Черный город (с илл.) - Акунин Борис - Страница 43

• Предыдущая
• 43/79
• Следующая

«А ведь она права. Банда Хачатура была армянская. И вообще армяне участвуют в революционном движении гораздо активнее, чем мусульмане. Кроме того, тюркские шайки не принимают инородцев, а революционеры — за интернационал. Австриец вряд ли стал бы сообщником у бакинских гочи, а вот у армянских „маузеристов“ — запросто».

— Что я должна сказать стачечному комитету? — опять спросила Валидбекова.

Ясно было, что этот вопрос сейчас ее волнует больше всего.

— Просто скажите п-правду. Про похищение они наверняка уже слышали, но не знают о требовании преступников. Уверен, что рабочие отнесутся к вам с сочувствием и согласятся подождать.

«Вот ведь умная женщина, а такой простой вещи сообразить не может!»

В ее ответе прозвучало раздражение:

— Вы производите впечатление умного человека, а говорите глупости! Похитителям наплевать, чего от меня требует комитет! Им нужно, чтобы мои вышки перестали качать нефть! Они хотят расширения стачки! Разжалобить рабочих я могу — это нетрудно. Но если предприятие не забастует, моего сына убьют! А если оно забастует, я разорюсь! Неужели непонятно?

— Тогда всё совсем п-просто. Что лучше: мертвый сын у богатой матери или живой сын у разоренной матери?

Она опустила голову.

— Значит, отказываю, причем грубо. Объявляю, что все зачинщики уволены. Тогда стачка гарантирована. Завтра же, как только станет известно, что Саадат Валидбекова перестала добывать нефть, на меня насядут кредиторы. Первая выплата через два дня, первого июля…

Он не слушал ее, думая: найти «делонэ», это раз; выяснить, откуда звонил русский, это два…

— Господин Фандорин! — Саадат схватила его за локоть. Сильно. — Если вы вернете мне сына до первого числа, я вас щедро отблагодарю. Я подарю вам свою лучшую вышку в Сураханах. Она дает сто тысяч пудов «белой» нефти!

— Какой? — рассеянно переспросил Эраст Петрович и рассердился. — Слушайте, не мешайте думать! Я возьму лист б-бумаги, хорошо? — Он сел за письменный стол, пододвинул чернильницу. — А вы не стойте над душой, приведите сюда Гасыма. Не сразу. Мне нужно десять минут покоя!

Разбрызгивая фиолетовые брызги, стальное перо жирно вывело долгожданный иероглиф «Клинок».

Как вернулись Саадат Валидбекова и Гасым, Фандорин не заметил — он сосредоточенно писал.

Оторвался от листка, только когда Гасым громко ответил хозяйке на заданный шепотом вопрос:

— Всегда так. Головой думать не умеет — должен бумажка писать. Бумажка нет — голова плохой, совсем не работает.

Перечитав написанное, Эраст Петрович сам себе кивнул. Листок скомкал и кинул в мусорную корзинку — он был больше не нужен.

— Действовать будем так. Во-первых, я воскресну. Уже пора. Мне понадобится помощь подполковника Шубина. На всех главных перекрестках стоят г-городовые. «Делонэ» бежевого цвета — машина приметная. Надо попытаться восстановить путь ее следования. Второе: Шубин сделает запрос на телефонную станцию, и мы узнаем, откуда звонил посредник. Третье…

— Э, э, э! — густым басом взревел Гасым, сорвал папаху и шмякнул ею об пол. — Я с полиция ничего делать не буду! Режь — не буду!

— Я тоже, я тоже! — замахала руками Саадат. — Это навсегда погубит мою деловую репутацию. Это Баку! У нас серьезные люди свои проблемы с помощью полиции не решают.

Фандорин слушал и не верил. Гасым — ладно, он дикарь. Но госпожа Валидбекова должна была бы понимать. К ее разуму он и воззвал:

— В похищении участвовали пять человек. И это не вся банда. Кто-то наблюдал со стороны и дал знать п-посреднику, что операция прошла успешно. Посредник протелефонировал вам. Он сказал: «Я должен передать ваш ответ немедленно» — значит, есть еще кто-то, кому он докладывает. Это целая организация. И вы хотите, чтобы мы с Гасымом справились с нею вдвоем?

— Вчетвером, — сказала Валидбекова. — Я буду с вами. И еще Зафар. Он евнух, он мне предан.

