Лекарство от смерти - Раткевич Сергей - Страница 43

— Нет, — ответно улыбается она. — Это не я, тут ты ошибся. Чудо — это мы с тобой. Мы оба…

Великий магистр с отвращением отодвинул от себя магический кристалл. На его мерцающих гранях двое самозабвенно любили друг друга, а с потолка свисали нелепые лиловые башмаки.

— Такая сила… — Великий магистр скрипел, словно плохо смазанные дверные петли. — Такая невероятная сила… а что он с ней делает, мерзавец?! Будь такая сила у меня…

Великий магистр не раз представлял это в самых радужных своих грезах. Как из его руки вылетает крохотная руна. Вылетает и ударяется в спину Владыке Зари, превращая это отжившее свое чудовище в горсть серебристого пепла.

„Надо будет потом из этого пепла кольцо себе сделать. Вроде как он — из волос, — подумал Великий магистр. — Что ж, мальчишка, сам того не желая, подарил мне отличную идею. Как бы так сделать, чтоб он и магию свою мне подарил?“

И вздрогнул. На миг оторвавшийся от своей девушки мальчишка вдруг посмотрел на него столь пристально, что Великому магистру показалось, что его и впрямь увидели. Не знай он, что это невозможно, — испугался бы.

Мановением руки Великий магистр погасил магический кристалл. То, что происходило на мерцающих гранях, его не интересовало.

„Похитить его нельзя… — размышлял Великий магистр. — Разве что через длинную цепочку посредников нанять исполнителей из какого-то другого королевства… подготовить тайное место для содержания и пыток пленника… нет, ненадежно все. Чем больше людей вовлечено в операцию, тем вероятнее, что среди них окажется предатель!“

„А если подменить его магической копией?!“ — внезапно мелькнуло в мозгу Великого магистра.

Он мигом припомнил, что так и не смог отличить свою дочь от нанятой и зачарованной ею агентки.

„Я не смог, значит, господин Тэйн и подавно…“ — решил Великий магистр.

Он вскочил и в волнении прошелся взад-вперед по своему кабинету.

— Да. Не колдовать самому, а обратиться к дочери, — бормотал Великий магистр. — У нее это лучше выходит. А если что пойдет не так, обвинение падет не на меня. Жаль, конечно, бедняжку, вот только вряд ли кто-то другой сможет изготовить магическую копию лучше ее. А потом… прилюдная казнь собственной дочери улучшит отношение ко мне Совета высоких лордов. Я в очередной раз смогу убедить их всех, что, как и прежде, охраняю Закон. Охраняю, не считаясь ни с чем, даже с родственными чувствами. Жаль, что нельзя устроить так, чтоб это дело прошло гладко, а моя дочь все-таки попалась. Или… можно? Нужно над этим подумать. И поторопиться с этой идеей, пока мальчишка и в самом деле не овладел своей магией в совершенстве… А выглядеть это будет так! — прошептал он, вновь заставляя светиться магический кристалл и жадно вглядываясь в сплетенные тела. — Приходит к этому милому юноше вместо его любимой девушки другая, точно такая же… начинает его ласкать и сбрасывает на него заранее наложенный приказ. Встает тогда этот милый юноша и, уже ничего не соображая, отправляется сюда, ко мне, а та, что его ласкала, превращается в него самого и встречает его любимую девушку… и остается там, работая вместо него столько, сколько понадобится. А уж с юношей я за это время разберусь по-своему!

Он убедился, что магический кристалл как следует запомнил оба тела, чтобы потом не было ошибок при создании копий, и вновь погасил его.

И вызвал своего секретаря.

— Что там с поисками старика? — спросил он.

— Ничего, — развел руками тот. — Словно его и вовсе не было.

— Понятно, — кивнул Великий магистр.

И подумал, что его план — правильный. Кто его знает, когда этот старик отыщется, если вообще отыщется, а заговор не может ждать. Ему не прикажешь застыть на месте. Он или живет, или умирает. И тогда вместе с ним гибнут те, кто его затеял.

