Гнездо для купидона - Южина Маргарита - Страница 27
- Предыдущая
- 27/35
- Следующая
– Нет, про сердечное веление – это отдельно, там другая оплата, а за работу… и не спорь!!! У нас с тобой с дачей деловые отношения! Я заказчик, а ты… этот… Как его… в общем, не важно! Только… а чего с покойником-то делать? Ну, с патефоном этим? Может… туда? В мусор?
– Только попробуй! Посмотришь, как твоя мама обрадуется, когда он у нас запоет!
– Да с тобой кто угодно запоет, даже мертвый патефон, – кивнул Глеб… потом не удержался и чмокнул ее в щеку, наплевав на все правила конспирации.
Маша, похоже, и сама нисколько об этой конспирации не волновалась, потому что обстоятельно повернулась к нему и не просто чмокнула, а поцеловала его долгим и нежным поцелуем.
– Вот так, – кивнула она и выскочила из салона.
– И в самом деле… – растерянно смотрел ей вслед Савельев. И только когда прошло минут пять, решился тронуться в путь.
Маша пришла домой совершенно счастливая. Какое-то время она даже соображать ничего не могла. Это же надо! Глеб! Савельев! Он… и она… Неужели такое возможно? Чтобы этот царь!.. Любимый!.. Дорогой!.. И как она жила до него? Как она могла дышать… не зная, какие мягкие у него волосы, какие у него губы, где она брала силы, чтобы двигаться, чтобы ходить, работать, не зная, что увидит его?! Сумасшедшая, честное слово. Не человек, а робот какой-то!
Отчего-то в доме стояла удивительная тишина. И пустота. Сначала Маше показалось, что она от своего счастья попросту оглохла, но оказалось все проще – в доме никого не было.
Маша, напевая какую-то веселую песенку, быстренько сбегала в душ, сегодня ей не хотелось долго париться в ванной, выскочила легкая, свежая, готовая переделать кучу дел! Но делать ничего и не надо было. Оказалось, что она жутко голодная. И теперь самое время было съесть все, что вчера ей накупил Глеб, а она так и не успела даже попробовать. Однако кто-то уже за нее постарался.
– Ну и ладно, – не очень опечалилась Маша. – Посижу на чае. А то меня разнесет, и Глеб перестанет смотреть на меня, как вчера…
Она включила чайник, и в эту минуту зазвонили в дверь.
– М-да, сегодня и так слишком много счастья, чтобы еще и побыть в одиночестве… – вздохнула она и пошла открывать.
На пороге стояла свекровь.
– Маш, а наш-то, работничек, не заявился?
– Это кого вы работничком… это Роман, что ли? – переспросила Маша. Про мужа она как-то и вовсе сегодня не вспоминала. – Да нет его, я пришла, а дома никого.
– Ну тогда я пройду… – устало вздохнула свекровь и устроилась на кухне.
Маша приготовилась к бою. Понятное дело, сейчас Авдотья Пантелеевна начнет нудить, что Ромушку нельзя бросать в такой трудный его жизненный период, что ему нужна крепкая, женская рука и такое же плечо, что его нужно поддержать, быть рядом, помочь… Но Маше больше не хотелось сгибаться под тяжестью вечного Ромкиного пьянства. Надоело до зубовного скрежета нянчиться с этим взрослым дядькой, который почему-то решил, что его должны кормить из ложечки до глубокой старости. Маша теперь видела, как можно жить – вместе работать, вместе чувствовать, и дышать одним воздухом, и радоваться каждой совместной минуте, и ждать встреч, и… и жить по-настоящему, а не тянуть, как резину, оставшиеся годы.
– Чайку мне плесни, – попросила свекровь. – А чего ты в магазин-то не бегала?
– Так я ж вчера полные пакеты притащила!
– А-а… так мы уже съели днем-то, – порадовала пожилая женщина. – Я думала, ты снова сбегаешь.
– А у меня сегодня разгрузочный день, надоело таскать баулы в дом, я ж не ишак, – пожала плечами Маша, ставя перед свекровью только чайную чашку.
– Я чего пришла-то… – заговорила Авдотья Пантелеевна. – Я вот смотрю на вас, смотрю… ты домой поздно приходишь, он где-то шаражится… Нет промеж вас любви-то.
– Да уж… – согласилась Маша. – Откуда ей взяться? Вы же знаете, он все больше к бутылке пылает да к друзьям своим… А может быть, и в самом деле, я виновата, что никогда его так не любила, чтобы со всей страстью, чтоб кровь стыла…
– Может, и ты… а может, и он, он же тоже… не больно-то любил тебя. Ну нравилась ты ему, конечно, ну а так, чтоб с кровью какая беда, как ты говоришь… нет, не стыло у него ничего, всю жисть здоровый был, как бугай. Так вот и думаю… Может, он потому и пить стал?
