Только для влюбленных - Лоренс Терри - Страница 29

• Предыдущая
• 29/40
• Следующая

— И что случалось?

Она выразительно пожала плечами и ее мягкие карие глаза широко раскрылись.

— Не знаю. Они отвечали всем требованиям, но мне с ними было скучно. Или им со мной было скучно. Наверное, мы слишком хорошо подходим друг к другу. Никаких сюрпризов, никаких приключений.

Дейв прислушался, как к какому-то отдаленному звуку:

— Поэтому, это красноклювый мохноногий «А-я-что-тебе-говорю» поет вдали.

— Не издевайся.

— Ты признаешь, что у противоположностей есть свои плюсы.

— Разве?

— Эй, попробуй вот эту. Ты свою уже задавила до смерти.

Дейв протянул Гвен подушку из индийской парчи, обшитую красной тесьмой с золотыми кисточками.

— Ты всегда возишь с собой всякую экзотику, или она собирается вокруг тебя, как пыль под кроватью? — поинтересовалась она.

— Живи рискованно.

— Похоже на Вест-Индский декор Шарлотты.

— А где она была все это время?

— Во время нашего детства? Наверное, истерики закатывала. Шарлотта дает волю чувствам.

— Да что ты говоришь!

Гвен говорила слишком много. Слишком много рассказывала. Что-то в ровном, неосуждающем внимании Дейва помогало ей говорить: слова плясали в вечернем воздухе, как пылинки на чердаке, поднимающиеся под ее шаркающими по прошлому ногами.

Дейв не осуждал и не винил. Он был внимателен, но не навязчив, предан, но упрямо независим. Он не вспыхивал по пустякам. Список становился все длиннее.

Гвен было неприятно осознавать, что она по-прежнему мысленно ведет список. Осторожность в ней все равно преобладает. Ей нужна уверенность, абсолютная, безвозвратная уверенность в том, что Дейв отвечает ей взаимностью — только тогда мисс Стикерт сможет дать обещание. Ей нужны цепи, узы, бумаги, клятвы. Она хочет, чтобы он любил ее и подтвердил это письменно.

Сердце Гвен споткнулось, руки крепче сжали подушку, когда она поймала на себе его взгляд.

— Я никак не могу поверить, что вы с Шарлоттой — родственницы.

— Через неделю после того, как ее привезли домой из роддома, я отвела маму в сторонку и совершенно серьезно предложила, чтобы они отвезли ее обратно и выбрали другую.

— Не может быть!

— По-моему, Шарлотта мне до сих пор этого не простила, — Гвен покачала головой и рассмеялась. — Надо было видеть, какой сердитой она казалась в своей колыбельке. А уж плакала она!.. Мы вокруг нее на цыпочках ходили.

— И вокруг твоего папы. Так что семейный посредник стала надежной послушной дочерью в квадрате.

— Еще немного — и ты изобразишь меня в костюме библиотекарши, с волосами в пучке и блокнотом в руках. Я не настолько закомплексована.

— Мне ли не знать! — Дейв ухмыльнулся, вспоминая набросок на мольберте, стоящем наверху. Та женщина — совершенно обнажена, не считая подушки на груди, которая словно защищала ее сердце, ранимый центр. Убедительное доказательство того, что прикрытая женщина может оказаться сексапильнее обнаженной. — Готов спорить, что у тебя есть качества, о которых Шарлотта и не подозревает.

— О, нет. Шарлотта считает, что каждая женщина может испытывать несколько оргазмов. Только я никак не могу запомнить, это бывает до того, или после того, как она вновь найдет свое Сокрытое Дитя.

Оба расхохотались.

— Сумасшедшая или нет, но она мне сестра.

— В неполных семьях держатся друг за друга.

— Как вы с Робертом.

— Он — прекрасный парень, когда не выступает обвинителем своих близких.

— Если бы тебя там не оказалось, не знаю, что бы я с ними сделала. Союзники всегда кстати.

— Я все пытался убедить тебя, что мы прекрасно сойдемся.

— Ты доказал это там, наверху. Ты просто необыкновенный. Необыкновенный для меня, — Гвен пыталась найти слова, которые окажутся самыми важными. — Я тебя люблю. Дейв смотрел на ее глаза, губы. Секунду она не могла повторить этих слов, поэтому продолжала болтать:

— Ты — прекрасный друг, надежный, веселый. Я почти не беспокоюсь о своем экзамене. Я его сдам, по-моему.

