В поисках Совершенства - Лосада Изабель - Страница 12
- Предыдущая
- 12/58
- Следующая
Трапеза закончилась. Мы сидели и ждали тех, у кого не хватало зубов за нами угнаться. Потом была благодарственная молитва, после которой юная белокурая сестра поманила меня за дверь.
– Это сестра Элисон, – сказала блондинка, указывая на монашку с лицом, излучающим бесконечную мудрость и терпение.
– Добро пожаловать, – произнесло лицо. – Вы хотели бы сами разработать программу на выходные, или готовы принять то, что мы можем вам предложить? – Я склонилась к предлагаемому варианту. Помимо того факта, что я понятия не имела, что могу предложить сама себе, я определенно приехала сюда не для того, чтобы думать. – В таком случае, предлагаю вам принять горячую ванну и лечь спать пораньше, а после завтрака мы встретимся. Если вам что-то понадобится, спросите дежурную сестру в вашем крыле. Спокойной ночи.
И она ушла. Я посмотрела на часы. Было девять вечера. Спать я отправилась в половине десятого, впервые за последние двадцать лет. Наверное, я безумно устала и даже не понимала этого.
Когда я проснулась, на часах было шесть, но я чувствовала себя на удивление бодрой. Я спустилась в капеллу к утренней службе и обнаружила там сотню монашек, выглядевших так, будто они не спят сутками. Что за неземные звуки они издавали. Вы никогда не пробовали петь в шесть утра? Все знают, что это попросту невозможно. Что доказывает, что эти люди на самом деле ангелы. Это было удивительно красивое место. Сквозь витражные стекла над алтарем капеллы лился утренний свет. Повсюду стояли свежесрезанные цветы. Деревянные четки сияли от многолетней полировки, и из ниоткуда доносился едва уловимый аромат благовоний.
Женщины с мягкими лицами читали вслух строки, написанные больше двух тысяч лет назад иудейским царем:
Как сердце стремится вослед убегающим рекам,
Так стремится к тебе мой дух, о Господи.
Я села на стул, зачарованная всей этой красотой. И с чего мне пришло в голову спасать рыженькую? Куда бы я ее увезла? Работать на «важную» телекомпанию на Оксфорд-Стрит?
Потом был завтрак – в тишине – с домашним йогуртом и медом в сотах из местного улья. После всего была встреча с сестрой Элисон. Я сидела в маленькой комнатке, в которой из мебели были только низкий стол и два стула. Она улыбалась, ожидая, когда я заговорю.
– Мне было интересно, существует ли Бог на самом деле, или Он/Она является просто полезной концепцией? – Я рисковала, решив быть откровенной. У меня было иррациональное, неприятное чувство, оставшееся во мне еще с моих евангелистских времен, что Бог – это нечто большее, чем просто субъективное мнение, но я решила поделиться с ней тем, что думала в худшие свои дни. Мне показалось, ей и раньше приходилось это слышать.
Она улыбнулась.
– Возьмите эту книгу и попробуйте выполнить это упражнение. Встретимся в два, и вы расскажете мне, как вам удалось справиться. Не забывайте о перерывах на кофе и, если у вас еще останется много времени, прогуляйтесь в саду. Но не говорите ни с кем, просто оставайтесь наедине со своими мыслями. Настоящее путешествие, Изабель, происходит в вас. – Прекрасно. Раз плюнуть. Одно маленькое «упражнение» и прогулка в парке: я справлюсь.
«Представьте, что кто-то изваял вашу статую, – говорилось в книге. – Вас пригласили посмотреть на нее прежде, чем ее представят публике. Вы входите в комнату и срываете со статуи пыльное покрывало. Что вы думаете? Уделите внимание каждой детали».
И как вы думаете теперь, насколько я не в своем уме? Хожу по комнате монастыря и сдергиваю с несуществующих статуй воображаемые простыни. «Как она выглядит?» – вопрошала книга. Я представила себе позу, которую изображал мой бывший муж, когда пытался меня поддразнить. Шея вытянута вперед, глаза смотрят искоса, губы поджаты, вся куда-то устремлена. «Что вам в ней нравится?» Я решила, что она сделана из теплого камня, которого приятно касаться, и на мне весьма красивая для статуи одежда. «Теперь поговорите со статуей».
– Зачем ты так выглядишь? – сурово спросила я.
– Я выглядела так, когда ты меня создала, – ответила статуя.
