И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене - Коллектив авторов - Страница 38

Оттуда отъезжают «волги» с зашторенными задними стёклами. Может быть, в одной из них вас увозят на Лубянку или в Лефортово…

«Господи, Иисусе Христе, прошу Тебя, сохрани и помилуй батюшку моего Александра!»

Но вот вы появляетесь, улыбаясь. Садитесь в машину.

— Все‑таки замечательно, Полковник, что вы тут ждали! Я чувствовал, слышал, как вы молитесь.

— Все, батюшка?

— Какое там! У них, видите ли, обеденный перерыв. До двух часов мы свободны. Поехали к вам слушать новые главы.

Не успеем. Осталось всего пятьдесят минут. Вам тоже надо подкрепиться.

— Не хочу есть. Выпил бы газировки.

Я привожу вас в Дом литераторов, беру в буфете бутерброды, кофе, «пепси–колу».

— Батюшка, что они от вас хотят?

— Чтобы я больше ничего не публиковал за границей. — Вы пьёте «пепси» стакан за стаканом. — Интересуются, как туда попали мои рукописи. Кстати, сейчас, когда поедем, не останавливайтесь так близко от этого учреждения. Боюсь, они вас уже засекли.

— А я не боюсь. Давно решил не бояться. В конце концов, мы с вами ничего плохого не делаем.

Снова подъезжаем к Совету по делам религий. Снова остаюсь один. Час проходит за часом. Вас всё нет. Провожаю взглядом каждую выезжающую чёрную «волгу».

Вот уже и жара начала спадать. Без четверти шесть вы, наконец, подходите к машине.

— Все, батюшка?

— На сегодня все.

— То есть?!

— Завтра должен явиться опять. К десяти утра. А сейчас поехали слушать новые главы.

— Отец Александр, вы устали, на вас лица нет. Давайте‑ка отвезу на вокзал.

— Ни в коем случае! Едем!

Дома завариваю чай, наскоро готовлю бутерброды. Читаю недописанную главу.

— Вы знакомы с философией Анри Бергсона?

— Нет.

— Это удивительно! В сущности, вы пишете о том же, только в художественной форме. Следующий раз непременно захвачу Бергсона. Вам будет необычайно интересно прочесть. Необычайно! Этот философ — один из немногих, кто оказал на меня огромное влияние. Знаете что? Я вам сейчас изложу содержание его основных работ. Вам это нужно, просто необходимо.

— Спасибо! Но вам завтра рано вставать, снова предстоит эта Голгофа.

— Ничего. Только сделаю несколько звонков. И все вам расскажу.

Часа через три отвожу вас на вокзал, чтобы встретить следующим утром и снова ехать — туда.

Так проходит несколько дней. Именно за это время у вас заметно прибавилось седины.

Сентябрь 1985 года.

Тёплым поздним вечером мы прилетели в незнакомый город, где подсвеченные прожекторами, высятся под звёздами мечети, минареты.

У вас в руках полученные в Москве ключи от пустой квартиры. В центре, у самого Регистана, отыскиваем улицу Комарова.

— Вот мы и в Самарканде! — Вы сбрасываете на стул дорожную сумку. — Давайте попьём чаю и пройдёмся по ночному городу, вдохнём воздух Азии.

Через полчаса шагаем по вымершим улицам среди спящих деревьев, средневековых мавзолеев.

— Точно так себе все это и представлял! — говорите вы.

Понимая, что вам необходимо срочно отдохнуть, переключиться, я выбил командировку от одной из центральных газет с обязательством написать статью о проблемах новой застройки Самарканда, Бухары и Хивы. И взял вас с собой.

— Как же вы будете представлять меня в дальнейшем путешествии? Архитектором, секретарём обкома? Да и в гостиницах нужно будет писать, кто я такой. Все это не так просто, Полковник. Как бы из‑за меня не было неприятностей.

— Батюшка, вы же сами всегда повторяете — «все в руках Божиих»! Чтобы не дразнить судьбу, буду говорить, что вы — профессор, специалист по истории Востока. Тем более, это тоже правда. Разве вы не специалист?

На рассвете просыпаюсь от воркования горлицы за раскрытым окном. Бросаю взгляд на диван, где вы спите. Лицо у вас хмурое, ещё не отошедшее от московских тревог.

Тихо выхожу на улицу, углубляясь в лабиринт глинобитных заборов и попадаю к базарчику, где торгуют горячими лепёшками, свежим солоноватым творогом, виноградом и гранатами.

