Джоконда улыбается ворам - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/67
• Следующая

– Полагаю, что трех дней будет вполне достаточно, – ответил префект Винченцио.

– Хм… Если так, то на четвертый день Леонардо да Винчи должен быть заключен в крепости… И еще, сделай все возможное, чтобы восторжествовало правосудие, – понизив голос, проговорил Лоренцо. – В последнее время мне приходится карать слишком многих. Флорентинцы этого могут не понять. Не хватало нам еще бунта!

Леонардо поднес канделябры с тремя зажженными свечами к картине, осветив нанесенные мазки. Пошел уже шестой месяц, как он начал рисовать «Святого Иеронима». Однако картина по-прежнему оставалась незавершенной. Следовало тщательнее прописать детали, расположенные на заднем плане; трещину в скале, через которую просматривался бренный мир, отвергнутый старцем. А в уродливое, истощенное многими воздержаниями лицо вдохнуть подобающую духовность. Однако получалось совершенно не то, что он задумывал вначале, и изнуренное лицо старца передавало его личное восприятие мира, выглядевшее во многом жестоким.

В руках у старца был камень, которым в минуты отчаяния он бил себя в грудь. Лысый, безобразный, беспомощный старец, вызывавший у всякого, кто его видел, чувство сострадания. Более безобразную голову трудно было представить, но вместе с тем старец был невероятно прекрасен в своем эмоциональном порыве.

Лев, лежавший у ног Святого Иеронима, по первоначальному замыслу обязанный взирать на старца с покорностью, подвывая в такт его душевным мукам, ощерился зубастой пастью и, кажется, выгадывал момент, чтобы вцепиться Иерониму в горло.

Все не так! Все ошибочно! Именно этот лев был воплощением всех бед, обрушившихся на Леонардо в последнее время. В какой-то момент, понимая, что картина никогда не будет завершена, Леонардо да Винчи хотел замазать ее краской, но потом передумал. Что ему удалось, так это ладони и мышечная скульптура святого Иеронима, – время, проведенное в анатомических театрах, не прошло бесследно.

Среди художников давно ходил разговор о том, что Папа Сикст Четвертый отбирает художников для работы в Ватикане. Предстояло разрисовывать купола и внутренние стены соборов. Председатель гильдии художников Святого Луки передал в Ватикан список наиболее вероятных кандидатов для участия, куда входил и Леонардо. Вскоре выяснилось, что герцог Лоренцо вычеркнул его в самую последнюю минуту без объяснения причин. Леонардо даже подумывал о том, чтобы напроситься на аудиенцию к Великолепному Лоренцо, но вскоре осознал, что подвергнется еще большему унижению. Пусть все останется как есть!

Чем больше Леонардо размышлял о своей судьбе, тем сильнее укреплялся в мысли, что у него нет будущего во Флоренции. Понемногу художник склонялся к мысли, что следует уезжать на север Италии, где всегда было в чести свободолюбие и к людям искусства относились как к настоящим вельможам.

Неожиданно дверь распахнулась и в комнату вошел слуга.

– Господин, к вам пришел посетитель.

Леонардо не любил, когда его отвлекают от работы. Слуге об этом было известно больше, чем кому-либо, однако он решил нарушить размышления хозяина. Следовательно, для этого у него имелись веские причины.

– Кто это? – спросил Леонардо и положил кисточку на мольберт.

– Секретарь герцога.

– Чего он хочет?

– Он хочет срочно переговорить с вами. Выглядел он очень взволнованным.

– Хорошо, Горацио, пусть заходит, – Леонардо вытер ветошью руки.

В комнату стремительно вошел секретарь герцога Пауло, с которым Леонардо приятельствовал. Сдружились они полгода назад, когда художник давал ему частные уроки живописи. Впрочем, юноша скоро охладел к краскам и, как и его господин, увлекся поэзией, принесшей ему даже некоторое признание среди вельмож. Однако они продолжали дружить, и секретарь относился к Леонардо с подчеркнутым почтением.

– Леонардо, я пришел к тебе по важному делу, – приобнял секретарь художника.

