Обманы - Майкл Джудит - Страница 4

• Предыдущая
• 4/136
• Следующая

— Ты думаешь только о своем продвижении по службе, — вспыхнула Сабрина, отскочив назад под взглядом отца.

— Ты ничего не знаешь о том, что я думаю. И не будешь обсуждать проблемы нашей семьи ни здесь, ни где бы то ни было. Ясно?

Сабрина пристально посмотрела на отца:

— Если бы ты говорил так с русскими, давно началась бы война.

Лаура подавила смешок. Гордон просыпал табак. Сабрина не мигая, стала смотреть, как крупицы табака падали, подобно маленьким червякам, на ковер.

— Выйдите из комнаты, — приказал отец.

— Минутку, Гордон, — Лаура встала — высокая и прекрасная, в черном шелковом платье с длинными белыми нитками жемчуга. Сабрина ненавидела ее за то, что она такая красивая и далекая, и в то же время ей хотелось всегда быть рядом. Но единственным человеком, который когда-либо обнимал ее, была Стефания. Сабрина размышляла: а вообще, целуются ли ее родители? Наверно, нет. Они просто обожают свою красоту. Но тут вдруг мать удивила ее.

— Девочкам нужно уделять больше внимания. Я возьму их с собой, когда отправлюсь за покупками.

— О!.. — воскликнула Стефания. Но Гордон покачал головой:

— Не уверен, что ты права.

Лаура глубоко вздохнула:

— Гордон, я все делаю, как надо. Я знаю, что тебе не нравится, куда я хожу. Но уверяю, что это кварталы, где проживают простые труженики. Там нет никаких террористов. И я вынуждена ходить именно туда, чтобы делать хорошие покупки.

— Какие террористы? — поинтересовалась Сабрина.

— Не бывает здесь никаких террористов, — сказал запальчиво Гордон и посмотрел на часы. Сабрина знала, что с этой секунды он потерял к ним всякий интерес. — Можешь их взять, если ты настаиваешь, но пользуйтесь лимузином.

— Конечно. — Лаура повязала шелковый шарфик. Пойдем?

Поездки по магазинам начались на следующий же день, сразу после занятий в школе. Сопровождаемые соседскими ребятишками, которые называли их «три прекрасные американские леди», они охотились за антикварными изделиями и произведениями искусства по магазинам, рынкам и частным домам. Лаура называла это своим хобби, на самом же деле увлечение давно стало ее страстью. Она занималась в библиотеках, беседовала с музейными работниками, посещала аукционы и наблюдала работу реставраторов мебели и предметов искусства. С годами дома, арендованные ими, превращались в выставки покупок: лакированное дерево и мозаика, скульптуры и картины, хрусталь и прекрасные ковры. К тому времени, когда она стала брать Сабрину и Стефанию с собой, Лаура превратилась в опытного ценителя и покупателя, лучшего в том мире, в который Гордон не входил никогда.

Она также стала консультантом для друзей и тех людей, которые постоянно околачиваются возле дипломатов. Ее приглашали так часто, что, не будь она женой Гордона Хартуэлла, Лаура могла бы жить по своему вкусу. Но она любила блестящую светскую жизнь, которую ей давал Гордон, и решила передать свое увлечение дочерям.

Сабрина и Стефания в одиннадцать лет стали подругами своей матери. Они попали в ее собственный мир, они говорили с ней на ее языке. Она выплескивала на них знания, а они жадно впитывали их.

Втроем они посещали темные, мрачные магазинчики, где по углам сплетничали старички и пыль щекотала ноздри. Они бывали в домах, где целые семьи собирались, чтобы показать им ковры и картины, которые передавались из поколения в поколение. Но лучше всего были рынки под открытым небом, где повсюду висели корзины, гобелены, выставлялись вазы, даже мебель, и почти возле каждой вещи кто-то стоял и кричал: «Купите это! Такое приобретение!» Сабрине и Стефании хотелось бы купить все, но их мама решительно отличала подделку от подлинника, спокойно отстраняя протестовавших продавцов, которые полагали, что американцы — доверчивые дураки. Лаура всегда была абсолютно уверена в себе, и Сабрина со Стефанией смотрели на нее во все глаза: она была совсем другой женщиной, чем та, с которой они привыкли иметь дело дома.

Но такие дни выпадали только два раза в неделю.

