Дорога в Рим - Кейн Бен - Страница 56

• Предыдущая
• 56/98
• Следующая

Виликус, припадая на одну ногу, вышагивал вдоль изгороди поля, покрикивая на рабов, которые пропалывали ростки озимой пшеницы. Его внушительная фигура осталась прежней — и хотя раны, полученные на службе в легионе, давали о себе знать, годы не согнули его спину и не погасили огонь в глазах.

Тарквиний не сомневался, что Декстер не спускает с него глаз с того мига, как гаруспик появился в поле зрения. Пусть. Уходом с латифунции он всего лишь прекратил договор найма — не такой уж проступок, чтоб волноваться из-за него полжизни спустя.

— Приветствую, — начал он. — Управляющий сказал, где тебя найти.

Декстер раздраженно хмыкнул.

— Ты его друг, что ли?

— Нет, — качнул головой гаруспик. — Я здесь жил в детстве.

Виликус, разглядывая его, нахмурился. Тарквиний ждал. Интересно, узнает ли?

— Не помню такого, — признал Декстер. — Впрочем, по годам-то ты мне ровесник.

— Младше, — поправил его гаруспик: шрамы и седеющие волосы делали его старше и вечно сбивали с толку окружающих. — Меня зовут Тарквиний.

— Марс-покровитель! — выдохнул наконец виликус. — Вот уж кого не думал встретить! Ты, помнится, задолжал мне кус мяса!

— Хорошая у тебя память! — не сдержал улыбки гаруспик.

— Я еще не весь развалился, — хмуро заметил виликус и бдительно глянул на рабов. — Чего ты сбежал в тот раз, когда я тебя предупредил? Старика бросил…

Тарквиний вздохнул.

— Он сам так велел.

Декстер не удивился.

— Я тебя за труса и не считал. — Он хитро прищурился. — А с реликвиями ты что сделал?

Тарквиний, заранее готовый к такому вопросу, не повел бровью. Виликус, правая рука Целия, часто бывал посвящен в планы хозяина, а продажа Олиния была затеяна ради того, чтобы выкрасть бронзовую печень, по которой гаруспиков учили искусству предсказаний, и меч Тарквина — последнего этрусского царя, правившего Римом.

— А что, Красс был недоволен? — ответил он вопросом на вопрос. — Ему-то они пригодились бы.

— Ну и глаз у тебя, — проворчал Декстер. — Что с ними стало?

— Когда я поднялся, реликвий уже не было, — с сожалением ответил гаруспик. — И Олиний ничего не сказал.

Двое помолчали, глядя друг другу в глаза. Первым отвел взгляд виликус, не в силах смотреть в темные бездонные колодцы, какими казались ему глаза Тарквиния.

— Теперь уж не важно, — с усилием пробормотал он. — Где тот Целий… Да и Красс…

— Где заслужили.

Они вновь обменялись взглядом.

— Зачем ты вернулся? — нарушил молчание виликус.

— Хочу сходить к родительским могилам. Управляющий указал на тебя. Мол, ты знаешь, где они.

Декстер неловко кашлянул.

— Работникам полагается деревянная табличка. За столько лет уж давно сгнила.

— А я надеялся, что ты вспомнишь, — произнес Тарквиний мягче.

— Может быть.

Гаруспик отодвинулся в сторону, открывая Декстеру проход к дому и кладбищу. Виликус, явно выбитый из колеи, бросил рабам очередной приказ и двинулся вверх по дороге. На четырехугольном клочке земли, где погребали рабов и кабальных крестьян, Декстер направился прямиком к тому краю, что выходил к Фалериям.

— Здесь, — ткнул носком ноги виликус. — В одной могиле.

Хорошо понимая, что участок с видом на Фалерии могильщики выбирали не специально и что тела свалили в одну могилу исключительно для экономии места, Тарквиний все же преисполнился благодарности к богам за такой малый, но все же внятный знак их благоволения. Не отводя глаз от могилы, он вспомнил родителей молодыми, какими были они в дни его детства — улыбающимися, гордыми, полными жизни. Такими они и хотели остаться в его памяти. Однако прощание было нерадостным, да и живыми он их уже не увидит… Он закрыл глаза, стараясь сохранить в памяти образ отца и матери.

Декстер нерешительно переступил с ноги на ногу, не находя слов.