„А то, что пока придется отыскивать и подбирать всех этих калечных, чтоб этот наглец их исцелял, так и это неплохо, — мыслил Великий магистр. — Он, конечно, нарочно все это сказал. Осмелел, мерзавец. Гадость захотелось сделать. А в результате вышло очень даже неплохо. Искать-то всех этих доходяг будет Орден, верно? Искать, привозить, заботиться… Вот и пусть королевство полнится слухами, что Орден калечных исцеляет. Слухи тем и хороши, что неточны. Сегодня скажут, мол, только не прошедших испытание исцеляют, а уже завтра кто-то будет говорить, что всех подряд. Находят, привозят в Орден и бесплатно исцеляют. Хорошая репутация еще никому не вредила. А уж если собираешься взять власть в свои руки — тем более. Власть ведь еще и удержать надо“.

— Вот как? — задумчиво протянула дочь Великого магистра, созерцая своего отца на гранях кристалла. — Прилюдная казнь, значит?

Великий магистр, конечно, позаботился о том, чтобы ни увидеть, ни услышать в магический кристалл его было нельзя. Вот только его талантливая дочь, в свою очередь, позаботилась о том, чтобы это ее не касалось.

— Ай-я-яй, папа… — укоризненно вздохнула она. — А ведь намеревался только после заговора… а еще родной отец! Что ж, посмотрим, кто из нас в конце концов попадется и кого прилюдно казнят…

Файрет сидел неподвижно, глядя в окружающую пустоту. Любой другой решил бы, что он ослеп, вот ведь сколько всяких вещей его окружает, какая уж там пустота?

Быть личным учеником Великого магистра — значит иметь свою комнату, полную приятных и удобных вещей. Иметь возможность любоваться восхитительными видами из высокого окна башни. Все рассветы и закаты в твоем распоряжении, только смотри. Быть учеником Великого магистра — значит не подчиняться никому, кроме самого Великого магистра, и при этом всегда иметь возможность выслушать советы и наставления самого могущественного мага Ордена. Постоянно видеться с ним самим и с его ближайшим окружением. Вращаться в самых высоких магических сферах, пусть и на подчиненном положении, но все же…

Но Файрет не видел ничего, кроме пустоты. Любой решил бы, что он ослеп, но это было не так. Файрет сидел и думал, что на самом деле он наконец-то прозрел. Прозрел и увидел. Вот это самое. Пустоту.

Да. Так оно и есть. И всегда так было. Вот только слепому этого не заметить. А вот теперь, когда у него наконец-то открылись глаза, вот теперь он и в самом деле видит то, что видит.

Пусто вокруг. Как есть пусто.

Впрочем, первые проблески зрения появились у него уже давно. Еще тогда, в самом начале, когда вдруг выяснилось, что их всех не выгоняют, как не справившихся, что выгонят как раз тех, кто остался. Когда в ответ на его недоуменный вопрос, почему же выгоняют тех, у кого что-то получается, мастер-наставник зевнул и лениво ответил: „Великому магистру видней, что у кого получается!“

Да. Впервые он задумался обо всем этом еще тогда.

О том, что ему-то предстоит стать магом, а эти несчастные закончат свою жизнь нищими калеками. Лишь те, у кого есть хоть какое-то состояние, кому есть куда вернуться, чтоб до конца дней сесть на шею родителям или родственникам, избегнут подобной участи. Впрочем, их жизнь будет не менее мучительна, а век будет столь же короток, потому как калечества ведь никто не отменял.

Да. Все началось именно тогда. Он просто не смог забыть всех недошедших.

„Я по чужим костям дошел!“ — подумалось ему тогда впервые, и пустота на миг обняла его своими ледяными ладонями.

А больше всего его потрясло то, что ни в ком из магов он не нашел ни раскаяния, ни жалости. Те, кто не справился, те, кто оказался не способен, как бы переставали существовать. Словно бы они были не люди. Или это маги были чем-то большим, чем просто люди. Несчастных рыдающих от горя калек — то, во что превращались вчерашние веселые и полные надежд мальчишки, — просто выставляли за ворота. Выставляли, чтобы забыть навсегда.

Он запомнил.

Это не было ни справедливым, ни правильным. Но это было. Он совершил это вместе со всеми. Пусть по неведенью, но ведь совершил же!

„Если кто-то дошел по трупам, не зная, что это трупы, он все равно виновен“, — подумал тогда сын судьи Файрет. И осудил себя.