Гнездо для купидона - Южина Маргарита - Страница 26
- Предыдущая
- 26/35
- Следующая
– Ага, как раньше, да? Такие плюшевые были, с бахромой, – активно включился в обсуждения Глеб. – У мамы лет тридцать назад такая была.
– Вот и не надо такую больше, – прервала его мечтания Маша. – Надо, чтобы… легкое, светлое… лучше из льна… и никакого плюша! А шторки! Ой, я видела в журналах, я тебе потом куплю и покажу! Это же!.. – От удовольствия Маша закружилась по комнате и только тыкала пальчиком. – Здесь будет большой цветок! На колесиках, чтоб можно было и в сад, и дома, а…
– Как это на колесиках? – не понимал Глеб. – Откуда у него колеса расти должны?
– Я тебе потом объясню. А здесь…
Он уже не думал о цветах, о комнате, он смотрел, как Маша радуется воображаемой обстановке, как она уже придумывает, что тут будет делать Вера Дмитриевна, как она… буквально преображается с каждой минутой. Маша точно видела, что здесь должно быть! И, судя по ее восхищенному лицу, здесь должно было быть чудесно!.. А он не видел.
– А здесь у нас что? – деловито спрашивала она, заглядывая в следующую комнату, поменьше.
– Здесь… я думал, здесь спальню им устроить. А вон там еще совсем маленькая комнатка, там можно… ну я не знаю, там…
– Там будет гостевая! – тут же решила Маша. – К нашим «молодым» обязательно будут приезжать гости, и им надо будет где-то оставлять их на ночлег!
«Вот мы с тобой и будем приезжать», – чуть не сказал Глеб, но… отчего-то постеснялся.
– А второго этажа здесь нет?
– Нет, я специально выбирал такой домик, чтобы без второго… все же возраст… Но там есть чердак! – тут же сообщил Глеб. – Можно сваливать старый хлам.
– Старого хлама не будет. Будет все новое, – решительно заявила Маша. А на втором этаже… там будет такая уютная комнатка, когда будет дождь, наши «молодые» будут подниматься наверх и смотреть вдаль… пойдем, ты мне покажешь, что там.
Она ловко поднималась по лестнице, а он следовал за ней и… ну грешен, ну что делать: он очень хотел, чтобы она чуть-чуть споткнулась, чтобы он ее подхватил, чтобы прижал к себе, чтобы она почувствовала, что он всегда рядом, что без него – никак!
Но она и не собиралась спотыкаться. Она так же легко взлетела на второй этаж и скуксилась.
– Я так и думала – здесь еще конь не валялся! А ведь сколько простора! И вид! Глеб, ты посмотри, какой отсюда вид!!
Он уже начинал сердиться – какой к черту вид, если она его совсем не замечает! Вот он рядом с ней, а она…
– Смотри, Глеб! Патефон! – вдруг опустилась она на колени перед старой рухлядью.
– Ну да, забыл выкинуть. Здесь я еще не убирал… – виновато шмыгнул он носом. – Но я выгребу.
– Да ты что?! Это же… смотри-ка, пластинки! – загорелись глаза у Маши. – Да это ж… это ж такое сокровище!
– Ну какое сокровище, Маша, – поморщился Глеб. – Он не играет, сломался, зараза… я уже пробовал включать…
– Его не включать, его заводить надо… это мы берем с собой, и ты узнаешь, где его можно починить… нет, я сама узнаю. И пластинки тоже, а то кто-нибудь залезет, разобьют… А тут что?
Она копалась в старых вещах и вытаскивала из хлама то старинные часы, с отломанной дверцей, совсем без гирь и вообще – на фиг бы они были нужны. Откопала какую-то треногу… рамочки… Савельев смотрел, как она восхищается, и хмурился все больше. Для нее куда интереснее были вот эти… штуки разные, поломанные, облитые краской, колченогие… А когда она пришла в дикий восторг от деревянного кресла, он уже не выдержал:
– Все. Хватит уже, пойдем вниз, а то мы здесь до ночи рыться будем…
Маша сразу сникла.
– Да-да… конечно, прости… я просто… просто, как увидела это все…
– Так и про меня совсем забыла! – с обидой высказал Глеб. – Грязная рухлядь для тебя важнее, чем живой человек!
Маша удивленно хлопала глазами.
– Ну чего ты смотришь? – бурчал Глеб. – Конечно! Увидела кресло – и в пляс! А то, что с тобой я… и я, между прочим, уже давно есть хочу, ты и не вспомнила!
