Рубиновое кольцо - Лоуэлл Элизабет - Страница 39

• Предыдущая
• 39/72
• Следующая

– Ее можно понять. А что можно украсть на плантациях?

– Растения.

– Где?

– В болоте. Это правительственная земля. Там растут редкие растения, за которые люди платят бешеные деньги. Растения надо собрать, обработать, и получатся разные средства против всех напастей: от желчно-каменной болезни и до слабости после пива.

– От желчно-каменной болезни – это я понимаю. А что такое слабость после пива – понятия не имею.

– Это когда выпьешь слишком много пива, намного больше, чем положено.

Фейт заморгала, а потом засмеялась:

– Значит, твой отец помогал людям.

Уокер улыбнулся:

– Если посмотреть с этой точки зрения, то он действительно делал доброе дело. Но маме приходилось работать в две смены, чтобы заплатить за отца штраф. Отец, как я говорил, охотился на крокодилов.

– Тоже незаконно?

– Да. Хотя ему платили по-настоящему хорошо. И мясо было хорошим, должен заметить.

– Как у всего, когда очень хочешь есть, – добавила Фейт.

– Мы очень голодали и могли есть даже грязь. Когда мне было шесть лет, у меня были капканы. Что в них попадало, то мы и ели. Когда они были пустыми, меня колотили – учили, что нельзя приходить домой без добычи.

Фейт не слышала горечи в голосе Уокера. Он казался равнодушным. Мысль о маленьком худеньком мальчике, который бродил по болоту в поисках чего-то съестного, повергла ее в печаль. Ее ужасала мысль о том, что ему пришлось расти в нужде и самому заботиться о пропитании.

– Стало немного легче после того, как Лот подрос и начал ставить собственные капканы, – вспоминал Уокер. – Поэтому я мог сосредоточиться на охоте. Отец был не в счет – он часто пил, но трезвый он был прекрасный охотник и лучший в округе механик. Он уехал в Техас, когда мне было двенадцать. Сказал, что вернется и заберет нас, когда найдет работу.

– И что? – спросила Фейт.

– А как ты думаешь?

– Я думаю, что вы с братом не видели его, пока мать не купила вам билеты в Техас.

– Ты быстро все улавливаешь.

Она посмотрела в окно, но продолжала думать о мальччике, который ходит по трясине, чтобы найти хоть какую-то еду.

– Брось печалиться, – сказал он наконец. – В рассказе всегда все кажется гораздо хуже, чем на самом деле. Мы с Лотом прекрасно охотились и рыбачили, нам чертовски везло. Мы знали местность лучше, чем отличники – таблицу умножения. Когда Стив был совсем невыносим, мы с Лотом уходили в болото.

– Отчим бил вас? – Фейт услышала в своем голосе потрясение и быстро сказала:

– Прости, но мать… позволяла?

Уокер снова пожал плечами. Он никогда не понимал свою мать.

– Маме нужен был мужчина рядом, она не возражала даже против пьяницы. Вот почему, когда пришло время выбирать, она выбрала пьяницу, этого сукина сына, который бил ее.

Фейт бросила на Уокера быстрый взгляд. В лице его сейчас не было ничего нежного. Даже борода не могла скрыть окаменевшую линию рта.

– Тебе было лучше с отцом.

– Не было большого выбора. В тот вечер, когда я взбунтовался против Стива, мама купила Лоту и мне билеты и отослала нас прежде, чем он добрался до меня. За три недели мы нашли отца. Он работал со всяким сбродом в небольшом аэропорту. Отец научил меня разбираться в двигателях, один из летчиков копался со мной в самолетах и в книгах. Я накинулся на знания, как огонь на сосновую хвою.

Фейт посмотрела на Уокера с восторгом.

– К тому времени когда"не стукнуло девятнадцать, я работал на чартерных перевозках грузов. Это была первая моя настоящая работа.

– А что перевозил?

– Еду, почту, лекарства большей частью. Брошюры миссионеров и Библию, богатых экотуристов. – Он искоса посмотрел на нее. – Никаких наркотиков. Я был молод, но не глуп. Я оставил это моему брату. – Грустная улыбка Уокера была под стать его воспоминаниям. – У Лота молодости и глупости было на двоих.

