Хитросплетения (Сборник рассказов) - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 48

Хорош! Хватит кино! Игра еще не сыграна. Если бы только у него не так болели ноги! У него не было привычки ходить, он еще чувствовал боль, причиненную в результате несчастного случая, когда машину бросило в кювет; но больше всего страдало его самолюбие. Еще один щит: «Ла-Котиньер». Название что-то напоминало ему. Мариетта когда-то говорила о Ла-Котиньере… В той стороне был маленький порт. Порт, суда… Может быть, какой-нибудь способ ускользнуть. Половина первого ночи. Все должны еще спать, кроме фараонов, безусловно. Ламбек прибавил ходу. Теперь дорога шла вдоль моря, но он скорее угадывал его присутствие, чем видел. Это казалось странным и приводило в смутное беспокойство. Небо было прозрачности необычайной, а потом, по мере того как глаза пытались отыскать горизонт, они натыкались на какой-то смутный, рассеянный свет, скрывавший еще большие дали. Ламбек не смог бы сказать, с какой стороны находится суша. Повсюду натыканы прожектора, как сверкающие черви. С открытого моря доносился шум дизелей: траулеры отправлялись на рыбный лов. Тот час, когда площадь Пигаль сверкала всеми своими огнями, когда перед ночными кабаками хлопали дверцы автомобилей. Там шла настоящая жизнь, а здесь — бутафория. Ламбек прошел почти на цыпочках перед спасательной станцией, погруженной во мрак.

Потом он заметил какое-то маленькое дремлющее бистро. И в конце переулка он увидел порт, крохотный, со своим молом, оканчивающимся башней, и рангоутами, которые издалека, казалось, перепутались и все вместе раскачивались.

Ни одной кошки. Он пересек набережную. Резкий запах воды наполнял его чувством отвращения. Слишком много сгрудилось судов, пропахших рыбой и дегтем. Прилив, должно быть, достиг своего пика, так как корпуса почти касались набережной. Ламбек умел водить спортивные автомобили, он даже управлял самолетами. Но рыболовецкие суда он видел лишь на почтовых открытках. О том, чтобы воспользоваться каким-нибудь катером, не могло идти и речи: его тут же бы поймали. Взять одну из этих лодок, может, вон ту, что стояла около ступеней? С зажженными габаритными огнями. Он тихонько приблизился, увидел тень, которая двигалась по направлению к какой-то будке, где поблескивало что- то вроде колеса. Нельзя терять ни минуты. Тень покинула будку и пошла вперед укладывать в ряд небольшие ящики. Мужчина повернулся спиной. Ламбек присел на корточки, вытянул одну ногу, которую крепко поставил на доски сзади, затем ловко перенесся на мостик рыболовецкого судна. Он машинально отер руки. На этих посудинах все в грязи! Он вытащил свой пистолет и направился вперед к моряку. Тот обернулся. Он внимательно посмотрел на пистолет, на Ламбека, глаза которого жестко поблескивали из-под полей фетровой шляпы.

— А! Это вы? — сказал он.

— Ты меня знаешь?

— Еще бы! Я радио тоже слушаю… Доигрались вы. Двое убитых!

— Ладно!.. Ты сейчас повезешь меня в Ла-Рошель.

— Только не это!.. Знаете, это не рядом.

— Без разницы. Отправляемся прямо сейчас.

— А моя рыбная ловля?

— Что она стоит, твоя рыбная ловля?

— Около двухсот. Ветер хороший.

— Я тебе даю двести пятьдесят. Пошевеливайся! Двести пятьдесят или пуля в башке. Оставайся там, где стоишь…

— Это вы, что ли, заведете мотор?.. Выйдите оттуда, чтобы я запустил… У вас вид какого-то фермера.

Он прошел перед Ламбеком, что-то невнятно бормоча, и отвязал швартовы, которые удерживали лодку. Он оказался стариком и не выглядел таким уж грозным. Мотор кашлянул. От него шел отвратительный запах мазута. Наконец он завелся, и лодка медленно дала задний ход. Ламбек наблюдал за маневром; время от времени он бросал взгляд в сторону набережной, мола. Все было пустынно.

— Я сказал: Ла-Рошель.

Старик сплюнул в воду и пожал плечами.

— Если хотите, чтобы вас сцапали, так только и нужно, что плыть в Ла-Рошель. Я-то пожалуйста. Но на вашем месте я предпочел бы лучше Фурас. Когда прибудем, начнется отлив… в северном порту никого. Вам останется лишь сесть на утренний автобус.

