В поисках Совершенства - Лосада Изабель - Страница 13

• Предыдущая
• 13/58
• Следующая

Утром в воскресенье я пошла на службу, попытавшись смотреть на нее с точки зрения рассудка. Я не слишком хотела чувствовать, что есть какая-то связь между моим свиданием с человеком, которого не было, прочитанной мной историей о жизни еврейского плотника и хлебом и вином, которое они давали во время службы. Гораздо проще было найти поводы для банальных придирок к форме службы.

Возможно, я пропустила нечто самое важное во всех этих выходных, а может, и нет. Но одно я точно знала: мне здесь нравилось. Мне нравилось буквально все, даже трапезы в полном молчании.

Я с трепетом явилась к сестре Элисон, чтобы выяснить подробности полуденного свидания. Я была подавлена и не хотела испытывать ничего нового и уж тем более о чем-то думать. Бог должен был ей об этом сказать.

– Думаю, вам будет полезно прогуляться. Как вы считаете? Вам нравится гулять?

– О, очень, – соврала я, не в состоянии вспомнить, когда в последний раз я прогуливалась дальше, чем от парадной двери до автобусной остановки за углом.

– Устройте себе «долгую прогулку по предложенному маршруту», они есть на карте в вестибюле. Там все подробно описано. Вам надо только сделать выбор.

Прекрасно. Ничего духовного в этом, слава Богу, нет. Просто прогулочный маршрут для монашек. Я вышла после обеда с инструкцией в руке. «Пройдите через Уонтидж и идите по Мэнор-роуд, пока не доберетесь до Риджуэя». Я пошла через деревеньку, рассматривая людей и размышляя: «Они бы ни за что не поверили, узнай они, откуда я приехала». Я поднималась по дороге, и поднималась по дороге, и поднималась по дороге, и поднималась по дороге, и поднималась по дороге, пока не добралась до горизонта.

– Э-э-э, простите, – нарушила я молчание, обратившись к местному жителю, – это Риджуэй?

– О, нет, это вон за тем холмом.

(Нет, я клянусь, я вовсе не выдумываю, он правда сказал «вон за тем».) Я направилась к следующему горизонту. Через час я увидела знак: «Риджуэй». Я заглянула в монастырскую бумажку. «Когда дойдете до Риджуэя, поверните направо и идите, пока не доберетесь до деревни Леткомб-Реджис». Я повернулась и напрягла зрение. Деревня? Нету там никакой деревни. Неужели она на побережье? Или я просто перепутала право и лево?

Я еще раз посмотрела в карту, повернула направо и двинулась дальше. Потом я вспомнила, что стоит смотреть по сторонам и следить, куда идешь. Да. «Участвуйте в своем опыте и испытайте свое участие». Чтобы оправдать средства, затраченные на семинар Озарения, идеи, выученные там, можно было применить к длительным прогулкам. Начали капать дивиденды. Это была экспериментальная проверка того факта, что я жива.

Что это за удивительный звук? Птица высоко-высоко надо мной. Она пела песенку, которую можно было назвать только неиспорченной радостью. Если у радости есть звук, то только такой. Я вспомнила звук. Я вспомнила игровую площадку в лесу во Франции и живую природу. Я вспомнила, что когда-то давно решила, что, скорее всего, есть Бог, который сотворил все это. Я даже вспомнила, что царство Божие есть и во мне тоже. Это было здорово. Все прекрасно совпало.

Я остановила единственного прохожего, встретившегося мне тем вечером. Они с собакой улыбнулись при виде городского жителя.

– Это жаворонок. Правда, замечательно?

Да, это было замечательно, и, пока я пишу все это, сидя в дождливую ночь на Бэттерси-Парк-роуд, я все еще могу вспомнить чистоту этой песни. Если вы ни разу не слышали жаворонка, прогуляйтесь летом по Риджуэю в Оксфордшире.

Но вернемся к моей прогулке. Она была длинной. Когда монашка говорит «долгая прогулка», она имеет в виду «долгую прогулку». Было семь вечера, когда я вошла в двери монастыря и вновь увидела улыбающиеся лица под покрывалами. Я уехала в два пополудни. Чувствовала себя фантастически. Кровь прилила даже к тем частям моего тела, которые, кажется, успели забыть, как поступать с кислородом. Я еще раз послушала неземное пение монашек, и мне буквально силком пришлось выпихивать саму себя из капеллы. Если бы только можно было сохранить в себе их покой. Безмятежная нежность, от которой я уходила прочь.

