Любовь феминистки - Лэм Шарлотта - Страница 28

• Предыдущая
• 28/29
• Следующая

— Ты знаешь, что Коннел опять в Южной Америке? — спросила Санча.

— Да, я слышала. — Зои отвернулась.

— Марк думает, что он опять собирается в экспедицию. Коннел любит Южную Америку. Он явно предпочитает бизнесу путешествия по экзотическим местам. Но это имеет свою неприятную сторону. Когда Коннел вне пределов досягаемости, это задерживает принятие решений. Марк, конечно, со многими проблемами справляется сам, но, когда речь идет о крупных финансовых вложениях, необходимо согласие Коннела.

Зои с трудом сдерживала слезы. Значит, Коннел собирается уехать надолго? Мысль о том, что они никогда больше не увидятся, казалась ей непереносимой. Надо улыбаться! Но это причиняло такую боль… Однако, если Санча и Марк обо всем догадаются, будет еще хуже.

После всего, что она говорила о мужчинах и о любви, признаться, что сама — впервые в жизни — влюбилась в человека, который к тому же не отвечает ей взаимностью?

— Марк, подозревает, что он убегает, — продолжала Санча.

— Что ты имеешь в виду? Убегает? От чего?

— От кого, а не от чего! Марк говорит, что Бьянка имеет на него виды. Она продолжает звонить, заглядывает в офис под самыми разными предлогами. Любая неосмотрительность может стоить Коннелу потери свободы, вот он и решил оставить страну!

Зои рассердилась:

— Разве нельзя объясниться, убедить ее, что он не собирается на ней жениться?

И почему Бьянка считает, что Коннел женится на ней? Он что, и с ней спал?

— Ты видела ее. По-твоему, она из тех, кто согласится скромно исчезнуть?

— Если сказать ей достаточно прямо, она будет вынуждена!

Санча взглянула на сестру с сожалением:

— Все, что ты знаешь о людях, уместилось бы на почтовой марке. Такие женщины не признают слова «нет». Коннел красив и богат. Она не собирается упускать его только потому, что он, видите ли, не хочет жениться. Упомянуть о браке — значит уже допустить его возможность. Потом не отвертишься. Не исключено, что Коннел прав, уехав из страны.

Зои размышляла об этом вечером, подъезжая к своему холодному, одинокому коттеджу. Интересно, вернется Коннел когда-нибудь или нет? Может, она никогда его больше не увидит. Зои не сводила глаз с ветрового стекла, но едва ли замечала что-либо.

Уже зарядили унылые осенние дожди. На мокрых мостовых валялись обломанные ветром голые ветки, опавшие желтые листья липли к асфальту. Дрожа от холода, Зои вылезла из машины и застыла, услышав сзади какой-то шорох. Там, в темноте, кто-то скрывался.

Только бы не Ларри опять! — подумала она, кидаясь к дому в надежде захлопнуть дверь прежде, чем он догонит ее.

— Это я, Зои! — послышался голос из темноты, когда Зои уже почти добралась до двери. Она узнала этот голос, и спазм сжал ей горло. Резко обернувшись, не веря своим глазам, она смотрела, как Коннел подходит к ней — высокий, красивый, с блестящими в темноте глазами…

— Ты вернулся, — произнесла Зои, нервно сглотнув, и с удивлением отметила, что голос у нее прозвучал так буднично и спокойно, словно она спрашивала Уилла, готовы ли камеры. Никто не заметил бы, что творилось внутри у нее в тот момент: сердце яростно билось, ноги подкашивались, жар охватил все тело. Она снова горела в огне желания.

— Где ты была? Я жду тебя уже несколько часов. Суббота — твой выходной. Я думал, ты будешь дома.

— Я обедала с Санчей и Марком.

Они переговаривались небрежно и просто, как знакомые. Значит, так он и относится к ней? Как к женщине, с которой познакомился случайно и которую почти не знал!

Ее затрясло при одной этой мысли. Он знал ее лучше, чем кто-нибудь, видел при разных обстоятельствах.. И вот…

— Черт! Я думал позвонить Марку, но не хотелось говорить сейчас о работе, а рассказала ли ты им о нас, я не знал.

— О нас? — с недоумением повторила она, поеживаясь от порыва ветра.

Коннел внимательно посмотрел в ее бледное лицо.

— Здесь холодно. Мы войдем в дом, или ты сегодня не собираешься приглашать меня к себе?

Зои беспомощно посмотрела на него, слезы стояли у нее в глазах.