Тарквиний знал, что у горной пещеры, где погребен Олиний, на него нахлынет такое же горе, как при виде родительской могилы. К чему были все странствия, если он все равно остался последним гаруспиком? И почти ничего не узнал об этрусках? Часть знаний, полученных от Олиния, перешла к Ромулу, но если боги не даруют им встречи и примирения, то все усилия окажутся тщетными.

И все же нет, поправил себя Тарквиний, собирая остатки надежды. Тиния и Митра лучше знают пути людей, их воля священна. Не время винить богов. Они меня не забыли. Я нужен в Риме, иначе зачем меня привели к Лупанарию? И хотя Фабиоле, по-видимому, ничего не грозит, смутное чувство опасности и нависшая над городом гроза неслучайны! Может, в пещере удастся получить хоть какой-то знак…

Гаруспик взглянул на склон горы. Если поспешить, то до ночи вполне можно успеть. А потом, после ужина с Цецилием, наведаться в оливковую рощу и убедиться, что меч и печень по-прежнему лежат там, где он их оставил.

Декстер словно прочел его мысли.

— Ты знаешь, где реликвии, будь ты проклят, — прорычал он.

Пальцы Тарквиния мягко сомкнулись на рукояти гладиуса.

— Если даже и знаю, кому ты об этом расскажешь?

Они в молчании не сводили друг с друга глаз. Не первый десяток лет Декстер слыл грозой всех поместных рабов и многих забил до смерти. В прежние времена ему ничего бы не стоило сгубить и Тарквиния. Теперь же в длинноволосом этруске чувствовалась неколебимая твердость, а в глазах плясал отсвет Гадеса, словно Тарквиний глядел прямиком в душу виликуса, подвергая суду каждый ее порыв.

Декстер внезапно почувствовал себя старым и побежденным.

— Никому, — прошептал он.

Гаруспик, понимающе усмехнувшись, двинулся к горе: почтить память Олиния и в тысячный раз попросить помощи.

— Ромул!

Юноша обернулся на окрик Сабина. К его изумлению, друг гарцевал верхом прямо за спинами ближайших нумидийцев. Как ему это удалось — неизвестно, но появился он как нельзя кстати. Вонзив меч в ближайшего всадника, Ромул увернулся от одного коня, проскочил мимо другого. Сабин, к ужасу врагов, тем временем метнул последний дротик в очередного нумидийца. Враги, наседая на Ромула, клубились беспорядочной толпой, однако через несколько мгновений он уже подлетел к Сабину и, подхлестнутый боевым азартом, вскочил верхом позади него.

Пустив коня в галоп, Сабин скользнул мимо толпы нумидийцев и рванул прямиком к Двадцать восьмому. Вражеские всадники даже не поняли толком, что произошло. Правда, четверо из команды Петрея тут же устремились за ними, и сердце Ромула вновь сжалось. Конь под ним и Сабином хорош, но далеко не Пегас — с двумя седоками на спине преследователей не обгонит. Сабин пробормотал проклятие и ударил пятками коню в ребра. Не помогло.

Нумидийцы все приближались, на скаку выкрикивая оскорбления. Чье-то копье, легко скользнув по воздуху, ударило в грунт прямо позади коня, следующее приземлилось в десяти шагах впереди. Ромул оглянулся — и тут же застыл от ужаса: третье копье, со свистом пронзив воздух, на его глазах ударило прямо в лошадиный круп. Животное вздернуло голову, бег замедлился почти до шага.

Сабин все понял в тот же миг. Перекинув правую ногу через конскую шею, он соскочил на землю.

— Прыгай! — крикнул он.

Ромула подгонять не требовалось. Он кубарем скатился с коня. У того уже подкашивались ноги, но жалеть его было некогда: всадники стремительно приближались, в легионеров летели копья, до противника оставалось всего полсотни шагов.

Друзья обменялись взглядом.

— Бежать или драться? — выдохнул Ромул.

— Затопчут как щенков, — рявкнул Сабин. — Драться!

Ромул с удовольствием кивнул и встал плечом к плечу с Сабином. Оставалось умереть с честью.

Два дротика просвистели мимо, у каждого из четверых преследователей осталось по одному-два копья. Ромул знал, что на близком расстоянии нумидийцы целят метко, так что без щитов долго не выстоишь — ранят или убьют, не спастись.

И вдруг за спиной резко взревели букцины.

Лица противников, увидевших происходящее раньше Ромула, исказились от ярости, всадники осадили коней, кто-то последним отчаянным усилием метнул дротик — и четверка врагов, развернувшись, ускакала прочь.

• Предыдущая
• 56/98
• Следующая