Инстинкты человека - Вязовский Алексей - Страница 15

Аналогичен мужскому, но менее активен, так как не подпитывается сексуальной экспансией. Однако, сексуальное любопытство расширяет пространство для эффективной работы модулей, описанных чуть выше, тем самым обеспечивая дополнительную адаптивность.

Признаки личной преданности иногда рассматриваются как одна из граней ресурсной перспективности, ибо они характеризуют степень готовности длительное время инвестировать имеющиеся ресурсы в потомство. И действительно — мужские ресурсы для поддержки потомства бесполезны, если их обладатель не согласен их тратить именно на эту женщину и её детей. Поэтому признаки личной преданности, выражающиеся в надёжности, порядочности, щедрости, влюблённости в эту женщину наконец — относятся к числу весьма значимых, и соответственно — делают модуль их оценки весьма активным.

Но добыча и отдача — это совершенно различные поведенческие реакции; носители их обладают существенно различными психотипами, поэтому смешивать их вряд ли правильно. Как верно подметила актриса Джина Лоллобриждида: «Мой жизненный опыт говорит: богатые мужчины — скупердяи». И это закономерно: накопить большие богатства, будучи расточительным, мягко говоря, затруднительно. Но если с хорошего добытчика может быть польза и в долгосрочном, и в краткосрочном романе (пока ухаживает — может озолотить, да и редкие разовые подарки могут быть очень весомы), то сама по себе готовность отдавать хороша только для долговременных, «серьёзных» репродуктивных отношений. Если, конечно, не рассматривать эту готовность как почву для прямого обмана, к репродукции отношения не имеющего. Впрочем, носитель этих качеств, если они не сочетаются в должной мере с прочими, ощутимо рискует быть регулярно обманываемым и в браке — ведь остальные модули продолжают работать, и требовать своего. Многочисленные исследования показывают, что у женщин, находящиеся в фазе овуляции (когда зачатие наиболее вероятно) наиболее активны модули здоровых генов и сексуального любопытства, а в периоды невысокой вероятности зачатия — модули личной преданности, и в меньшей степени — ресурсной перспективности. Тем самым, достигается привязанность верного и преданного мужчины, и одновременно заполучаются гены от наиболее здорового и боевитого «производителя».

Тем не менее — долговременная репродуктивная стратегия является центральной для женской репродукции, что придаёт модулю оценки личной преданности высший приоритет в женском половом поведении. Он настолько важен, что без должных «демонстраций» — т. е. ритуального ухаживания, «инверсий доминирования» когда даже высокоранговый мужчина демонстрирует свою подчинённость претендентке, мужчина вряд ли сможет добиться благосклонности. Другое дело, что, как и всякие инстинктивные действа, все эти ритуалы бывают ложными, но это — отдельная и очень важная тема.

Раз уж центральной стратегией женской репродукции являются долговременные отношения, то женская ревность отражает в основном, угрозу именно им. В отличие от мужской, женская ревность возникает, главным образом, при риске потери инвестора ресурсов, поэтому сугубо безэмоциональный секс её мужчины «на стороне», вызывает, в общем и среднем, менее сильные переживания, чем его пылкая, пусть даже платоническая, любовь к другой женщине. Ведь безэмоциональный секс с другой женщиной, особенно — профессиональной проституткой, вряд ли перейдёт в долговременные отношения, а значит — вряд ли вызовет долговременное и стабильное отвлечение материальных ресурсов на неё. Если же говорить о мужских сексуальных «ресурсах» (частоте совокуплений), то их некоторая, и не всегда даже заметная недостача не сказывается на перспективах процветания «законной» генетической линии. Не говоря уж о том, что собственные походы «на сторону» этот дефицит покрывают без проблем: найти мужчину лишь для совокуплений неизмеримо проще, чем мужчину для длительной поддержки. Но вот глубокая увлечённость мужчины другой женщиной чревата полным распадом пары и полной (по крайней мере — в эволюционном прошлом) потерей его ресурсов. А это, на протяжении почти всей истории человечества (не так уж и далёкой, кстати), могло быть катастрофой…

Все эти модули не работают каждый сам по себе — мало того, что многие из них антагонистичны друг другу, и мало того, что оптимальная стратегия одного пола — не есть оптимальная стратегия другого. Сверх всего этого существует фон других инстинктов и разнообразных культурных традиций, на котором всё это происходит.

И получается нечто очень своеобразное. В области своих брачных стратегий человек воистину уникален — ни у одного живого существа не наблюдается такого брачного разнообразия. Нет, мы не о гомосексуализме — это-то как раз явление довольно заурядное в животном мире; мы о «законных» брачных отношениях. У каждого биологического вида брачные отношения стабильно единообразны — настолько, что на них можно опираться, как на видоспецифический маркер, и использовать для отличения одного вида от другого.

У людей же наблюдаются практически все возможные виды брачных отношений: это и моногамия (пожизненная и сериальная), полигамия в форме полигинии и полиандрии, и даже, в виде отдельных эпизодических вкраплений — «узаконенный» промискуитет, иногда по исторической традиции называемый групповым браком. Анализ исторических и антропологических данных показывает, что эволюционно наиболее типичной для нашего вида была формальная полигиния, фактически обычно вырожденная до сериальной моногамии. В такой системе иметь более одной жены было разрешено, но практически было редкостью. Причём, даже если семья действительно была полигинной, количество жён у одного мужчины, как правило, не превосходило 3–4, что даже нашло своё отражение в Коране. Гаремы в десятки и сотни женщин были доступны лишь царствующим особам, и не могут считаться типичными. С другой стороны, скрытая полигиния весьма распространена даже в строго моногамных культурах и обществах.