Через пустыню - Май Карл Фридрих - Страница 4

• Предыдущая
• 4/90
• Следующая

— Да нет же.

— Тогда, может быть, товары, которые тебе привезут из Судана?

— Опять нет.

— Что же тогда?

— Ничего. Сыны моего племени не ведут никакой торговли с Фитнасой.

— Может быть, ты хочешь там купить жену?

Я деланно разозлился.

— Разве это не оскорбление — говорить с мужчиной о его жене? Или ты гяур, еще не узнавший об этом?

Высокий по-настоящему испугался, и именно поэтому я предположил, что попал в точку. Он не был бедуином! Такие лица неоднократно встречались мне у людей армянского происхождения. Не убийца ли это купца из Блиды, тот самый армянский торговец, приказ об аресте которого я носил в кармане? У меня еще не было времени внимательно прочитать этот приказ. Пока эти мысли молниеносно проносились у меня в голове, взгляд мой еще раз упал на револьвер. На его рукоятке виднелась серебряная пластинка, на которой было выгравировано имя.

— Позвольте!

Я взял револьвер и прочел: «Поль Галэнгре, Марсель». Конечно, это было имя владельца. Я не выдал своего интереса ни малейшим изменением в лице, лишь мимоходом спросил:

— Занятная вещичка!

— Это… это… это автоматический револьвер.

— Ты можешь показать, как из него стреляют?

Он принялся мне объяснять. Я очень внимательно выслушал его, а потом сказал:

— Никакой ты не уэлад-хамалек, ты гяур.

— Почему ты так решил?

— Будь ты сыном поклонников Пророка, ты бы убил меня за одно то, что я назвал тебя гяуром. Только у неверных есть автоматические револьверы. Как могло бы попасть такое оружие в руки какого-то уэлад-хамалека! Это подарок?

— Нет.

— Так ты его купил?

— Нет.

— Стало быть, добыча?

— Да.

— У кого ты взял револьвер?

— У одного француза.

— С которым ты сразился?

— Да.

— Где?

— На поле битвы.

— На каком?

— Под Эль-Герарой.

— Ты лжешь!

Только теперь у него лопнуло терпение. Он поднялся и схватился за револьвер.

— Что ты сказал? Я лгу? Да я тебя пристрелю как…

Я прервал его:

— …как франка там, наверху, в Вади-Тарфои!

Рука, державшая револьвер, опустилась, и мертвенная бледность покрыла лицо мужчины. Но он взял себя в руки и угрожающе придвинулся ко мне:

— Что ты имеешь в виду, я что-то не понимаю?

Я сунул руку в карман, вытащил газеты и заглянул в них, чтобы найти имя убийцы.

— Я имею в виду, что ты вовсе никакой не уэлад-хамалек. Твое имя мне хорошо известно — оно звучит как Хамд эль-Амасат.

Теперь он отшатнулся и вытянул вперед руки, как бы отталкивая меня.

— Откуда ты меня знаешь?

— Я тебя знаю, и этого достаточно.

— Нет, ты меня не знаешь. Зовут меня не так, как ты сказал. Я из уэлад-хамалек, а если кто этому не верит, того я пристрелю!

— Кому принадлежат эти вещи?

— Мне.

Я схватил носовой платок. Он был помечен инициалами «П. Г.». Я открыл крышку часов и увидел на внутренней стороне ее те же самые инициалы.

— Откуда у тебя часы?

— Какое тебе дело? Отдай!

Не слушая его, я открыл еще и записную книжку. На первой странице я прочел имя Поля Галэнгре. Записи были стенографированы, и так как я не знал стенографии, то прочесть ничего не смог.

— Брось книжку, говорю я тебе!

При этих словах он выбил записную книжку у меня из рук, и она упала в соленую лужу. Я вскочил, попытавшись спасти ее, но это мне не удалось — теперь и младший из незнакомцев встал между мною и водой.

Халеф до сих пор, казалось, равнодушно приглядывался к словесной перепалке, но я видел, что он держит палец на спусковом крючке своего длинноствольного ружья. Он ждал лишь моего кивка, чтобы защитить меня. Я наклонился, намереваясь поднять еще и компас.

— Стой! Это мое! Верни все вещи! — крикнул мой противник.

Он схватил мою руку, но я сказал как можно спокойнее:

— Садись! Я хочу поговорить с тобой.

— Мне с тобой нечего выяснять!