— Это далеко от Ла-Рошели?

— Около двадцати километров… Выиграем по крайней мере часа два. По времени в два раза дальше Шассирона; держимся к югу, направляемся к острову Экс, — и мы там.

Он с благодушным видом крутил свое колесо, уставившись глазами в этот мерцающий туман, который простирался над морем.

— Хорошо, — решил Ламбек. — Пойдем к Фурасу. Но не вздумай швырнуть меня!

Мотор заработал быстрее, судно прочно осело на корму, и ялик, задрав в кильватере нос, побежал вперед, словно жеребенок позади телеги. Ламбек скользнул плечом по дверце рулевого поста. Правой рукой он засунул пистолет за пояс, левой вытащил пачку сигарет «Кра- вен». Моряк смотрел далеко впереди себя. Его лицо старого индейского вождя, обгорелое и потрескавшееся, как какой-нибудь гончарный горшок, оставалось бесстрастным под нелепой фуражкой. Ни доволен, ни наоборот. Как будто нет его.

— Ты знал ее, Мариетту? — спросил Ламбек.

Тот, другой, подыскивал слова.

— Так себе… Мы все здесь знаем друг друга… Все приятели. Я знаю, что она предавалась удовольствиям в Париже.

— Удовольствиям! — остервенело повторил Ламбек. — Ты называешь это удовольствием!.. Если хочешь знать, она меня… Я вполне мог рассчитывать на двадцать лет… А поскольку мне около сорока, то подсчитай-ка… К счастью, у меня есть дружки… Они помогли мне выбраться из дыры.

Время от времени старик крутил колесо, как будто выбирал на спокойной воде более удобный путь.

— Ты понимаешь, зачем я приехал? Эти вещи, их нельзя разрешить тем или иным способом… Даже если бы она в Африке спряталась, я и там бы ее нашел.

В чертах старика он просматривал что-то такое — он даже не знал, что именно, — вроде признаков понимания или, может быть, симпатии. Справедливость есть справедливость даже для самого тупого! Но старик, должно быть, думал лишь о своей упущенной рыбной ловле. Ламбек закурил свой «Кравен», протянул пачку.

— Хочешь одну?

— У меня трубка, — ответил тот.

Море расступалось впереди, и иногда капли взлетали, кололи, словно снежинки, щеки Ламбека. Судно плавно покачивалось на волнах. В воде отражалось столько же звезд, сколько высыпало на небе. После жуткого напряжения предыдущих часов у Ламбека создалось впечатление, что он видит сон. Он плыл в бесконечном молочном пространстве, где формы уже утратили свои очертания. Справа от него виднелось что-то вроде облака, на которое он указал пальцем.

— Это туман?

— Нет. Это берег.

— Материк?

— Нет. Острова. Материк сейчас станет заметен с другой стороны.

Ламбек расскажет об этом друзьям, которые не поверят, наверное, ему. Чудесная июньская ночь. Настоящая ночь, как в кино. Невозможно выразить, насколько это непривычно… Как песня… И повсюду открывающиеся и смыкающиеся лучистые маяки. Кожей чувствовалось, как их огни веером разворачивали свои потоки света. Старик покрутил свое колесо.

— Скала Антиох, — сказал он.

Угадывалось смутное очертание маяка, прожектор которого рыскал вдали своим вращающимся лучом. След от лодки стал круглее.

— Там, — продолжил старик, — это Ла-Рошель. Напротив — это Фурас. Но пока еще ничего не видно.

Для Ламбека все осталось как прежде. Ну только что лодка стала раскачиваться сильнее. Он склонился к габаритному огню, чтобы узнать время по своим наручным часам. Три часа с половиной… Он, наверное, найдет уж какое-нибудь кафе, откуда позвонит Марио, который ожидал его в Ла-Рошели на своей «ДС-21». Марио, видимо, приедет в Фурас, чтобы забрать его, и они погонят в Бордо. Он внимательно посмотрел на старика с некоторым дружеским чувством.

— Другого, — сказал он, — почтальона, я это не специально. Это он кинулся под машину. Он был в стельку пьян… Если бы не он, я был бы далеко. Ты его знал?

— Немного, — сказал старик.

— Я пытался его объехать. Именно так я и вылетел с дороги. Тачка — это не важно! Я ее стащил в Ла-Рошели. Но я-то мог бы так там и остаться. И мыслей не было. А что он собой представлял, этот тип-то?