Лекарство от смерти - Раткевич Сергей - Страница 31

Ты в изумлении смотришь на двух учеников, которые без контроля старшего делают столь сложную работу. Один мальчишка аккуратно укутывает дом сумеречным сиянием, а другой смотрит, время от времени что-то указывая первому.

„Не может быть! — ошеломленно думаешь ты. — Два ученика! Два ученика, без какого бы то ни было контроля со стороны наставника!“

Тебе припоминается — так, словно это было лишь вчера, припоминается — все, чему тебя успели научить в школе магии, пока твоя полная непригодность к дальнейшему обучению не проступила достаточно ярко…

„Так ведь просто не бывает! Не может! Не должно быть! Два ученика! Без присмотра!“

„Увы, — вздыхает старик. — Все бывает на этом свете. Даже то, чего быть не может. Сам же слышал, что деньги за это платят совершенно сумасшедшие, настоящих мастеров не хватает, а богачи требуют. И платят. С ними ссориться себе дороже, а деньги есть деньги, они всем нужны, даже магам. Вот небось и посылают учеников, чтоб везде поспеть и управиться. А то ведь богачи, чего доброго, из-за границы магов выписывать начнут, а те приедут да и останутся. Подкупят во дворце кого надо, убедят Владыку Зари, что безопасны, — и порядок. А нашему Ордену такое не с руки. Этих мальчишек чему другому, может, и вовсе не учили, зато с шелком этим, должно быть, не каждый магистр так, как они, управится“.

Дом медленно окутывается сумеречным сиянием. В свете уличных фонарей он особенно прекрасен.

У младшего ученика на лбу выступают капельки пота, внезапно ты ловишь его тяжелое дыхание. Он что-то говорит старшему.

— Что? — недовольно переспрашивает тот.

— Живот прихватило, — жалуется младший.

— Нашел время, — хмурится старший. — Заканчивай давай…

Неприятный холодок недоброго предчувствия пробегает у тебя по спине.

На какой-то миг ты переключаешь зрение и видишь чаруемый дом как руну.

Не заорать тебе удается с большим трудом.

Потому что чары вышли из-под контроля. Полностью вышли. Совсем. Потому что огромный трехэтажный особняк… особняк, в котором горят огни, играет музыка и шумно веселятся люди… небось гости хозяина, празднующие украшение дома… верхние два этажа все еще остаются каменными, а вот нижний… стены медленно тают, превращаясь в тот самый шелк, который их окутывает… еще несколько мгновений… несколько вдохов… несколько выдохов… последние песчинки истекающего времени с грохотом барабанят в двери преисподней… людей в доме уже не спасти… справиться с заклятьем мальчишка просто не сможет… не сумеет… он и в самом деле мастер, но еще слишком юн, чтобы терпеть боль, не теряя концентрации… а этот самоуверенный наглец рядом с ним… этот просто не успеет ничего понять… а потом будет поздно… поздно…

Все это, словно молния, проносится в твоей голове.

Все эти люди внутри… тебе нет до них дела… тебе вообще нет дела до богатых и знатных, ни один из таких, как они, тебе не помог, когда ты сидел с протянутой рукой…

И ведь нельзя же, чтоб маги тебя заметили… чтоб они поняли…

Все эти люди внутри… до которых тебе нет никакого дела… вот-вот умрут просто потому, что ты ничего не сделал…

Твоя левая рука уже лепит руну из воздуха, а правая достает из пустоты рунный нож.

Просто потому, что иначе нельзя! Просто потому, что эти веселящиеся богатые засранцы ни в чем не виноваты! Просто потому, что другого выхода нет!

Рунный нож скользит легко и бездумно, ты не смеешь ошибиться, не смеешь, не смеешь…

Младший ученик с отчаяньем смотрит на дом, его руки мечутся в бесполезном усилии, он что-то кричит старшему и получает в ответ подзатыльник, тогда он оборачивается и смотрит на тебя. Ты навсегда запомнишь этот жалкий и страшный взгляд, взгляд человека, уже считающего себя убийцей. Он смотрит на тебя с судорожной жаждой и пониманием… он знает, что ты можешь его спасти… если захочешь. Тебе становится жутко от этого внезапного понимания, но что-то менять уже поздно, да и нельзя ничего менять! Руна вылетает из твоей ладони и, кувыркаясь, летит к гибнущему дому. К беззаботно веселящимся, ни о чем не подозревающим людям…

