Инстинкты человека - Вязовский Алексей - Страница 17

Вкратце мы рассмотрели его выше, при описании «детской схемы»; собственно, его активность в особых пояснениях не нуждается. Можно лишь заметить, что у мужчин этот модуль ощутимо менее активен, в силу потенциального наличия детей «на стороне» — плодов возможной экспансии, снижающей ощущение ценности данного конкретного ребёнка.

Этот модуль очень часто является «мишенью» мошенников, например — попрошаек, использующих малолетних детей с целью разжалобить потенциальную «добычу». Также этот модуль очень часто эксплуатируется в рекламе, что, фактически, также является формой мошенничества. И хотя современные законы о рекламе часто запрещают изображение детей на рекламе товаров, для детей прямо не предназначенных, косвенно такое использование тем не менее процветает, ибо соблазн очень велик.

Принятие и передача опыта часто приводится как главное доказательство свободы человека от генетически передаваемых поведенческих программ. Этому вопросу мы уже уделили достаточно много внимания в разделе «Наука ли это?», поэтому повторять приведённые соображения не будем.

Передача опыта (в т. ч. весьма принудительная) происходит не только в рамках родительского инстинкта, но возникла именно как обучение своих детей. Сочетается с комплементарным модулем принятия опыта (подражание и послушание) у воспитуемых, но гармония между ними далеко не обязательна. В нашей классификации нет группы детских инстинктов, так как мы не находим у человека специфически детских модулей (за исключением сугубо младенческих рефлексов низкого уровня; низкий же уровень мы исключили из нашего рассмотрения) — т. е. таких инстинктов, которые активны исключительно в детском возрасте, и не проявляются более никак и никогда. И у взрослых, и у детей, наблюдаются, в общем и среднем, те же самые инстинктивные проявления — только разной интенсивности. Это касается и модуля принятия опыта; в детском возрасте более активен модуль принятия опыта, в зрелости и особенно — в старости — передачи. Но тем не менее, даже ребёнок может поучать и быть примером для подражания, а пожилой человек — подражать и учиться.

Будучи изначально родительской, жажда воспитательской деятельности особенно сильна в отношении детей, преимущественно — своих, но не обязательно. Усиливаясь с возрастом, эта жажда весьма ярко проявляется у бабушек (в отношении маленьких детей) и дедушек (в отношении молодых людей постарше), что, по одной из гипотез, и составляет эволюционную адаптивность менопаузы у людей. Вообще, менопауза считается одной из эволюционных загадок: у большей части обитателей Земли фертильность сохраняется практически «до конца дней». Однако, ни у одного вида на Земле детёныши не нуждаются в тщательном уходе так долго, как у людей, и можно предположить, что, при слишком поздних родах женщина просто не успеет вырастить этого ребёнка до уровня достаточной самостоятельности. Впрочем, это несколько выходит за рамки нашей темы.

Детский фаворитизм — это далеко не одно и то же, что защита. Защита служит ограждению ребёнка (любого) от опасностей, фаворитизм — предоставление своему ребёнку далеко не всегда оправданных преимуществ по отношению к другим людям. Ну, к примеру, в порядке защиты родитель бросит тонущему ребёнку спасательный круг; в порядке фаворитизма от оттолкнёт от спасательного круга чужого ребёнка, даже если этот спасательный круг принадлежит этому чужому. Фаворитизм базируется не на любви к детям вообще (как модуль защиты; см. также про «детскую схему»), а на ощущении априорно высшей ценности своих детей в сравнении с другими людьми (как детьми, так и взрослыми). Поэтому он неотъемлемо связан с контр-фаворитизмом в отношении чужих, если их интересы пересекаются.