Маша багрово покраснела. Она не то что не вспомнила – она и не подумала, что им придется здесь еще и чем-то перекусывать! Хороша хозяйка! А ведь он вчера ей столько всего накупил.
– Я… не подумала… – пролепетала она.
– Так я подумал, но… надо ж когда-то об этом вспомнить! Я понимаю, у тебя всякие диеты, питание… раздельное – сегодня вприкуску, завтра вприглядку, но… Пойдем в машину, будешь мне помогать пакеты таскать. Ты же хозяйка!
– Я? – фыркнула Маша. – Какая я здесь хозяйка?
– Сегодня ты! – строго прервал ее Глеб. – Ты же видишь – никого больше нет! Я что – сам колбасу резать буду? Ну да, сам. Но… ты хоть рядом можешь постоять? А то я тебя уже раскусил – тебе дай волю, так ты весь день будешь только возле того… стула деревянного скакать… а на меня и не посмотришь.
Маша весело взяла под козырек:
– Слушаюсь постоять рядом!
– Ну вот… это уже радует… – выпятил грудь колесом Савельев. И шутливо скомандовал: – За мной, шагом марш!
– Есть… Только ты патефон все равно возьми.
Он взял и тащился с этим патефоном за быстрой Машей по ступенькам… и ни хрена не видел! На нее бы не наткнуться! Блин… когда уже лестница-то кончится?!
Он знал, что грохнется, обязательно! И грохнулся – совсем немного оступился на самых последних ступеньках. И было совсем не больно, но вот этот патефон!.. Труба куда-то полетела! Ручка отвалилась… что-то там еще… Он понял, что сейчас Марию хватит инсульт от такой утраты, крику не оберешься, поэтому только охнул и… навзничь упал сам.
Маша и в самом деле вскрикнула и кинулась к Савельеву.
– Глеб! Ты… что с тобой? – теребила она. – Ну Глеб же!! Ну открой глаза!! Господи, да как же ты… Глеб!!
Савельев хранил молчание. Он даже дышать перестал, так старался.
– Глеб!!! Ты что?!. Мамочки… что делать-то?
– Искусственное дыхание… – умирающим голосом посоветовал пострадавший и издал предсмертный стон.
Маша засуетилась еще больше. Никогда в жизни ей не приходилось вытаскивать человека с того света. Нет, она по телевизору видела, что там что-то со ртом делают… дышат туда, что ли?
– Дыхание… но я ж… так, надо сюда нажать, а потом…
Стоит ли говорить, что потом было? Конечно, если б кому-то и надо было срочно это самое дыхание восстановить, несчастный бы попросту погиб, потому что делать Мария его категорически не умела. Куда и когда надо было надавливать, куда дышать… Зато Савельев мгновенно «пришел в себя». Он облапил ее своими ручищами и… больше не отпускал. Он так долго этого ждал!.. Со вчерашнего дня! И она… она не слишком и вырывалась. Она тоже обвила его шею своими руками и задохнулась от его запаха, от его объятий… от неведомого счастья…
– Ты целый? – через некоторое время оторвалась она от его губ.
– Почти… я практически не пострадал… даже наоборот… – сбивчиво дыша, проговорил он.
– И я… практически… – вглядывалась в его глаза Маша.
Он гладил ее волосы, трогал лицо, уши, шею, и голова его просто кругом шла от ее едва уловимых духов, какая-то прядь упала ему на лицо, и он ловил ее губами, а… язык молол совсем что попало.
– У нас… патефон… пострадал… погиб, можно сказать… во имя… святой любви…
– Ну… это хорошо, что он погиб… – шептала Маша. – А то я думала… я боялась… что сама… во имя этой любви…
– Я догадался… и грохнул его… – целовал он ее шею. – Как же… тебя-то… я думал, ты меня… за него убьешь.
– Точно… надо бы… удушить… – И еще крепче обвивала его руками.
Домой они возвращались уже совсем поздно. Просто оказалось, что надо столько всего переделать – ну совершенно не было возможности уезжать с этой волшебной дачи!
– Значит, так… – заявил Глеб, когда его машина остановилась возле Машиного подъезда. – Я тебе поручаю дизайн домика. Ты все присматриваешь, звонишь мне, если что найдешь. Я все безоговорочно одобряю, выделяю деньги на покупку этих самых… вещей разных… Вот тебе мой телефон… кстати, вся твоя работа будет мной щедро оплачиваться…
– Еще чего! Я это делаю по велению сердца! – гордо откинула прядь со лба Маша.
- Предыдущая
- 26/35
- Следующая