— А мне есть что. Садись, или я тебя уложу!

Эта угроза показалась действенной. Он опять сел, и я сделал то же самое. Потом я вытащил свой револьвер и начал:

— Смотри, у меня такое же оружие. Убери свое, иначе мое выстрелит!

Он медленно положил револьвер возле себя, причем таким образом, чтобы успеть мгновенно схватить его в случае надобности.

— Ты не похож на людей из племени уэлад-хамалек!

— И тем не менее я из этого племени.

— Ты приехал не из Гафсы!

— Именно оттуда.

— Сколько времени ты едешь по Вади-Тарфои?

— Какое тебе до этого дело!

— Большое. Там, в верховьях, лежит труп человека, убитого тобой.

Губы его злобно скривились.

— А если бы я и сделал это, что бы ты сказал?

— Немного. Всего несколько слов.

— Каких же?

— Кто был этот человек?

— Я его не знаю.

— Почему же ты убил и его и верблюда?

— Потому что мне так понравилось.

— Он был правоверным?

— Нет. Он был гяуром.

— Ты взял все, что он носил при себе?

— А я должен был оставить это мертвецу?

— Нет, потому что ты поднял это для меня.

— Для тебя?

— Да.

— Я тебя не понимаю.

— Сейчас поймешь. Мертвый был гяуром; я тоже гяур и стану мстить за него.

— Станешь кровным мстителем?

— Нет. Если бы я им был, тебя бы уже не было в живых. Мы в пустыне, где действует только право сильного. Я не хочу пробовать, кто из нас сильнее; я передаю тебя мести Бога Всеведущего, который все видит и не оставляет ненаказанным ни одного плохого деяния. Но главное, что я скажу тебе, и ты должен это хорошенько усвоить: ты отдашь мне все, что взял у мертвого.

Он высокомерно рассмеялся.

— Ты в самом деле думаешь, что я это сделаю?

— Да.

— Так возьми себе то, что ты хочешь.

Он протянул руку, намереваясь схватить револьвер. Я был быстрее и направил на него дуло моего оружия.

— Стой, не то выстрелю!

Сложилась весьма щекотливая ситуация. К счастью, оказалось, что мой противник больше силен хитростью, чем мужеством. Он снова, заколебавшись, убрал руку.

— Что ты хочешь делать с вещами?

— Отдам родственникам убитого.

Он посмотрел на меня почти с сожалением.

— Ты лжешь, ты хочешь их сохранить для себя.

— Я не лгу.

— А что ты хочешь предпринять против меня?

— Сейчас — ничего. Но остерегайся снова встретиться со мной!

— Ты и в самом деле поедешь отсюда в Седдаду?

— Да.

— А если я отдам тебе вещи, ты позволишь мне и моему спутнику беспрепятственно уехать к Бир-Соиди?

— Конечно.

— Поклянись!

— Гяур никогда не клянется. Его слово правдиво безо всякой клятвы.

— Вот, бери револьвер, часы, компас и платок.

— Что еще было при нем?

— Ничего.

— У него были деньги?

— Да. Но уже их-то я оставлю себе.

— Не возражаю, но дай мне сумку или кошелек, где они -находились.

— Можешь получить.

Он полез за пояс и вытащил шитый жемчугом кошелек. Опустошив его, он после протянул пустой кошелек мне.

— Больше у него ничего не было?

— Нет. Хочешь обыскать меня?

— Нет.

— Теперь мы можем ехать?

— Да.

Казалось, он почувствовал себя полегче. Спутник же его наверняка был более трусливым и очень обрадовался, что можно поскорее убраться. Они сложили свои пожитки и сели на лошадей.

— Селям алейкум!

Я не ответил, но они восприняли мою невежливость весьма равнодушно. Через несколько мгновений два всадника исчезли за краем обрывистого склона.

Халеф все это время молчал. Теперь он обратился ко мне.

— Зачем ты отпустил этих негодяев?

— Я не имел права ни задержать их, ни убить.

— Ты, христианин, позволил уйти убийцам христианина!

— Кто тебе сказал, что они уйдут?

— Они уже далеко! Они достигнут Бир-Соиди, а оттуда поедут в Дебилу или Эль-Уэд, чтобы затеряться в дюнах.

— Этого они не сделают.

— А как же? Они же говорили, что хотят добраться до Бир-Соиди.

— Они лгали. Они поехали в Седдаду.

• Предыдущая
• 4/90
• Следующая