– Так я же не пью! – возмутилась Маша.
– А, ну да… я чего-то не подумала… и все равно. Знаешь, я вот решила – заберу я его, пусть у меня поживет. Да и ты передохнешь… а может, и встретишь какого хорошего человека, сейчас ведь столько людей расплодилось!
– Да? Ну спасибо, конечно, только… – подозрительно уставилась на нее невестка. – А чего это вы? То кричали, что он вам на дух не нужен, а то вдруг…
– Да чего там вдруг… – махнула рукой свекровь. – Квартиру-то эту и в самом деле не разделишь. А как вам жить-то вместе? Это ж… лучше в прорубь. Я сама всю жисть с нелюбимым прожила, так поверишь, нет, он помер, я аж вздохнула, прости меня, господи! Он меня бил смертным боем, видать, тоже не больно любовью мучился, а я желала ему… в общем, как пожелала, так все и случилось… а нельзя ж так жить-то, нельзя… Так вот… не хочу я, чтоб ты моего Ромку так же…
– Да что вы! Я и не думала о таком! – вытаращилась Маша. – Как увидела, что он от бутылки ни в какую оторваться не может, так и… решила развестись, чего ж ему зла-то желать? Пусть живет как хочет, только не со мной.
– Ну и правильно, – кивнула свекровь. – А мы с ним в деревню поедем, там мать моя жила, родни полно, домик там у нас, старенький, правда, да ничего, Ромку заставлю – сделает! – И Авдотья Пантелеевна мечтательно закатила глаза. – Я раньше-то Ромку часто туда возила… За ним там наша соседская девчонка так бегала, так бегала, ты б знала! Вот ведь кто любил! Людкой зовут… А тут мне сестра недавно звонила, тетя Зинаида, помнишь ведь? Так вот… говорит, что Людка-то так замуж и не вышла… все Ромку нашего ждет, все сохнет… Хорошая женщина, на ферме работает, у нее четверо детишек, а ничего – справляется…
– Погодите, так замуж же не выходила, откуда ж четверо? – поперхнулась Маша, но решила не вдаваться в такие тонкости. – Да ладно, я понимаю, она ж их… детишек-то, без любви…
– Вот и я говорю… – закивала свекровь. – А сейчас-то! Она с Ромкой такого сотворит! Он же у нее завсегда в кулаке будет! И, опять же, молочко, сметанка, все свое, натуральное, а утром на работу, она его трактористом пристроит. Ему ж в деревне-то куда ходить? Чуть задержался, она его вмиг домой притащит, там же все на виду, да и пока он перезнакомится с этими местными алкашами… да ему и Людка не даст! Там же такая… Людка! Да и мне кой-чего перепадет. У их ведь и курочки свои, и мяско…
Чем больше Маша слушала лопотание свекрови, тем больше у нее растягивалась улыбка.
– Может быть… может, так и лучше… – кивала она.
– Да и я думаю, лучше, – согласилась свекровь. – Я уже его вещи-то собрала сегодня, пока тебя не было…
Маша усмехнулась, так вот почему ей казалось, что в доме пусто. Ну да ладно, если чего и прихватила, не жалко.
– А Ивку-то я сегодня проводила, – продолжала отчитываться Авдотья Пантелеевна. – Прям-таки за руку оттащила на вокзал. И в вагон посадила. До самого отъезда с ей сидела, в вагоне-то. Чтоб, значит, не сбежала. Так что… уехамши она. Сказала, как приедет – сообщит. Зойка сегодня звонила, радовалась, все у ей хорошо, сказала, может, на выходные вырвется, приедет… ежели у их там чего с машиной получится… Ну… вроде как и все. Я к тебе еще забегать буду… только не долго, мы ж в среду-то уезжаем. Я Ромку-то отвезу, мы с ним там поживем, а там… там и видно будет… Побегу я, надо этого… работника караулить, кабы к Ваське своему не свернул или к Лешке. Я ж ему еще про деревню-то не сообщала… пусть потом порадуется.
– Он ведь… может и не обрадоваться, – на всякий случай предупредила Маша.
– А я говорю – обрадуется! – сверкнула очами свекровь. – Куды ему деваться? Расскажу, и начнет радоваться, как миленький!
Авдотья Пантелеевна ушла, а Маша завалилась на диван рассматривать журналы. Она выискивала интересные мелочи для домика Веры Дмитриевны. Даже листок с карандашом взяла, чтобы отметить особенно любопытные детали. И уже погрузилась в приятную работу, когда зазвонил телефон.
- Предыдущая
- 27/35
- Следующая
