Лекарство от смерти - Раткевич Сергей - Страница 30

— Чуть-чуть не так… — ласково шепчет она. — Да, любимый… вот так, да… вот так хорошо…

А потом огромная волна накрывает вас с головой, и ты забываешь, что у тебя все впервые, ты все на свете забываешь, впрочем, и Тисаф ни о чем не помнит, в этот миг вы не ведаете ни зла, ни добра, не помните никакой боли и никакого горя, в этот миг не существует обыденной жизни с ее проблемами, есть только чистая и жаркая радость, а больше ничего нет.

„С утратой девственности тебя!“ — хихикает старик, когда волна спадает, оставляя вас на берегу.

„Сам дурак!“ — огрызаешься ты.

„Поцелуй девушку! — подсказывает он. — Шепни ей что-нибудь хорошее…“

„Сам знаю“, — откликаешься ты и тянешься навстречу своему дому.

— Любимая… как же мне с тобой хорошо… — шепчешь ты ей.

И дом раскрывает объятия.

Ты улыбаешься.

Дожди идут уже вовсю. Поздняя осень наконец наигралась разноцветными листьями и решила показать свой коварный норов. Посетители вваливаются мокрыми и с порога требуют подогретого вина с пряностями и медом. Зонты и плащи плохо спасают от сильного косого дождя с ветром, горячее вино у камина в уютном трактире — куда более действенное средство, о чем не устает напоминать своим посетителям господин Тэйн. Так что работы хватает. Впрочем, работать среди друзей и рядом с любимой девушкой…

Тебе так хорошо, что ты начинаешь бояться, как бы чего не вышло. Старик с тихим восторгом созерцает ровное пламя обычной жизни, своей собственной жизни, в которой он наконец-то здоров, молод, любим, окружен друзьями и счастлив. Вот бы еще перестала его грызть эта непрестанная неотвязная тревога, гадкий внутренний голосок, чуть что нашептывающий, что такое счастье не может длиться долго, обязательно что-нибудь случится…

Проходя за какой-то надобностью мимо комнаты Дестина, ты вдруг слышишь тихие голоса.

Дестин.

И господин Тэйн.

Ты уже собираешься пройти мимо, но, услышав свое имя, невольно останавливаешься. И хотя подслушивать нехорошо, страшно нехорошо подслушивать, старик решительно напоминает тебе это, но…

— Он меня спас, — заявляет Дестин, и ты холодеешь.

Дестин! Предатель! За что!

Ты просто не можешь поверить в услышанное. Ведь это же — Дестин. Тот самый Дестин, который сделал для тебя столько всего хорошего. Тот самый Дестин… лучший друг, почти брат!

— Он меня спас, — повторяет Дестин.

— Вроде бы это тайна, — в голосе хозяина легкая усмешка.

— Ну и что? — с вызовом отвечает Дестин. — А я все равно хочу, чтоб вы знали! Мой хозяин меня спас, а не что-нибудь там такое!

Вот и все. А ты еще надеялся, что твоя тайна останется тайной.

„Тайна, известная двоим…“ Почему-то всегда надеешься, что к твоим лучшим друзьям это не относится. Уж кто-кто, но они-то… они никогда, вот!

А у тебя так давно не было никаких друзей вовсе… и оттого еще больней, еще горше…

Ты замираешь, не в силах двинуться дальше. Ты стоишь молча. Стоишь, ожидая последующих слов, словно приговора. Впрочем, в какой-то степени так ведь оно и есть… вот сейчас он скажет, и…

— Я топиться собирался, — говорит Дестин.

„Бедняга, — думаешь ты. — Вовремя же я тебя увидел“.

И жалость застилает обиду и страх. Стирает их напрочь. Он был так близок к смерти. Быть может, ты остановил его в последнюю минуту.

В свое время ты не раз мечтал о смерти — храбрости не хватило. Что, если бы у него хватило? Теперь он предает тебя, но понимает ли он, что делает?

А сам ты — понимаешь? Почему ты считаешь, что господин Тэйн — враг? Разве он давал тебе хоть какой-то повод для этого? И даже если он узнает правду, почему ты считаешь, что это тебя погубит?

— Вы? Топиться?! С чего бы это? — недоверчиво переспрашивает господин Тэйн.

„Вот сейчас он скажет, и…“

— Мою девчонку за богатого отдали, — говорит Дестин, и у тебя отвисает челюсть.