Исстари приводится в качестве примера самоотверженного поведения; его адаптивный смысл в пояснениях не нуждается. Имеет, однако, смысл заметить, что такое самопожертвование далеко не всегда срабатывает в той мере, в которой оно было бы максимально адаптивно. К примеру, если у молодого и ещё плодовитого родителя есть эволюционный смысл жертвовать ребёнком, спасая себя (он может родить ещё), то пожилому, и уже вышедшему из репродуктивного возраста — нет. Тем не менее — самопожертвование в пользу детей отнюдь не становится абсолютным по мере выхода на «репродуктивную пенсию», что может служить ещё одной иллюстрацией к разделу «Идеалы и адаптации».

Как и всякое инстинктивное действие, родительское самопожертвование шаблонно, и может срабатывать в пользу совсем чужих детей, хотя эволюционного смысла в этом нет. Впрочем, если ребёнок не совсем чужой, а, скажем, племянник, то какой-то эволюционный смысл появляется, но этот случай мы будем рассматривать в разделе «родственной консолидации», с которой родительский инстинкт теснейше связан.

Социальные инстинкты, как мало какие другие, служат решению долгосрочных задач процветания вида (точнее — его генофонда). На первый взгляд, концепция естественного отбора исключает возможность следования долгосрочным стратегиям [7], ибо не предполагает у субъектов эволюции способности прогнозировать будущее и осознавать цель своего существования. А без способности к прогнозу невозможно оценить целесообразность сиюминутных жертв «ради будущего». Но тем не менее, как мы показали в начале книги, достигнуть долгосрочных целей можно и серией краткосрочных шагов, хаотически отклоняющихся от точного оптимума, если их очень много, а шаг, случайно оказавшийся долгосрочно удачным, может запоминаться — несмотря на возможную краткосрочную невыгодность, и служить отправной точкой последующих шагов. Врождённое поведение, отражая логику эволюции, точно также веско склоняется к краткосрочным целям. И не только по причине невозможности далёкого прогноза абсолютным большинством субъектов эволюции — но также и потому, что краткосрочные цели гораздо более приоритетны и витальны. Если не спастись сейчас (возможно, жертвуя перспективами), то эти перспективы уже будут не нужны. Эта закономерность убедительно доказывается в математической теории принятия решений, и является одним из её базовых выводов: «упущенный выигрыш наносит меньше вреда, чем реализованный проигрыш». Проще говоря — рисковать мелкой сиюминутной выгодой в расчёте на будущий крупный выигрыш, в непредсказуемых условиях нецелесообразно — «синица в руках лучше журавля в небе». В этих условиях, жертва настоящим ради будущего не будет фатальна лишь тогда, когда «настоящего» имеется некоторый запас, убыль которого не катастрофична — если не для особи, то для генофонда. При удачной жертве «настоящим», оно возвращается в будущем сторицей, но первоначально этот запас всё-таки должен быть.

Итак, для успешного решения долгосрочных задач нужен «запас прочности». С одной стороны — тезис самоочевиден: запас — это надёжность. С другой — экономисты справедливо замечают, что, вопреки известной поговорке, запас «трёт карман», и должен быть по возможности уменьшен. К экономике живых организмов это относится в полной мере: за всё надо платить, и за запасы тоже; побеждает в конкуренции тот, кто достигает большего меньшей ценой. Применительно к известной нам жизни, можно предложить по крайней мере один способ создания запаса, при котором «генетический карман» «трётся» в минимальной степени. Это — то или иное группирование индивидов, та или иная их взаимосвязанность, которую мы будем в нашей книге называть консолидированностью.

Консолидированность, даже сугубо механическая, не предполагающая согласования усилий для решения общих задач, уже, тем не менее, суммирует «запасы прочности» входящих в объединение единиц, чем создаёт условия достижения нашей цели. Например, объединение травоядных в крупные стада очень часто предполагает лишь минимальную скоординированность; у них даже не всегда есть лидер. Тем не менее, даже такое, скорее механическое объединение, позволяет уже как-то защищать от хищников молодняк, да и не только его. Такую, скорее механическую консолидированность, мы рассмотрим ниже как «конформную». Эффективность консолидации резко возрастает, если её участники как-то согласовывают свою деятельность, например — практикуют разделение труда при решении общих задач.