Домовенок Кузька и Вреднючка - Александрова Галина Владимировна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/10
• Следующая

— Возьми его с собой, — тихонечко предлагает кошка.

— Понял! — радостно хлопает себя по лбу ладошкой Кузька. — Не будем умываться, — говорит он уже шишиге. — Шалить пойдем.

— А это не опашно? — осторожничает шишига.

— Нет. Это почти как безобразничать.

Взялись за ручки домовенок и шишига и побежали на луг.

— Давай, кто больше росинок сшибет? — кричит домовенок. — Я первый — раз! — Прыгает Кузька и хлопает ладошкой по росинке.

— Я — второй — раз! — подпрыгивает шишига.

Звонкая капля ударяет его по носу, от этого делается свежо и приятно.

— Два! — кричит Кузька и сбивает вторую каплю.

Капля срывается и летит прямо в мордочку шишиге.

— Ах, так? — сердится шишига. — Тогда вот тебе: два, три! — Он шлепает двумя ладошками сразу по двум росинкам, и две большие капли друг за дружкой летят в сторону Кузьки.

Но домовенка нигде нет. Капли шлепаются на землю и растекаются.

— Домовенок, где ты? — опасливо озирается шишига. — Я один боюсь!

— А вот я! — хохочет откуда-то сверху Кузька, и целый душ из росинок обрушивается на шишигу. — Три, четыре, пять, миллион!

— Так не чешно, не чешно, ты не говорил что можно целые цветочки трясти!

Шишига размазывает по лицу капли росы и сам не замечает, что умывается. Умылся и грозит Кузьке отмытым розовым кулачком:

— Ну берегись!

Шишига и домовенок с хохотом и визгом бегают по лугу, пока Кузька не спохватывается:

— Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Солнце высоко, а дела не делаются! Лежат себе пузом кверху, ножками дрыгают! Побежали, поможешь!

Бежит шишига за Кузькой, еле успевает.

— А они не кушаются? — на ходу спрашивает.

Не знает шишига, что такое «дела».

— Дела-то? — тоже на ходу отвечает Кузька. — Нет. Если их вовремя переделать, то не кусаются.

— А мы ушпеем их вовремя переделать? — опасается сердитых дел шишига.

— Вдвоем нам ничего не страшно, — обещает Кузька.

И правда.

Вдвоем они быстро нашли маму потерявшегося цыпленка, вдвоем помогли махать руками чучелу огородному, вдвоем попыхтели с тестом, вдвоем показали печному дыму дорогу в трубу.

Хорошо! Хохлатка рада — сыночек нашелся, чучело радо — вороны по чужим огородам разлетелись, тесто радо — поднимается, дымок белый из трубы к облачкам летит. Хорошо!

— А теперь пойдем к лошадке, — командует Кузька.

Весело заплетать косички у лошадки! Грива у нее длинная, хвост пышный. Сначала косилась лошадка на шишигу, опасалась, а потом привыкла. Соревнуются шишига и Кузька, кто больше косичек заплетет. Как не старается Кузька, а у шишиги косички лучше получаются — ровнее, аккуратнее.

— Ох, беда-беда, огорчение, — причитает домовенок, — позор на мои лапти. Всю жизнь косички лошадке плету, а какая-то шишига неопытная меня в два счета обогнала. Вот те-теха-неразумеха!

Хохочет шишига, заливается, приятно ему что он такого опытного домового в соревновании победил. А Кузька чернее тучи: нахохлился, нахмурился, губу нижнюю выпятил, горюет.

— Не печалься, — сжалился шишига, — ты невиноватый. Прошто я — девочка, а девочки всегда лучше всех косички плетут.

— Ты девочка?!! — забыл свою досаду Кузька. — А чего ты раньше не сказала? А где бантики? А где юбочка? А где косы русые до пят?

— Да я и забыла, что я девочка. Теперь вот косички заплетать штала и вшпомнила. А про бантики и юбки я шлыхом не шлыхивала, видом не видывала. Чего это? Это вкушное или кушается?

Ничего не ответил Кузька. Схватил за руку шишигу-девочку и бегом к Анютке.

— Вот, — говорит, — на тебе. Разбирайтесь тут между собой, но чтобы к вечеру эта шишига была на девочку похожа. А то в обществе с ней показаться стыдно.

Постаралась Анютка. И иголка бабушки Настасьи в этот раз уже пальцы не колола и материю не сборила.