„Ну же, родимая! Успей!“

Ты ощущаешь последние песчинки так, словно они камнями падают тебе на голову. Красновато мерцающая руна ударяется в стену, в стену, которая почти стала шелком… еще немного, и…

Если ты правильно прочитал руну дома, если смог правильно ее вылепить — дом не рухнет. Те, кто в нем, останутся жить. Если ты как следует ее вырезал… Если ты…

Дом не рушится. Он меняет цвет и слегка оплывает, словно свеча. Со стен исчезает благородная резьба, и ни следа от работы магов, разумеется, не остается. Все ж таки ты немного ошибся. Но не слишком. Дом стоит — это главное. Все, кто в нем, — живы.

Они даже не почувствовали.

Не заметили.

Не поняли.

И это хорошо. Вряд ли хозяин обрадуется, узрев, что стало с его домом, а ведь доказать и объяснить им что-либо ты все равно не сможешь. Правда, и они ничего не докажут. Не поймут. Не заподозрят. Главное — не орать во всю глотку о том, что всех вот только что спас, — и все будет нормально. Пятнадцатилетний сопляк, трактирный прислужник просто не может сотворить такого. Так что все претензии к господам магам!

Облегченно вздыхаешь. Вытираешь пот со лба. Оказывается, ты переволновался.

Напряженно глядя на дом, ты упускаешь из виду магов. А когда вспоминаешь об их существовании, уже поздно. Ошеломительный, основательно приправленный магией удар под дых настигает тебя совершенно внезапно, а затем резкая подножка валит тебя на землю.

— Лежать! Не двигаться! Руками не шевелить! — командует старший ученик мага, в руках у него маленький жезл, направленный тебе в лицо. — Шевельнешься — пеняй на себя! Файрет, вызывай команду задержания! Это же тот самый!

— Но дом… — все еще держась за живот, бормочет младший.

— Плевать на дом! — рявкает старший. — Этого типа знаешь как ищут?! Нам за него хоть десять таких домов простят!

— Кэймор, он же нас спас! — восклицает младший. — И нас, и тех, в доме…

— А мы скажем, что это он все и натворил, — возражает старший. — Ты, главное, повторяй за мной — и все будет нормально. Кто ж ему такому поверит?

Ты лежишь, пытаясь вылепить из воздуха еще одну руну, но почему-то ничего не выходит. В голове удивительно пусто. Даже страх и тот куда-то делся. Сейчас они вызовут команду задержания, и черные крылатые кони опустятся с небес. Нужно попытаться встать, обязательно нужно… вот только слабость и боль такие, что даже дышать с трудом выходит. А этот, он и еще раз ударит, если встать. А если не встать, тогда… тогда прилетят маги… и все. Учитель с ними не справился, а уж тебе и подавно не светит. С тебя и одного этого мерзавца вполне достаточно. Как же голова-то кружится…

„Собраться… вскочить… сбить с ног этого… с жезлом…

Не выходит! Не выходит! Не выходит… не могу встать, и все тут!

Да чем же это он в меня таким шарахнул?!“

От бессилия и обреченности ты сейчас просто разревешься…

Внезапно младший мальчишка распрямляется и отпускает свой живот… одним коротким отчаянным рывком младший выдергивает у своего старшего жезл. Выдергивает — и с отчаянным воем изо всех сил бьет его по лицу. Тот падает на колени, пряча лицо в руках, и младший с прежним воем ударяет его по голове. Старший ученик падает ничком, а младший, отбросив жезл, подбегает к тебе.

Его ладони касаются тебя, и боль уходит. В голове проясняется. Куда-то исчезает слабость.

— Ты в порядке? — ломким фальцетом спрашивает тебя мальчишка.

— Да, — поднимаешься на ноги ты. — А что ж ты себя-то не исцелил?

В твоем голосе недоумение и досада. Если бы этот обормот догадался себя исцелить, тебе не пришлось бы приходить ему на помощь. Ты бы просто полюбовался на их чары и пошел своей дорогой. И никого бы спасать не пришлось.

— Себя я пока не умею, — вздыхает он. — Особенно живот…

„Вот так вот. Как целый дом в зачарованный шелк укутать, его научили, а как обыкновенную боль у самого себя унять…“