Леонардо да Винчи почувствовал, как волнение юноши передается и ему. Вообще, Пауло многим рисковал, появившись в его доме. Многие из его прежних друзей, заметив охлаждение к нему герцога, просто избегали с ним встреч. А ведь с некоторыми из них он долгие годы провел в мастерской Верроккьо.

– Что случилось, рассказывай, мой друг, – Леонардо усадил гостя на свободный стул.

– Ты знаешь человека по имени Мальтео из мастерской Полайоло?

Задумавшись на минуту, Леонардо ответил:

– Кажется, я встречал его пару раз в мастерской Верроккьо. Но знакомство у нас шапочное, а что, собственно, случилось? Надеюсь, с ним все в порядке?

Секретарь усмехнулся:

– Более чем… Но этот человек собирается свидетельствовать против тебя, что будто бы видел, как ты и еще четверо художников вступили в связь с моделью Джакопо Сантарелли.

– Боже! – в негодовании воскликнул Леонардо. – Они еще не успокоились. Ведь было же уже следствие. Ничего не выявилось, дело закрыли, и вот опять! Я ведь даже отсидел несколько дней в крепости и по прихоти герцога рисовал обнаженных женщин. Ему мало моего унижения?

– Все так, Леонардо, я знаю о твоих злоключениях. Я тебе очень сочувствую. Но доносчик вновь написал на тебя. Он назвал очередного свидетеля, и герцог наказал префекту разобраться с этим делом беспристрастно.

– И он разобрался? – ядовито поинтересовался Леонардо.

– Я не знаю всех деталей, но тебя ожидает суд. И неизвестно, какое решение он примет в отношении тебя. Леонардо, ты должен немедленно уехать, пока дело не зашло далеко.

– Я хочу дождаться суда и посмотреть этому лжецу в лицо! – с яростью воскликнул Леонардо.

– Друг мой, ты даже не представляешь, насколько все плохо, – взволнованно продолжил секретарь, крепко сжав руку художника в своих ладонях. – Кто-то очень могущественный готовит против тебя заговор. Тебе нужно бежать из Флоренции!

– Я никуда не побегу, тогда они действительно подумают, что я причастен к этому грязному делу!

– Будь благоразумен, Леонардо, если ты не сделаешь этого, то тебя просто упрячут за решетку. А если ты уедешь, то дело в связи с твоим отсутствием прекратится само собой.

Леонардо невольно перевел взгляд на картину: «Святой Иероним» выглядел несовершенным, ровно таким, какими были годы, проведенные во Флоренции.

Эту картину ему никогда не завершить.

– И когда, ты думаешь, я должен отъехать? – все более мрачнея, спросил Леонардо.

– Мой друг, для размышлений у тебя просто нет времени. Ты должен уехать немедленно! Завтра утром к тебе может явиться стража, и тогда все будет кончено!

– Хорошо, – сдавшись, ответил Леонардо. – Я уеду, вот только отдам кое-какие распоряжения…

– Леонардо, не следует делать никаких распоряжений, – предупредил секретарь. – Все должно выглядеть обыкновенно. В твоем окружении может быть доносчик, не успеешь ты отъехать от дома, как за тобой отправится погоня.

– Кажется, я тебя понял. Вот что, Пауло, ты всегда был добр ко мне. Не откажешь мне в еще одной маленькой просьбе?

– Леонардо, я исполню любую твою просьбу, – с горячностью отозвался юноша, – чего бы она ни стоила.

Взяв недописанную картину, он протянул ее секретарю.

– Возьми от меня эту картину в качестве подарка.

– Нет, Леонардо, – попятился Пауло, – я не могу принять от тебя такой дорогой подарок. Даже не проси меня об этом! Все что угодно, но только не это!

– Видишь ли, Пауло… она несовершенна, – показал Леонардо на неряшливые мазки.

– Это не так, Леонардо, – в восхищении отозвался Пауло, – она безукоризненна… как и все, что ты делаешь!

– Взгляни на самый край картины, я не расписал горы.

– Если только это, – неопределенно пожал плечами Пауло. – Но недостаток совершенно незаметен. Его может усмотреть только такой художник, как ты. Для всех остальных эта картина несравненна. Я не могу принять подобный подарок.

– Пауло, пусть тогда эта картина полежит у тебя. Как только вернусь, я ее дорисую.

• Предыдущая
• 26/67
• Следующая