„При чем здесь какая-то девчонка? Или он после этого и решил в маги податься? От полного отчаянья. Ну надо же! Одно несчастье к другому!

Вот же не везло парню. Девчонку за другого отдали, магом стать не вышло, здоровье потерял… тут не захочешь — топиться полезешь.

Так вот почему он ни на кого другого и не смотрит!“ — решаешь ты.

Но продолжение тебя прямо-таки ошарашивает.

— Я ее так любил… — говорит Дестин. — Мне без нее и свет не мил показался. Вот я и того… полез в речку… А Кертелин меня оттуда вытащил. Откачал. Морду мне бил, орал на меня, кормил-поил силком, пока я в чувство не вернулся. Он меня жить заставил. А потом другом назвал. Вот я за ним и увязался. Та моя жизнь, она все равно что кончилась. Тот я — утонул. А в этой жизни я его друг и спутник. Он так хочет, чтобы друг. Вот только я ему все равно как слуга буду, потому как должен…

— Он вам потому и не велел говорить? — тихо спрашивает господин Тэйн.

— Он посчитал, видать, что для меня это будет… слишком больно, — отвечает Дестин. — И стыдно, наверное… взрослый же парень, а как маленький…

Ты стоишь неподвижно, словно какой-нибудь фонарный столб. Если кому и должно быть стыдно, так это тебе. Заподозрить друга в предательстве! А ведь он тебя защищает. Придумал эту нехитрую историю, не постеснялся себя полным болваном выставить…

Все ради тебя.

А ты?

Хорошо иногда просто пройтись по городу. Особенно когда вечер. Недаром ведь говорят, что красивей Тэрлина может быть только Тэрлин.

Это и в самом деле так. Один королевский дворец чего стоит! Да на него часами любоваться можно! Кажется, он весь соткан из того тайного очарования, коим иногда полнятся взоры красавиц. Из какого-то обещания чуда. А Коронационные Ворота? Древние, священные Ворота, по слухам, появившиеся едва ли не раньше дворца и даже города? Ворота, сложенные из неизвестного камня — а некоторые болтают, что и вовсе из одной чистой магии, навек застывшей в каменном величии. Ворота, которые открываются всего один раз в тысячу лет, приветствуя нового Владыку Зари…

Поздние осенние дожди отступили, унося в дырявых карманах нахальные ветры, Тэрлин полнится ожиданием грядущей зимы и снега. Ее неспешная, мягкая поступь уже слышна в подкрадывающихся ночных заморозках, в еще сильней придвинувшихся к земле небесах… „Я иду… иду!“ — пишет она изморозью на стеклах. Еще два-три неслышных шага, и зима торжественно войдет в Тэрлин. Такая же юная и древняя, как и он.

Хорошо иногда просто пройтись по городу.

Особенно теперь, когда маги наловчились покрывать дома тончайшим полупрозрачным шелком. Древние, века назад построенные здания проступают сквозь этот зачарованный шелк, словно таинственные корабли, плывущие в бесконечность. Особенно потрясающе они выглядят — вот как сейчас — в сумерках, освещенные светом звезд и уличных фонарей.

Что ж, зато и денег эта красота стоит столь же потрясающих. Говорят, будто магов, умеющих как следует это творить, еще недавно было не так уж и много. И тут дело даже не в силе: кое-как завернуть дом в огромный кусок шелка, да зачаровать шелк, чтоб от дождя и снега не испортился, — много хитрости не надо. А вот сделать так, чтобы дом после этой манипуляции смотрелся произведением искусства, — тут и впрямь потребен не просто маг, но художник.

С этого все и началось. Раз это так дорого и мага нанять трудно, значит, это модно, престижно и все такое прочее… А раз это модно, престижно и сосед себе такое уже купил… столичные богачи положительно сошли с ума на драпировке своих домов.

Высоких лордов это, разумеется, не коснулось и не заинтересовало. Они были выше этой вульгарной роскоши для простолюдинов, а вот обычные богатые люди…

На сами дома ты, положим, уже насмотрелся, а вот посмотреть, как маги работают…

Их двое. Ученик, который, собственно, и работает и… старший ученик, который наблюдает и контролирует. Ученики, конечно, не тебе прошлому чета. Из тех, кто выдержал все эликсиры и уже проучился под надзором опытных наставников не один год. Но все равно ведь — ученики!