Девушка по имени Судьба - Гланк Гуиллермо - Страница 30

• Предыдущая
• 30/97
• Следующая

— Гонсало, я ехал к вам. Ваш отец, дон Федерико…

— Я прекрасно знаю, что мой отец продал дом, — прервал его Гонсало, — а денежки наверняка уже перекочевали в твой карман, ублюдок! Да, ублюдок, внебрачный сын! Продукт пошлой связи между бесстыжим барином и грязной дворовой девкой!..

Адальберто, не стерпев такого оскорбления, мощным ударом сбил Гонсало с ног, заставив того умолкнуть. Оправившись от удара, Гонсало в свою очередь бросился с кулаками на Адальберто. Разнимать братьев пришлось хозяину таверны и двум дюжим официантам.

Но даже после этого Гонсало не унимался, крича:

— Я не намерен платить за грехи моего отца-лицемера! Выскажу ему все и потребую свои законные деньги!

— Вам это не удастся, Гонсало, — сказал Адальберто, вытирая разбитую, губу. — К несчастью ваш отец… Наш отец… умер.

— Это ложь! Еще одна ложь! — не поверил ему Гонсало.

— К сожалению, это правда. — Адальберто вынул из нагрудного кармана крестик дона Федерико и протянул его Гонсало. — Узнаете? Это было на нем. Возьмите.

— Вор! Вор! — истошно закричал Гонсало.

— Успокойтесь. Не вынуждайте меня вновь пускаться в драку. Дон Федерико умер у меня на руках. Я похоронил его в Альто-Валье и ехал с этой печальной вестью к вам… Я простил его.

Поняв, что Адальберто говорит правду, Гонсало застонал как раненый зверь — от боли, от обиды, от того, что не он, законный сын, был рядом с отцом в его предсмертные минуты и даже на похороны к нему не попал…

Горе, разом заполонившее все естество Гонсало, прорвалось в нем очередным приступом ненависти к Адальберто:

— Ты, подонок! Как посмел ты похоронить его так далеко от дома? Он что, не заслужил права лежать рядом с женой, с моей матерью? Ты присвоил капитал моего отца, но тебе никогда не удастся присвоить его фамилию! Запомни это!

— Я ношу фамилию моей матери, и этого мне достаточно, — с достоинством ответил Адальберто. — И денег мне твоих не нужно! — сказав это, он вынул из саквояжа тот мешочек с монетами, что оставил ему дон Федерико, и швырнул его в лицо Гонсало. — Вот, возьми, подавись! Хотя это и не твои деньги — я надеюсь, они тебя не подведут, поскольку других союзников у тебя нет.

Гонсало молча сжал в кулаке мешочек с золотом, а Адальберто, прежде чем уйти, бросил ему:

— И все же, как ты ни злись, а у нас один отец, и мы с тобою — братья. Так что, если возникнет необходимость, можешь на меня рассчитывать.

— Я не считаю тебя своим братом! — крикнул ему вдогонку Гонсало.

Выполняя поручение Виктории, Браулио исколесил все приграничные земли, прежде чем напал на след сержанта Муньиса.

Служил Энрике теперь в самом дальнем из фортов, и дела у него там на первых порах складывались очень непросто, потому что в наследство от прежнего капитана он получил абсолютно деморализованное, спившееся войско, в котором атаманствовал наглый сержант Родригес.

Нового командира Родригес принял в штыки, команд его не исполнял и продолжал спаивать солдат, недвусмысленно давая понять Энрике, кто здесь самый главный.

Но к тому времени, когда Браулио добрался до искомого форта, Энрике уже удалось навести там порядок. Родригес вынужден был признать над собой власть капитана, а Росауру солдаты уважительно называли капитаншей — за мужество и твердость характера, которые ей не однажды довелось здесь продемонстрировать, прежде чем эта кучка пьяниц вновь смогла стать нормальным воинским подразделением.

Все в округе считали Росауру женой Энрике, а Августо — его сыном. Это была такая дружная семья, что никому даже и в голову не приходило выяснять, обвенчаны ли капитан и «капитанша».

И лишь заезжий священник, вознамерившийся построить в форте часовню, случайно в разговоре с Энрике узнал, как все обстоит на самом деле, и заявил, что не к лицу капитану подавать дурной пример подчиненным.

— Вам надо непременно обвенчаться, — настаивал он, но Росаура сама поговорила с отцом Лопесом и убедила его, что лучше оставить все как есть.