С переполненной сумкой возвращаюсь. Уже шумит чайник на газовой плите, и вы встречаете меня умытый, с полотенцем через плечо.

— Извините, заспался. Давайте вместе помолимся.

Вы подходите к окну, за которым в синем воздухе над вершинами деревьев встаёт солнце, осеняете себя крестным знамением. Повторяю за вами слова молитвы. Отныне так мы начинаем каждое утро.

А затем выходим в город, идём смотреть музеи, гробницы Тамерлана, старинные дворцовые комплексы, археологические раскопки. Встречаемся с архитекторами. Вместе со мной вы вникаете в проблемы создания современного благоустроенного жилья. Местный зодчий, молодой узбек, показывает проекты и макеты белых кварталов–махаля, выполненных в народной традиции — у каждой квартиры свой тенистый дворик, своя отгороженная от других большая лоджия.

Он водит нас по Самарканду, открывает заветные уголки, недоступные туристам.

— Полковник, обязательно напишите об этом человеке, нужно помочь через газету, — говорите вы и добавляете: — До чего талантливый народ!

Обедаем мы обычно на базаре или в чайхане около пруда-хауза. Вы привыкаете к зелёному чаю, плову, мантам. Ваш лоб покрывается нежным загаром.

Однажды, возвращаясь домой, мы проходим мимо уличного фотографа, вы вдруг предлагаете:

— Давайте‑ка снимемся!

— Не люблю я этого. Стоит ли?

— Стоит, стоит. Мало ли что может случиться. Будет память.

Вы кладёте руку мне на плечо. И мы во весь рост остаёмся запечатлёнными на фоне древнего Регистана с его минаретами.

А на следующий день совершаем поездку в ещё более древний город Шахрисабз. Автобус долго катит пыл ьной дорогой среди хлопковых полей. Вот по обочине бредёт стадо. Вы хватаете меня за руку.

— Смотрите! Видите у быков светлую полосу вдоль хребта? Это та самая порода, которая была в Ассирии. Поразительно, всё это сохранилось, живёт до сих пор…

В загаженном Шахрисабзе, осмотрев мечети, развалины мавзолеев, мы уже в темноте подходим к новой, светящейся огнями помпезной гостинице «Интурист». Я предъявляю своё командировочное удостоверение, прошу номер на двоих.

— А это кто с вами? — подозрительно спрашивает администратор.

— Это не он со мной, а я с ним, с известным историком! Александр Владимирович, давайте‑ка ваш паспорт.

Очутившись в номере, умываемся.

— На этот раз пронесло, — говорите вы. — Ужасно сознавать своё полное бесправие.

— Ничего, батюшка, началась перестройка. Все изменится.

Спускаемся поужинать в ресторан. На эстраде грохочет оркестр. Вокруг полупьяная стихия.

Перекусив, выходим в скверик возле гостиницы, садимся на лавочку.

— Даже в Крыму и на Кавказе не видел таких звёзд! Взгляните! Знаете, часто спрашивают — когда будет Страшный суд? И я отвечаю, что он может начаться через секунду. В любой момент. Надо быть готовым всегда. Это так. Но в глубине души убеждён, что христианство только начинается. Для Господа тысяча лет, как один день… Вы видели сейчас этих людей. До них ещё и краем не дошла ни проповедь Магомета, ни тем более Христа.

— Откуда же им узнать… Мечети разрушены. Я уж не говорю о церквах. Атеисты за семьдесят лет постарались.

— Вы что, всерьёз думаете, что атеисты виноваты в разрушении церквей? Настоящие виновники — ложные христиане, всякие купцы и дворяне, мироеды, которые мучили крепостных, пьянствовали, развратничали, а потом перед смертью пытались откупиться от греха, жертвовали деньги на постройку храмов. Виноваты и церковники, те, что пили, подлаживались под мирскую власть, благословляли всякие безобразия. Атеисты явились лишь орудием гнева Господня. Перечитайте пророков Библии, и вам всё станет ясно.

Мы сидим, запрокинув головы, смотрим в чёрный космос, усеянный звёздами.

А рано утром нам нужно вернуться в Самарканд, чтобы в первой половине дня вылететь в следующий пункт нашего путешествия — Бухару.

Голосуем у обочины. Приостанавливаются «жигули». Водитель — худенький пожилой узбек едет как раз до Самарканда. Едет другой, горной дорогой через перевал.