Уокер не сказал о том, что время от времени он перевозил оружие по заданию американского правительства. Об этом он никому не рассказывал. Платили ему хорошо, и банковские счета росли как на дрожжах. На эти деньги жили он, отец и младший брат.

Пронесшийся над болотом порыв ветра, словно невидимый гребень, расчесал траву и заставил ее наклониться. Уокер опустил окно, разрешая свежему ветерку пробежаться по волосам.

Из воды выходил какой-то ловец креветок. Рабочие руки его держали сеть на двух длинных палках. Они были сложены, как крылья бабочки, и добавляли к иллюзии покоя что-то еще.

– Если бы у нас было время, – сказал Уокер, – я бы отвез тебя на остров Тайби. Тебе бы стоило посмотреть, как работают ловцы креветок, и на чудесный закат в тех местах. Пеликаны там стоят в ряд, как дети, которые наблюдают за парадом.

– Правда?

Он улыбнулся:

– Правда, ей-богу. Но дельфины – вот кто там устраивает настоящее представление. Им почему-то всегда известно, когда лодка подходит на разгрузку. Дельфины приплывают из океана и начинают прыгать и играть возле причала. Они знают, что, когда лодки наполнены креветками до краев, им перепадет много лакомых кусочков. Фейт засмеялась:

– Хотела бы посмотреть.

Смех ее был похож на мягкий и теплый воздух, полный невероятных обещаний.

– Я бы тоже хотел.

– Сколько еще осталось до Руби-Байю?

– Скоро приедем.

Джип сделал еще один поворот, прогромыхал колесами по хрупкому деревянному мосту через ручей и уперся в ряд дубов, которые были высокими еще до того, как прозвучал первый выстрел Гражданской войны. С обеих сторон вдаль тянулись большие поля, дорога извивалась на целую милю вперед. Внизу стоял огромный двухэтажный белый плантаторский дом, обращенный одной стороной к морю, другой – к болоту.

Особняк Монтегю возвышался над всем этим великолепием. У него была двойная галерея, которую поддерживали колонны, выстроенные вокруг дома. Нижняя галерея была застеклена.

Все требовало ремонта. В саду неистовствовали гардении, азалии, магнолии и розы. Хотя все еще красивые, земля и дом молили об уходе, а это требовало хороших денет, Уокер хмыкнул.

– Похоже, Плачущая Девочка все еще не вывела Монтегю на благословенный ларец.

– Плачущая Девочка?

– Один из призраков Монтегю.

– Мел не говорила о ней.

– Неудивительно. Как и все, что связано с Монтегю, это печальная история.

– Что ты имеешь в виду?

Уокер откинулся на спинку сиденья и повернулся к Фейт.

– Убийство, кровосмешение, прелюбодеяние, вымогательство, безумие, – перечислил он. – Все это ты найдешь в истории этого рода. Плачущая Девочка – только одна из легенд.

– Продолжай.

– Я не рассказываю сказки на ночь.

– Это прекрасно, но я большая девочка.

Уокер едва ли мог поспорить с этим. Он пожал плечами:

– Похоже, один из Монтегю увлекся собственной дочерью.

Фейт скривилась,

– Да, – сказал Уокер, – ничего хорошего. Существуют два варианта легенды, и тебе выбирать, в какую из них верить. Плачущая Девочка может быть ребенком от кровосмешения или той самой дочерью. Она появляется в полночь и ищет свою потерянную душу или новорожденного младенца, которого забрала у нее собственная мать и утопила в болоте.

Фейт длинно выдохнула.

– Прекрасно.

Улыбка Уокера была такой же сардонической, как и ее голос.

– Добро пожаловать в Руби-Байю. Добро пожаловать в ад.

Джефферсон Монтегю был взволнован: услышанное от отца не успокаивало ничуть, а, напротив, еще больше тревожило.

– Погоди, – сказал Джефф, перебивая Дэвиса Монтегю, – ты обещал мне объяснить, почему свадьбу нужно устроить здесь, а не в городе и именно в День святого Валентина. Давай объясняй. Фейт с дружком появятся с минуту на минуту, и я, черт побери, хочу знать, что за причина, по которой ты решился разрушить столь красивый план свадьбы, которую хотела устроить Мел.

Дэвис Монтегю с тоской посмотрел на стол красного дерева, сделанный в девятнадцатом веке. На нем стоял графин.

• Предыдущая
• 39/72
• Следующая