Однако Энрике всерьез задумался над словами Лопеса и решил, что Господь неспроста послал священника в это захолустье. Может, и вправду, наступила пора им с Росаурой получить благословение Господне?

— Ты не думай, что я делаю это под давлением падре, — взволнованно заговорил Энрике, пристально глядя в глаза Росауры и боясь получить ее отказ. — Просто раньше у нас не было такой возможности. Но теперь… Росаура, согласна ли ты стать моей женой не только перед людьми, но и перед Богом?

Давно ждавшая этих слов, она, конечно же, ответила утвердительно.

Венчание было назначено как раз на тот день, когда в форт заявился Браулио,

— Вам придется немного подождать, — сказал ему солдат. — Капитан Муньис беседует сейчас со священником.

— Это не беда, подожду, — ответил Браулио. — Я несколько месяцев искал вашего капитана, ни дня не отдыхал. Уже на коня взобраться не могу.

— Ну вот и отдохни пока, чаю выпей с дороги, — предложил солдат, — Августо, проводи гостя на кухню.

— Красивое имя — Августо, — молвил Браулио, следуя за мальчиком. — А ты, случайно, не знаешь капитана Муньиса?

— Знаю. Это — мой папа, — ответил Августо, не заметив, как при этом вытянулось лицо ошеломленного гостя.

Когда же Браулио, наконец, попал к самому капитану, то не смог толком объяснить, зачем его разыскивает сеньорита Оласабль.

А Энрике, услышав эту фамилию, сразу же подумал о Марии — на секунду у него даже потемнело в глазах.

— Вы сказали «Оласабль»? — переспросил он, боясь, что ослышался.

— Да, Виктория Оласабль, моя госпожа, — подтвердил Браулио.

И вновь Энрике испытал состояние, близкое к шоку. «Вот оно, возмездие! Настигло-таки!" — подумал он. — И момент самый подходящий для того, чтоб ответить за свой грех!»

— Что с ней, с Викторией? — спросил он, переведя дух.

— Ничего особенного, — пожал плечами Браулио. — Правда, она нервничала, посылая меня к вам.

— Но что она конкретно велела мне передать? — теряя всякое терпение, раздраженно спросил Энрике.

— Сказала, что ждет вас. Просила, чтобы вы к ней приехали.

— К сожалению, это невозможно, — ответил Энрике, у которого чуть-чуть отлегло от сердца. — Передай ей, что я жив, что трудные времена позади. И она тоже пусть будет счастлива.

— А вы не хотите написать ей хотя бы пару строк? — предложил Браулио, весьма разочарованный встречей с Муньисом. — Я бы передал…

— Нет, не стоит, — твердо произнес Энрике. — Передай на словах все, что я тебе сказал.

— Понял, — развел руками Браулио. — Что ж, желаю вам удачи, капитан.

Уже выезжая из форта, он узнал от одного из солдат, что капитан Муньис сегодня венчается с женщиной, которая давно уже фактически была его женой и от которой у него есть семилетний сын.

Адальберто надеялся найти Викторию в «Эсперансе» или хотя бы узнать о ней что-либо у Асунсьон. Но приехав туда, нашел только управляющего Вирхилио, который сказал, что прежняя хозяйка имения живет теперь на другом ранчо вместе с мужем-индейцем.

Адальберто поехал на ранчо, однако Асунсьон и там не было. Молодая индианка, не знавшая испанского языка, чуть ли не на пальцах объяснила, что хозяин и хозяйка уехали в индейское поселение и неизвестно, когда вернутся.

Огорченный Адальберто решил ехать в Санта-Марию, чтобы там — у дона Мануэля или у Марии — почерпнуть хоть какие-то сведения о судьбе Виктории.

Асунсьон же в это время действительно находилась в лагере индейцев, где отчаянно боролась за жизнь детей, на которых обрушилась неизвестная доселе болезнь. Шанке был рядом с женой, но не столько помогал ей, сколько уговаривал ее вернуться на ранчо, уверенный в том, что детей вылечит знахарь.

— Но ты ведь сам говорил, что ваш знахарь впервые столкнулся с такой болезнью! — рассердилась Асунсьон. — А это значит, что эпидемия сюда пришла от белого человека. И белый человек должен спасти ребятишек! Их надо немедленно везти к врачу, иначе они погибнут.

• Предыдущая
• 30/97
• Следующая