— Потому что ты дважды к нему подготовилась.

— Потому что ты помог мне о нем не думать.

— И потренировал твое тело.

— Честно. Ты зрелый, и внимательный, и талантливый, и…

— Делаешь новый список? Гвен смеялась, а Дейв ворочался в гамаке, заставляя ее лечь рядом с собой.

— «Как я люблю тебя — позволь мне посчитать», — процитировал он Броунинга. Поцелуй стал одним выражением любви. Еще один — вторым. «Просто, как считалочка, — подумал он, — такой и должна быть настоящая любовь».

Хотя не было ничего простого в том, чтобы дать удовольствие женщине, которая всегда начеку, но в столь трудном процессе оказались скрыты награды, которых он не представлял себе.

«Неплохой способ провести жизнь, — размышлял Дейв, — позволить Гвен демонстрировать ему, как именно она его любит».

Гвен предстояло вернуться на работу в понедельник, всего через три дня. Приближался конец недели. Если не считать нескольких зашифрованных звонков от Роберта, пронзительного от Шарлотты, нескольких страдальческих от ее матери и от бабушки Дейва, битва бушевала на Лонг Бич, на краю океана — далеко от поросших соснами гор.

Они не строили планов на будущее. Они не шли дальше нежных разговоров после любовных ласк.

— Я не хочу того, что было у моих родителей, — говорила Гвен. — Папа вечно бегал, не платил денег на наше содержание, не брал на себя никаких обязательств.

Дейв чуть сильнее обнял ее.

— У моих родителей обязательств было слишком много. Они никак не могли расслабиться. Даже после развода они продолжали терзать друг друга на судах.

— А что у нас, — поинтересовалась Гвен. — Слишком много или недостаточно?

— У нас есть договор. Если мы ведем бой, то ведем его честно. Никаких старых обид, никаких оскорблений.

— Весь список.

— Ага. Мы будем жить по твоему списку.

— А что, если я сдамся?

Его голос звучал мягко, нежно:

— Не проси, чтобы я на тебе женился, Гвен. Я буду любить тебя до конца моей жизни. Я обещаю тебе это. Я даю тебе каждый день, который ты хочешь быть со мной. Но я даю его свободно. Не проси большего.

Целуя Дейва, Гвен закрыла глаза. Это помогло сдержать слезы.

— Я не хочу заставлять тебя любить меня. Это не эмоциональный шантаж.

— Тогда обещай мне сегодня, только сегодня.

Она обещала. И потом каждое утро, когда они просыпались; Дейв просил о единственном дне, и она дарила его ему, любя все сильнее и страшась только того дня, когда он перестанет ее просить.

Гвен пообещала себе, что когда наступит этот день, слез не будет. Никаких сцен. Никаких шарлоттоподобных истерик. Они делят любовь на его условиях, но уйдет она на своих.

— Никуда не уходи, — приказала Шарлотта.

Прижимая телефонный аппарат к обнаженной груди и краснея так, словно Шарлотта могла ее увидеть, Гвен засунула телефонную трубку под подушку и пнула Дейва в зад.

— Эй! — проворчал он сквозь сон.

— Поднимайся!

— Девочка, я не думал, что ты можешь быть такой требовательной. — Дейв перекатился на спину, протянув в ее сторону хваткую руку.

Гвен отстранилась от его заспанных объятий и передвинулась на дальнюю сторону огромной двуспальной кровати, стоящей в хозяйской спальне.

— Шарлотта едет! Женщина-ураган! Огненная мстительница!

— Ты только что дала мне две роскошные идеи для комиксов.

Гвен прислушалась к невнятному голосу Шарлотты, доносившемуся сквозь подушку, — Нам надо решить, что делать.

— Хмм. Сначала я поздороваюсь. — Обхватив обладательницу медовых веснушек за талию, Дейв звучно поцеловал ее прямо в середину живота.

У Гвен задрожало что-то глубоко внутри. Когда она открыла глаза, его ухмылка заставила ее улыбнуться.

— Здравствуй, ты!

Дейв прижался щекой к ее гладкой коже.

— Обещай мне сегодня. Ее затопила волна тепла, руки и ноги отяжелели, а по коже пробежал мороз.

— Я обещаю тебе сегодня.

— А теперь узнай, что нужно Шарлотте, пока она не прожгла дыру в подушке.

• Предыдущая
• 29/40
• Следующая