– На что это ты нацелилась с таким видом? Почему бы тебе немного не расслабиться? – вопрошала я, бродя по комнате и мимоходом восхищаясь прекрасно подобранным плинтусом. Потом я снова заглянула в книгу. «Теперь сами станьте этой статуей», – надменно сказала она. Я вскарабкалась на свой прекрасно изваянный постамент, но на нем было очень неудобно. Я вернулась в привычное телу положение, и оказалось, что беспокоиться причин не было. Это было не то, чему меня научило тай-чи. Мне внезапно понадобился массаж плеч, а челюсти сжались с такой силой, что моему зубному хватило бы работы на годы. Мне не нравилось это упражнение. Это был вариант меня самой в том виде, в котором я представала перед окружающими. «Боже мой, как я рада, что не живу с этим человеком», – подумала я.
«Теперь представьте, что в комнату, чтобы взглянуть на статую, зашел Христос, и наблюдайте за тем, что будет происходить». Это было проще. Статуя пала на колени, уже не будучи камнем, но пробужденная к жизни под взглядом, наполненным чистой любовью. «Что говорит Христос?» Он произносит мое имя: «Изабель».
Надо будет дать эту книжку монашкам. Я уже изображала раньше нечто, называемое «молитвой», но это было совсем иначе. Хорошо, пусть у меня прекрасное воображение, но эта монашка заставила меня встать на колени посреди комнаты в обществе мужчины, умершего две тысячи лет тому назад, и вот я с ним беседую. И получаю удовольствие от его присутствия. Только, разумеется, его здесь нет.
«Ты доверяешь мне?» – спросил Он. «Да», – ответила я поспешно и сразу же заметила в своих словах ложь. «Ты доверяешь мне?» – спросил он, излучая еще большую любовь. «Нет, я совершенно тебе не доверяю, да?» – Может быть, это ближе к истине? «Ты доверяешь мне?» – снова спросил он. А, провести время в обществе совершенного терпения и понимания. «Ну, немножко», – ответила я и замолчала.
«Продолжайте разговор столько, сколько вам нужно», – советовала книга. Поэтому я стояла на коленях на полу в своей комнате и говорила с человеком, которого там не было, говорила с ним о своей жизни, о том, что я считала в ней неправильным, о том, что мне хотелось бы изменить, что делало меня счастливой, что заставляло грустить. И, что самое странное, он все это уже и так прекрасно знал, но ему нравилось слушать меня, как будто ему мое общество доставляло даже большее удовольствие, чем мне его. Ничто не вызывало его гнева или нетерпения, в отличие от меня самой, он был просто – Любовь.
Наконец я опять заглянула в книгу. «Теперь позвольте Христу уйти». Я проследила, как он выскользнул из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. «Теперь выйдите из статуи и станьте опять собой», – приказала книга. Я села на довольно жесткую односпальную кровать. Я чувствовала себя в мире с самой собой больше, чем когда бы то ни было в жизни. Я была спокойна и уверенна. Больше не имело значения, что будет, когда я вернусь на Баттерси. С таким спокойствием и верой я могла справиться с чем угодно. Я вышла в монастырский сад, чтобы полюбоваться цветами.
– Но на самом деле это был не Иисус, – пожаловалась я сестре Элисон при следующей встрече. – Это я вкладывала в его уста слова. Разве это не двусмысленность в своем роде?
– Именно для этого я здесь – чтобы проверить. Что он сказал? – Наверное, если бы я вообразила, что Христос посоветовал мне засунуть голову в духовку, она бы порекомендовала мне обратиться за профессиональной помощью к психиатру. Но когда я рассказывала ей о том, что со мной произошло утром, она только улыбалась. – Это похоже на то, когда Иисус трижды спрашивал Петра: «Ты любишь меня?» – Честно говоря, я об этом не подумала, я даже не помнила этого места. Но да, что-то такое там точно было. – А упражнение? Оно вам понравилось? – Я вынуждена была признать, что это было очень необычно. – Хорошо, – сказала она.
Субботним вечером она дала мне прочитать несколько историй из жизни Христа и спросила, какие чувства они у меня вызывают. Это было очень странно. Как евангелистку меня учили не доверять чувствам на том основании, что на них нельзя положиться и их способность направлять весьма сомнительна. И вот передо мной монашка, которая, как мне показалось, не слишком переживает из-за того, что у нее есть чувства, и просит меня (бывшую актрису!) открыть ей свои. Нетерпение женщины. Я читала о жизни Христа в Евангелии от Матфея и плакала. Он был таким удивительным человеком, таким храбрым. Мне гораздо больше нравилось изучать эту историю с интеллектуальной точки зрения, как любопытный исторический факт. Но что я при этом чувствовала? Ха. Чувства? Кому нужны чувства?
- Предыдущая
- 12/58
- Следующая