Я больше никогда не считала монашек безумными и неадекватными созданиями. Себя? Да, возможно. Но монашек? Нет. Они были добрыми и милосердными, живыми и радостными. Они научили меня, как быть, просто будучи. И, если не считать Элисон и улыбчивой рыжеволосой девушки, они не проронили ни слова.

Итак, есть ли у меня какой-нибудь прогресс? Расту ли я как личность? Приносит ли мне этот духовный поиск какую-нибудь пользу, способствуя переменам, или я все еще топчусь на одном месте? Стала ли я хоть немного добрее, спокойнее, счастливее и увереннее в себе, или я просто больше думаю о себе, чем раньше? Даже если мне и удалось как-то изменить себя, никто, судя по всему, этих изменений не заметил. Беда в том, что, несмотря на то, что я с головой ушла в поиски себя, выбираясь из тупика в сопровождении мудрого француза, и даже на восхитительный уикенд в монастыре, в промежутках между этими светлыми моментами я все равно оставалось такой же мрачной, как и до этого. Я все равно продолжаю быть собой. Разве мне удается впечатлить своих новых знакомых своим спокойствием и благодушием? Нет.

Может быть, мне и удавалось бы произвести на кого-то впечатление гармоничного человека, если бы мне не приходилось заводить новые знакомства на вечеринках. Но где еще можно встретиться с новыми людьми? Я ненавижу вечеринки. Я ненавижу, когда все таращатся друг на друга, а потом начинают спрашивать: «Кем ты работаешь?», как будто мы все уже давно разучились просто общаться, не испытывая необходимости навешивать ярлыки и придерживаться норм светского этикета. Почему людям обязательно нужно выяснить, чем я занимаюсь? Почему они не могут просто получать удовольствие от моей сущности, увидеть мое истинное я и наслаждаться общением со мной? Я столько сил вкладываю в то, чтобы быть той, кто я есть, но все, что им нужно это знать – кем я работаю.

Это меня просто бесит.

Так как я сама просто ненавижу этот вопрос, я, разумеется, всегда стараюсь заводить разговор на другие, более интересные темы. Я понятия не имею, почему вдруг на последней вечеринке, на которую я таки решилась пойти, этот человек подошел ко мне и сказал с места в карьер:

– Я астролог.

Может быть, ему просто отчаянно нужно было раскрыть мне свое жизненное предназначение. А возможно, я слегка переборщила с коктейлями и забыла про то, что никому и никогда не задаю вопросов о карьере. На самом деле, если напрячься и припомнить, то выходит, что все было именно так, потому что эта его профессия в тот момент показалась мне жутко смешной.

– Астроном, что ли? – весело воскликнула я. – Или астролог? Я вечно путаю одно с другим. Патрик Мур или Таинственная Мэг?

– Таинственная Мэг, – ответил он, слегка скривившись.

– Серьезно? Вы не шутите? То есть, вы хотите сказать, что вам удается убедить людей в том, что их жизнь и поступки зависят исключительно от того, где была луна в тот момент, когда они появились на свет? Это самое абсурдное утверждение из всех, что я когда-либо слышала. Больше того, – мой голос разносился по всей комнате, – оно противоречит тому, что у нас есть свобода выбора! Любой здравомыслящий человек знает, что мы сами являемся творцами своей судьбы, и что какие-то там небесные тела к этому процессу не имеют никакого отношения. Какой абсурд! Вы выглядите вполне разумным, образованным человеком. Вам что, действительно за это платят?

Элегантно одетый джентльмен с короткими черными волосами и мягкими чертами лица, растерянно оглядывался в поисках менее эмоционального собеседника.

– Да. Вообще-то, мои консультации расписаны на полгода вперед.

Я вновь наполнила свой бокал отличным красным бордо «Сент-Эмильон», урожая 1990 года.

– На полгода вперед? Ну, это означает только то, что в мире полно доверчивых дураков. Предсказывать будущее по знакам зодиака – такая глупость! Вздор! Ну, какой у меня, по-вашему, знак зодиака? Спорим, вам не удастся угадать... Ну же... Еще вина? Ну, так какой же у меня знак?

• Предыдущая
• 13/58
• Следующая