— Уходи, Коннел. Пожалуйста, уходи. Я очень устала. У меня нет сил бороться с тобой сегодня.

— Почему ты плачешь?

— Я не плачу!

— Я же вижу!

— Уходи, убирайся! — выкрикнула она, пытаясь открыть дверь. Но ей никак не удавалось вставить ключ в замок, руки слишком сильно дрожали.

Отстранив ее, Коннел взял у нее ключ и отпер дверь.

Она попыталась проскользнуть мимо него, но он следовал за ней по пятам, все еще с ключом в руке. Потом закрыл дверь и включил свет.

— Послушай, я устала. Я хочу, чтобы ты ушел!

Она многое хотела бы сказать ему, но не осмеливалась, боясь разрыдаться. Гордость не позволяла ей унижаться перед ним. Коннел не должен узнать, каковы ее истинные чувства.

Он прошел мимо нее, и она услышала, что он включил центральное отопление, поставил чайник. Он ориентировался в ее доме почти так же хорошо, как она сама.

Зои сняла дубленку. Повесила ее. Медленно и неохотно побрела в кухню.

— Я думала, ты в Аргентине.

— Я был там. Но вернулся.

Коннел поставил на стол чашки, молочник, сахарницу. Как всегда, он действовал быстро и умело.

— Санча думала, ты собираешься остаться там.

— В самом деле? У твоей сестры богатое воображение. Но она ошибается. У меня была деловая поездка. Я решил заключить там крупный контракт.

— Значит, Санча вовсе не ошиблась. Ты будешь жить там.

— Не обязательно. Я пошлю кого-нибудь. Хотя бы Марка: он говорит по-испански.

— Марка? А как же Санча и дети? Она собирается открыть свое дело, а дети не говорят по-испански и…

— Мы не можем упустить такой контракт, — нетерпеливо прервал ее Коннел. — Но в любом случае я обговорю это с Марком, прежде чем принять Окончательное решение.

— Хочешь сказать «не лезь не в свое дело», да? Но Санча и ее дети — это мое дело. Я люблю их и не хочу, чтобы их разлучили.

— Ты думаешь, Марк не позаботится об этом? Я уверен, они с Санчей все обсудят, прежде чем он решит переселиться в Аргентину.

— У Марка устаревшие взгляды. Он думает, что его работа касается только его одного. Вряд ли он всерьез воспринимает решение Санчи открыть свое дело.

Чайник закипел. Коннел заварил чай, накрыл заварочный чайник стеганым чехлом, чтобы тот не остыл. Зои наблюдала за ним, удивляясь, насколько этот человек «домашний» при всей своей великолепной мужественности.

— Так или иначе, Зои, это будут решать Марк и Санча. Тебе недостаточно своих неприятностей?

— Прекрати! Ты постоянно диктуешь мне, что делать. Почему бы тебе самому не воспользоваться собственным советом и не лезть в чужие дела? Уйди и оставь меня в покое, хорошо?

Коннел завладел ее руками, прежде чем она поняла, что он намерен сделать. Притянув ее к себе, он резко сказал:

— Нет, Зои!

Она взглянула ему в глаза и утонула в их бездонной глубине. Потрясенная, она замолчала.

— Ты не бросишь меня, Зои. Я не позволю тебе.

Голос у нее был низким и сердитым. С жадностью он прильнул к губам Зои, так что голова у нее запрокинулась. Она вынуждена была схватиться за него, чтобы удержаться на ногах.

Он отпустил ей руки, ласково взял ее лицо в свои ладони и страстно поцеловал. Зои поднялась на цыпочки, чтобы ответить на его поцелуй, оставив попытки скрыть от него свои чувства, вся во власти охватившего ее желания.

Он что-то тихо говорил между поцелуями. Сперва она не могла разобрать, что именно. Потом услышала:

— Я люблю тебя, черт побери. Люблю… Зои заплакала. Коннел поднял голову, у него в глазах была неистовая страсть.

— Я не должен был говорить этого, — хрипло простонал он. — Я знал, что это напугает тебя. Но я не могу ничего с собой поделать, Зои. Если ты попытаешься бросить меня, я за себя не отвечаю. Я… я не знаю, на что я способен.

Слезы текли у нее по лицу. Она прильнула к нему, обнимая за шею, перебирая пальцами его густые черные волосы.

— Я люблю тебя, глупый! Неужели ты не видишь? Я с ума по тебе схожу!

• Предыдущая
• 28/29
• Следующая