вещи имели не столько денежное, сколько историческое значение? – задумчиво спросила Рада. – Вдруг это как-то связано с ее исследованиями? Она ведь всю жизнь изучала историю города. Мама говорила, что в советские времена тема ее интересов не попадала в число утвержденных к разработке тем научного института, потому что как-то противоречила то ли политике партии, то ли моральным нормам коммунизма. Точно не помню… не очень-то внимательно я слушала. Но из-за конфликта с руководством тетя оставила попытки защитить докторскую и просто стала продолжать исследования, что называется, для себя. Наверное, надо просмотреть ее бумаги, думаю, там мы найдем объяснение всем этим вещам. Телефон в прихожей зазвонил неожиданно громко и тревожно. Ирада сняла трубку, и Алекс увидел, как девушка побледнела.
– Да-да, – прошептала она. – Я сейчас же буду. Володя сказал, что дядя… ему хуже. И он хочет меня видеть. Врач говорит, его нельзя нервировать, так что я поеду.
– Я с тобой! – быстро сказал Алекс.
Они поймали частника и быстро добрались до больницы. Алекса в отделение не пустили, и он остался маяться в холле, а Рада надела бахилы и почти бегом кинулась в реанимацию. Дверь туда была заперта, но на звонок вышла сурового вида тетка, спросила, к кому, и провела девушку в палату. Володя сидел на стуле подле высокой кровати. Николай Андреевич дышал неровно, со всхлипами, и глаза его были закрыты.
– Как он? – шепотом спросила Рада.
– Не очень.
Услышав их голоса, дядюшка очнулся и поманил к себе девушку:
– Ирочка, ты прости меня…
– Да вы что! За что же… не говорите глупостей, вам нужно поправляться.
– Не надо было отдавать тебе наследство. Я подумал – а если оно погубит тебя? Ведь это страшно, страшно! Терезочка… она считала, что всякое знание – благо. Но до поры до времени его нужно хранить. Я должен был помочь тебе, но не уверен, смогу ли теперь… И если ты погибнешь…
– Дядя, я нашла ларец, – тихо сказала Рада. – Там всякие странные вещи: книга, сломанный нож, расческа. Это как-то связано с тетиными исследованиями, да?
– Ты его уже нашла? – Старик испуганно повел глазами по сторонам, словно опасаясь прихода милиции или грабителей. – Не ходи туда, детка. Не ищи его.
– Куда не ходить? Эти вещи…
Николай Андреевич сжал ее руку и заставил девушку наклониться. От него пахло лекарствами, глаза слезились и лихорадочно блестели. Рада слушала сбивчивый шепот, смотрела на бледные дрожащие губы и не могла решить, бредит дядя или нет.
– Это карта, – шептал старик. – Терезочка была такая забавница. Ну и от чужого глаза… Терезочка всегда считала, что время настанет. Но ты не ходи туда, рано еще, я уверен, что рано… Просто храни. Спрячь куда-нибудь и никому не показывай. Никому, слышишь? Они могут прийти за ним.
– За чем?
– За ларцом! И не снимай медальон, никогда, поняла? Тогда, может быть, они тебя не достанут…
– Кто? – Раде передался дядин испуг, и она тоже оглянулась. Но кроме них и Володи, в палате никого не было.
– Фашисты! – прохрипел Николай Андреевич. – То есть нацисты! Или еще хуже – те, другие…
Аппарат, стоявший рядом с кроватью на тумбочке, вдруг тоненько и противно запищал. Рада растерянно взглянула на мигающие лампочки, но в следующую минуту ее весьма бесцеремонно отпихнули в сторону, и врач сухо приказал:
– Уберите посетителей из палаты.
Володя с Ирадой и оглянуться не успели, как оказались в коридоре перед запертой дверью в отделение реанимации.
Некоторое время они сидели молча на облезлых стульях и ждали, а потом Володя спросил:
– Что ж вы не принесли его?
– Что?
– Ларец. Николай Андреевич все время повторял: «Она должна найти ларец. Должна получить наследство».
– Нет, вы не поняли, он не просил его приносить, – принялась объяснять Рада, у которой голова шла кругом. – Просто боялся, что не успеет сказать, где он, ключ-то был спрятан. Ларец я нашла, толку только никакого. И Николай Андреевич, кажется, даже расстроился, что я так шустро кинулась за наследством. Но вы не думайте, это не из-за жадности. Да и денег там нет. Там какие-то странные вещи, и Алекс говорит, что они не могут стоить особенно дорого. Только если гребень и нацистский нож…
– Алекс? Это тот парень, с которым вы познакомились в самолете?
– Конечно, я же вам говорила: аспирант и историк.
– Ну да, ну да. И что он еще думает о вашей находке?
– Да ничего. Мы и рассмотреть толком не успели, что там. Книга… Кант, кажется, но не старинная, советских времен. Нож сломанный со свастикой, гребень металлический, палочка с кругляшком, вроде печатки. Тетрадочка с каким-то алфавитом, руны, кажется. И пустая коробочка.
– Пустая? – удивленно переспросил Володя, задумчиво поглаживая бороду.
- Предыдущая
- 25/50
- Следующая