— Давай попросим сегодня отправиться за покупками куда-нибудь в новое место, — однажды сказала Сабрина, когда они со Стефанией забрались в принадлежавший посольству лимузин, который забирал их из школы и отвозил домой.

Шофер Тео, глядя в зеркало, заявил:

— Сегодня не будет никаких покупок, мисс. Ваша мама велела мне отвезти вас в посольство.

— О нет! — воскликнула Стефания. Сабрина раздосадовано швырнула школьные учебники. Наверно, отец хочет снова кому-то показать их.

— Ладно, я не буду вести себя так, как хочется отцу. Я им сделаю клыкастую улыбку.

Стефания оживилась:

— А я скошу глаза.

Гротескно ухмыляясь, Сабрина придвинула плечо к уху. Скосив глаза, Стефания выставила язык и лизнула себе подбородок. Они показывали друг другу позы и гримасы, которые они будто бы продемонстрируют гостям.

— Позвольте вам представить моих дочерей. — И сестры, смеясь, откидывались на сиденье автомобиля, хихикая.

— Черт возьми! — ругнулся Тео, и девочки посмотрели на него: может быть, они что-то сделали не так? Но он проклинал транспортную пробку, которая возникла из-за автомобильной аварии где-то впереди. — Мы здесь проторчим не меньше часа. — Он опустил руки.

Сабрина и Стефания переглянулись, поскольку им пришла в голову одна и та же дикая идея. Каждая из них схватилась за ручку дверцы, и обе, одновременно выскочив, помчались по улице, задевая прохожих. Тео, семенивший за ними, остался далеко позади.

— Как здорово! — запела Сабрина. — Теперь мы сами будем осматривать достопримечательности города. — Земля казалась легкой и воздушной под ее ногами. — О Стефания, разве это не прекрасно?

— Прекрасно! — отозвалась Стефания.

Рука об руку они пошли по магазинам, площадям, заполненным людьми, жуя палочки «баклавы», которую они купили у уличного торговца, читая вслух греческие вывески, чтобы попрактиковаться в языке, останавливались у лавок мясников, где слушали необыкновенные звуки воздуха, выходившего со свистом из бараньих легких, которые жарили в масле. Наконец Сабрина посмотрела на свои часики и вздохнула:

— Да, уже прошло полчаса. Нам бы лучше вернуться, пока Тео не уехал.

В этот момент они услышали выстрелы и топот бегущих ног, а Стефания едва увернулась от камня, ударившего в стену дома над ее головой.

— Террористы! — воскликнула Сабрина. Она огляделась вокруг, схватила Стефанию за руку и толкнула ее вниз по лестнице к массивной двери, которую они едва открыли. Они проскользнули внутрь, плотно закрыв дверь за собой. В комнате было темно. После яркого солнечного света им понадобилась минута, чтобы разглядеть детей, сидевших в углу. Когда Сабрина подошла поближе, один ребенок начал плакать.

— О, не надо, — попросила Сабрина. Она повернулась к маленькому худому мальчику примерно их возраста с прямыми бровями и прямыми черными волосами, сказав по-гречески:

— Не могли бы мы побыть здесь недолго? Какие-то мужчины воюют на улице.

Мальчик и его сестра быстро заговорили по-гречески, и Сабрина и Стефания беспомощно посмотрели друг на друга — они не могли понять быструю речь. Но все-таки поняли, о чем говорят эти дети. Мальчик широко улыбнулся, указывая на каждую из них.

— Вы зеркало, — медленно произнес он, и они все рассмеялись.

С улицы доносились громкие звуки, там, видимо, что-то ломали. Противный запах проник в комнату. Сабрина и Стефания прижались друг к другу и молча слушали. Запах щекотал ноздри. На улице загрохотали выстрелы. Мальчик повел свою сестру и маленького ребенка на кушетку и накрыл их одеялом. Он очень старался выглядеть смелым. Когда Стефания прошептала: «Что нам делать?» — он указал на дверь.

Сабрина рассердилась:

— Ты же знаешь, что мы не можем выйти? — ответила она по-гречески. Выстрелы становились все громче. Там террористы.

Мальчик взглянул на нее осуждающе:

— Это — война за независимость. — Сабрина посмотрела непонимающе, и мальчик пожал плечами.

• Предыдущая
• 4/136
• Следующая