Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич - Страница 67

Корнышеву даже показалось, что Горецкий перестал дышать.

– Придет, а там ничего нет! – усмехнулся недобро Калюжный. – В общем, будем мы ячейку эту вскрывать. Посмотрим, что там хранится. Возможно, эта закладка нас на Нефедову выведет. Нужно будет получить решение судебных органов. Сколько тебе времени понадобится, чтобы бумаги подготовить? – Калюжный выразительно посмотрел на Корнышева.

– Дня три, – ответил понятливый Корнышев. – Сегодня день какой?

Обернулся к Горецкому за ответом.

– Четверг, – ответил деревянным голосом Илья.

Корнышев закатил глаза к потолку, зашевелил губами, подсчитывая.

– В понедельник, товарищ генерал! – определился он со сроками.

– В понедельник ты бумаги подготовишь, – сказал Калюжный. – А во вторник уже надо получить разрешение суда. После совещания задержись на минутку, я тебе подскажу, к кому из судей обратиться, чтоб без проволочек.

– Слушаюсь!

– И во вторник навещаем банк, – сказал Калюжный. – Ты учти, – ткнул он пальцем в направлении Корнышева, – что сбоя быть не должно! И если я начальству своему доложу, что во вторник у них на столе будут результаты нашей работы по этой ячейке – значит, во вторник они и должны быть!

– Я понял.

– А ты туда подъедь, покрутись немножко, – вдруг обратился Калюжный к Илье. – Банк этот посмотри. Потом доложишь мне. Во вторник выемку сделаем, и надо там пост наблюдения ставить.

Калюжный придвинул к собеседнику листок с адресом и названием банка. Горецкий осторожно взял бумагу в руки. Калюжный спросил:

– Вопросы есть?

– Никак нет! – ответил Горецкий, который сейчас мечтал об одном – уйти как можно скорее.

– Тогда иди, – будто прочитал его мысли генерал.

Когда Горецкий вышел из кабинета, Калюжный передал Корнышеву точно такой же листок, какой только что получил Илья, и сказал:

– Подежуришь эти дни возле банка. Только незаметненько так. Чтоб не засекли. Присмотришь. Интересно, кто придет. Если одна Нефедова – проследи, куда после банка отправится. Если с Горецким будет… Все равно проследи.

Горецкий приехал к Глебу взвинченный, на нервах, и по той причине даже не обратил внимания на то, в каком состоянии пребывает сам Глеб.

– Женя где? – спросил Горецкий.

– В своей комнате. Телевизор смотрит.

– Без нее поговорим, – нервно сказал Горецкий. – Глеб! Есть еще один сейф, записанный на нее, про этот сейф знают чужие!

– Какие «чужие»? – насторожился Глеб, хотя в уме догадался, о ком речь.

– Наши, черт бы их побрал! И во вторник они его будут вскрывать! Женя ходила в «Спектрум»? Что там было? Какой-нибудь очередной ключ?

– Там было пусто.

– Как – пусто! – обмер Горецкий.

У него было такое чувство, будто он только что мчался вприпрыжку и вдруг со всего маху шлепнулся о внезапно выросшее препятствие.

– Илья, она пришла в скверном состоянии. Я ее взгляд поймать не мог. Что-то мямлила. Спрашивала, верю ли я ей…

– Ты думаешь, что врет?

– Я не знаю, – честно признался Глеб. – Тут что угодно можно думать. Но ты скажи – если ей приходит эсэмэска, в которой адрес банка, и Женька туда идет, и там действительно есть ее арендованная ячейка, и ключ подошел, а внутри ничего. Так бывает?

– Подозрительно, – оценил Горецкий.

– То-то и оно.

– Ты с ней разговаривал? Пытался на чистую воду вывести?

– Обижается на недоверие. Но комплекс вины у нее есть.

– Хорошо, я напрямую спрошу. Ты вещи ее проверял?

– Был грех, – процедил сквозь зубы Глеб.

– Что-нибудь подозрительное есть?

– Нет.

– Значит, спрятала где-то?

– Или действительно ничего не было, – подсказал Глеб.

– Ты сам в это веришь?

– Почти что нет.

– То-то и оно, – с интонацией Глеба его же собственную недавнюю фразу произнес Горецкий и засмеялся невесело. – Да, скверные дела. Что она могла там найти?