Хороша шишига в новом платье! По алому полю белые горохи разбегаются, юбка волнами лежит. Коса до пят, правда, из шишигиных лохмулек не получилась, но зато получилось много маленьких косичек. Торчат косички по всей голове, а на конце каждой по бантику. Один белый, другой красный, один белый, другой красный. Красиво!

Как убрали с лица шишиги лохматульки, сразу стало видно, что кроме глазок блестящих есть у нее и носик аккуратненький, пуговкой, и рот красивый, до ушей, и ушки-пельмешки. Смотрит Кузька, не налюбуется. Только Фенечка недовольна. Пока не причесали и не нарядили шишигу, она больше на котенка была похожа. А теперь — больше на девочку. Не понимает кошка, как ее теперь воспитывать, каким хорошим манерам учить: кошачьим или человеческим?

— Пусть Анютка учит человеческим, а ты учи кошачьим, — решает Кузька, — а там посмотрим, что получится.

— А ты учи домовячьим манерам, — подхватывает Анютка.

— Ну уж нет, — устало вздыхает домовенок, — не буду. Притомился я шишиг воспитывать. Лучше уж по своим делам, по домовиным, буду. Это как-то привычнее. И так дом запустил. За печкой — пыль, в варенье — муха, на полу — игрушки, гостей сто лет не было. Помогите-ка: я пойду муху из варенья выуживать, шишига пусть пыль за печкой съест, Фенечка — гостей намывает, а ты, Анютка, юлу с пола подними да на полку с игрушками положи.

Разошлись все по комнате по своим делам, а шишига вдруг как закричит дурным голосом:

— Нашла, нашла!

Кузька от перепугу сам чуть в варенье не утонул, Анютка юлу выронила, а шишига не унимается.

— Учите ее скорее хорошим манерам, — кричит домовенок Анютке и Фенечке, — пока у меня уши не отвалились!

— Нашла, нашла, — уже тише, вежливее говорит шишига. — Имя свое нашла.

— Где? — подскочил Кузька.

Не терпится ему раньше всех шишигино имя посмотреть. Бегает он вокруг шишиги, во все щели заглядывает, нигде не может имя увидеть.

— Вон оно, у Анютки в руках, — почти тихо кричит шишига, — отдай мне быштро, пожа-а-алуйшта!

— На, — протягивает шишиге юлу Анютка, — только это не имя, а игрушка. Может, тебя как-нибудь по-другому зовут?

— Может, по-другому, — сомневается шишига, — а может, и не по-другому.

— Может, Юшкой? — облизывается Фенечка.

— Юшка — это суп из рыбы, а не имя, — прыгает на месте от нетерпения Кузька.

— Может, Юнга? — предлагает Анютка.

— Юнга — это неизвестно кто, но тоже в воде водится, как и рыба, — сердится домовенок.

— Случайно, не Юбка? — неуверено бормочет Кузька и сам же себе отвечает: — Нет, не Юбка.

— Кажется, Юлька, — вспоминает наконец шишига. — Точно! Так меня и звали: шишига Юлька!

— Ура! — прыгает домовенок. — Шишига Юлька имя свое нашла! Радость пришла в наш дом!

Так вместо Вреднючки появилась шишига Юлька. Вскоре и другие шишиги из отпуска вернулись. Рассмотрели они новую шишигу, экзамен у нее приняли.

Экзамен Юлька на «пять с плюсом» сдала. Всю ночь бабушке носок довязывала. Встала утром бабушка, очки надела и руками всплеснула:

— Господи! Да когда же я носок-то довязать успела? Да чего-то неровно, да чего-то коряво, знать, стара стала, очки пора менять.

Смеются шишиги, покатываются: ловко бабушку Настасью надули. И взяли они шишигу Юльку в свою шишигину семью. Даже сами стали хорошим манерам учить. А со временем портрет Юльки на «Доску почета шишиг» повесили.

Появились среди шишиг у Юльки свои подружки. Весело живут шишиги, шумно. Иногда немного шалят, но так, чтобы хозяевам необидно было. Совсем не шалить шишиги не могут, на то они и шишиги, а не домовые.

А самое главное в том, что все теперь шишигу Юльку любят.

Любят взрослые шишиги — научилась Юлька тортики из гвоздиков готовить и не жадничает, всех угощает.

Любят подружки — попросила Юлька Анютку и для них красивые платья сшить, ни у кого в деревне больше таких нет.

• Предыдущая
• 9/10
• Следующая