— Вай, женщина и евнух! — Гасым, только что поднявший папаху, снова швырнул ее на пол. — Юмрубаш, скажи ей по-русски, что думаешь! По-нашему такие слова нету!

Но Эраст Петрович ничего не сказал — ни Валидбековой, ни своему экспансивному товарищу. Соображениями, которые пришли Фандорину в голову, с этой аудиторией делиться не стоило.

— Хм. Ни за что бы вас не узнал. Поразительно, как меняют внешность десятидневная щетина и иной… стиль одежды, — сказал Шубин и сам рассмеялся своим словам. — Понимаю — в устах жандарма это звучит наивно. Но я, собственно, никогда не занимался оперативной работой. Моя сильная сторона — сбор сведений. А в особенности их использование.

Подполковник лукаво усмехнулся.

— П-потому я к вам и обратился.

Не было смысла объяснять помощнику градоначальника, что дело не в щетине и не в «ином стиле одежды». Когда надеваешь маску, меняешь всё: мимику, жестикуляцию, походку, даже частоту пульса. В отставного статского советника временно вселился обитатель диких гор — Фандорин придумал ему судьбу, свыкся с ней. Этот суровый человек покинул родные края, скрываясь от кровников. Он знает, что они идут по следу и могут напасть где угодно — хоть бы и в Баку. Поэтому аварец всё время напряжен, как готовая к выстрелу тетива.

Подполковнику Эраст Петрович позвонил прямо из дома Валидбековой, улучив минуту, когда никого не было рядом. Шубин — редкостная удача — находился на службе. В первый миг, когда Фандорин назвался, вскрикнул от изумления, но быстро взял себя в руки.

Полчаса спустя Эраст Петрович уже входил к нему в кабинет. Внизу дикого человека никто не остановил. «Мнэ к Шубин», — гортанно сказал Фандорин, и дежурный не задал ни одного вопроса. Видимо, к Тимофею Тимофеевичу нередко наведывались экзотичные посетители.

Коротко, без лишних подробностей Эраст Петрович объяснил, что произошло ночью после банкета в Мардакянах и почему он счел за благо перейти на нелегальное положение. О Гасыме, естественно, ни слова.

Трудно сказать, догадался ли подполковник, что ему рассказали не всю правду. Маленькие припухшие глазки посматривали остро, с любопытством.

— Когда я сообщил в корпус о вашей гибели, там ужасно удивились. Даже перезвонили. Лично от Жуковского. Знаете, я впервые в жизни удостоился чести разговаривать с командиром жандармского корпуса, товарищем министра внутренних дел. — Подвижная физиономия Тимофея Тимофеевича изобразила благоговение. — Его превосходительство сказал: «А, так тело Фандорина не нашли? Ну тогда еще бабушка надвое» — и повесил трубку. Я, правду сказать, счел сие начальственной дурью. А он, оказывается, был прав. Видимо, хорошо с вами знаком?

— Вы что-нибудь знаете про революционера по кличке Дятел? — невежливо ответил Эраст Петрович вопросом на вопрос. Пора было переходить к делу. — Как я ни пытался, не сумел выйти на след этого г-господина.

— И не выйдете. — Мятые веки на секунду прикрылись, будто Шубин желал скрыть от собеседника выражение глаз. А когда посмотрел снова, взгляд стал другим: деловитым, серьезным. — Это личность, известная очень немногим. И никто из них болтать не станет.

— Так-так, говорите! — подался вперед Фандорин.

Он уже стал думать, что Гасым ослышался или не так понял. Но Дятел, оказывается, существует!

— Главный финансист большевистской партии. Иногда подбрасывает деньжонок другим революционным группам — в обмен на всякого рода услуги. Осторожен как черт. Настоящий дятел: стук слыхать, а самого не видно. Мы его ни разу не арестовывали. И филерам на глаза он не попадался. Словесного портрета и то нет.

— Быть, может, не очень искали? — осведомился Фандорин, уже имея некоторое представление о принципах работы бакинских правоохранителей.

Тимофей Тимофеевич залучился хитрой улыбкой.

— Очень возможно. Политический сыск не моя область. Про Дятла я, конечно, слышал, но всерьез им никогда не занимался. Настоящего стимула не было. Теперь, пожалуй, займусь. Если уж сам Фандорин этой птицей заинтересовался… А чем вам приглянулся именно Дятел? Это не самый хищный и уж точно не самый шумный обитатель бакинского птичника.

• Предыдущая
• 43/79
• Следующая