– В этих закладках, которые для нее приготовлены, всегда есть записки. Могло быть написано что-то такое…

Глеб сделал неопределенный жест рукой.

– Там могла быть какая-то новая вводная для нее, – сказал он. – Пойди туда-то, сделай то-то. Кто-то ее ведет, кто-то ее направляет. Мало ли что он мог на этот раз для нее придумать.

– Теперь тебе придется с ней пойти, – сказал Горецкий.

– Куда?

– В банк этот, – Горецкий достал из кармана лист, который ему дал Калюжный. – Раз она хитрить начала, будет теперь под контролем все делать.

– Что толку? Дальше операционного зала меня не пропустят.

– Нет, ты не понял, – покачал головой Горецкий. – Ты с нею должен в сейфохранилище зайти. Она, как основной арендатор, должна тебя вторым пользователем оформить. Там такая карточка в банке есть, куда вписываются все, кто имеет доступ к сейфу. Она тебя туда должна вписать.

Глеб замялся. Было видно, что подобная перспектива его нисколько не радует.

– Войдешь в сейфохранилище вместе с ней, – жестко сказал Горецкий, демонстративно не замечая выражения лица собеседника. – И лично ту ячейку проинспектируешь. Тут есть одна сложность, правда. Ключа у нас нет. Что-нибудь они там придумают.

Глеб все еще мялся, и Горецкий не выдержал.

– И перестань ты психовать! – сказал он. – Вместе поедем! Я вас лично на машине отвезу! Мы должны их опередить! У нас времени – только до вторника!

К банку Корнышев приехал в половине восьмого утра, чтобы до открытия банка у него было время осмотреться и выбрать точку для наблюдения. Проехал на машине мимо банка без остановки, фиксируя в памяти увиденное.

По первому впечатлению место ему не понравилось. Неширокая улица, на которую выходят фасады офисных зданий, и среди них – ни одного жилого дома, зато повсюду – зеркальные стекла и системы видеонаблюдения. Чувствуешь себя, как в аквариуме, и откуда за тобой в данный момент могут наблюдать – с ходу и не определишь. Ни открытого кафе, ни даже просто какой-нибудь скамьи, где с газетой в руках можно было провести хотя бы пару часов, не привлекая ничьего внимания. В припаркованной машине можно без проблем провести несколько часов, будто ожидая ушедшего по важным делам пассажира, но тоже зафиксируют в конце концов.

Корнышев проехал два квартала, оставил машину в переулке и вернулся к банку пешком.

Было восемь часов утра. Большинство офисов закрыты и откроются только через час, но прохожих уже немало. Корнышев шел в общем потоке, высматривая интересующие его детали. Охранник курит у входа в офис. А напротив, через дорогу – тот самый банк. И точно так же этот охранник будет выходить на улицу в течение дня – покурить. Неудачное место. Газетный киоск. Корнышев остановился, разглядывая газетно-журнальную выкладку за стеклом и одновременно пользуясь этой задержкой, чтобы получше все рассмотреть. За этим киоском можно простоять и час, и два, и из-за угла киоска превосходно просматривается вход в банк, но если Горецкий появится с этой стороны, они столкнутся нос к носу.

Корнышев купил газету, перебросился с продавцом парой ничего не значащих и потому мгновенно забывающихся фраз, и пошел дальше.

Через два дома от здания банка черноусый азербайджанец устанавливал на тротуаре лоток. За распахнутыми дверцами пикапа виднелись ящики с овощами и фруктами. Корнышев дошел до ближайшего перекрестка, здесь постоял недолго и пошел обратно. Азербайджанец уже подготовил свое рабочее место и теперь выкладывал на лоток фрукты.

– Каждый день здесь стоишь? – спросил у него Корнышев.

– Э-э, – протянул неопределенно торговец, глядя на Корнышева с подозрением, и ничего не ответил.

Корнышев показал ему милицейское удостоверение со своей фотографией – такой же документ прикрытия, каким когда-то пользовался и Ваня Алтынов. Азербайджанец заискивающе улыбнулся.

– Я не проверяющий, – сказал ему Корнышев. – Мне вообще на тебя наплевать. Я на дежурстве тут просто. Патрулирование. Но надо, чтобы незаметно. Я бы в твою машину сел, и меня тут вроде как и нет. У тебя своя работа, у меня своя. Понимаешь?