Дневник загадочных писем (ЛП) - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 31

— Ничего себе сделка!

— Я вернусь через секунду и все принесу.

Через пару минут они вооружились карандашами, и гонка началась.

Как и при работе с первой подсказкой, Тик выписал в дневник осмысленные словосочетания. После этого он снабдил каждое из них букво, чтобы обозначить порядок, в котором их следует считать. Поскольку он уже делал это раньше, теперь задача казалась легкой.

Самой большой проблемой было выяснить, о какой полуночи шла речь — о начале шестого мая или о конце. Потом он понял, что, коль скоро в ответе будет явно не полночь, в конце все станет ясно само собой.

Он нервно глянул на Софию, которая явно больше думала, чем писала, и стучала карандашом по лбу, уставившись в подсказку.

«Я опережаю ее», — подумал он и продолжил царапать вычисления.

Через пару минут страница его дневника выглядела так:

— Бинго! — закричал он, оборачиваясь, чтобы сказать время вслух. Его слова застряли в глотке, когда он увидел ухмылку Софии и ее лист бумаги с написанным поперек ответом: «21.00».

— Блин, — пробормотал Тик. — Но ты даже ничего не записывала!

— Зачем мне записи, если есть мозги?

Тик сложил руки:

— Я беру свои слова назад. Ты не женщина, а девочка. И я ненавижу спагетти.

— Не можешь смириться с тем, что продул, или как там выражаются американцы?

— Примерно так.

София заложила руки за голову, уставилась в потолок и глубоко вздохнула, наслаждаясь победой:

— Сгораю от нетерпения увидеть твой домишко в Вашингтоне. Твоя мама ведь приготовит мне хот-дог?

Тик схватил со стола шестую подсказку и встал:

— Если тебе повезет. А что заставляет тебя думать, что у нас не дом, а домишко, а, богатая девочка?

София опустила руки на колени и оглядела Тика с головы до ног:

— Я посмотрела на твою одежду и сказала себе, что этот мальчик, должно быть, живет в маленьком домике. — Она подмигнула и сильно ущипнула Тика за ногу.

— Ай! — вскрикнул он, потирая пострадавшее место. — Зачем?

— Нужно же дать тебе понять, что я шучу.

Тик покачал головой:

— Ты ненормальная.

— Чья бы корова молчала, твоя бы мурчала.

Тик сложился пополам от хохота и упал на диван, держась за живот.

— Что такого?

— Для начала, ты сказала все наоборот. И корова, наверно, все же мычала.

— Все равно. Вот приеду к тебе и возьмусь учить тебя итальянскому, чтобы можно было поговорить, как положено умным людям.

— Спасибо большое, я не думаю, что мне нужно знать что-нибудь по-итальянски, кроме «спагетти». Ну и еще есть пицца.

София попыталась снова его ущипнуть, но Тик опередил ее, подпрыгнув и выбежав из комнаты, чувствуя, что погоня настигает его. К счастью, в кухне уже был готов обед — лапша быстрого приготовления и бутерброды с арахисовым маслом.

На следующий день Тик с тяжестью на душе попрощался с Норбертом, а затем с Фрупи и Софией, высадившими их у агентства по прокату машин: богатой итальянке и ее дворецкому надо было спешить на самолет. Всего за день они стали одной семьей, и он не мог думать о том, что больше никогда их не увидит. Что ж, по крайней мере, всегда можно было рассчитывать на электронное письмо от Софии, и Тик надеялся, что она действительно приедет к нему этим летом.

Конечно, к тому времени волшебный день уже пройдет, и никто не может знать, что тогда изменится.

После еще пары насыщенных дней в компании сверхзаботливой тети Мэйбл, жаждущей обрисовать внучатому племяннику всю его будущую жизнь, Тик с папой направились обратно в Вашингтон.

А потом для Тика начались три самых длинных месяца в его жизни.

Тик разглядывал собственное отражение в темной луже всего в нескольких дюймах от своего лица, не в состоянии поверить, насколько жалко он выглядел. Напуганный ребенок с плещущимся в глазах страхом. Оба конца его шарфа свисали и макались в лужу, лежа там, как дохлая рыба. Он зажмурился, когда Билли «Козел» Купер снова занес над ним кулак и впечатал его Тику в спину: боль была невыносимой.

Тик не сказал ни слова:

— Ну же, хозяин Тошношарфа! — рычал Козел, все сильнее давя коленом Тику на позвоночник и выворачивая тому руку. — Тебе всего лишь нужно сказать: «С днем дурака. Пожалуйста, вымочите меня как следует». Ты уже большой мальчик и вполне с этим справишься.

Тик не произносил ни слова, несмотря на боль и чувство унижения, растущее по мере того, как все больше и больше школьников стекалось к месту действия. Несколько месяцев назад он сдался бы и сказал то, что от него требовал Козел. Он сделал бы все, только бы это побыстрее закончилось и он бы смог пойти домой. Но не теперь. И никогда больше.

Билли погрузил лицо Тика в лужу и держал его так несколько секунд. Тик сохранял спокойствие, зная, что сможет задерживать дыхание гораздо дольше, чем у Козла достанет смелости его держать. Когда тот наконец убрал руку с шеи Тика, он медленно поднял голову, сплюнул и сделал глубокий вдох.

— Говори уже! — прокричал Билли уже не в силах сдерживать злобу. Если ему не удастся подчинить себе Тика, стороны поменяются местами, и унижение почувствует уже он. — Говори, или я оберну твой несчастный шарф вокруг твоей головы и буду держать, пока не задохнешься.

Тик почувствовал внезапный прилив уверенности, и слова сорвались у него с языка, прежде чем он смог удержаться:

— Продолжай, Билли-бой. По крайней мере, мне не придется больше лицезреть твою козлино-франкенштейновскую рожу.

Он воспрял духом, когда вокруг него засмеялись. Кое-кто захлопал в ладоши и засвистел.

— Козлино-франкенштейновская рожа! — прокричала какая-то девочка. — Билли с козлино-франкенштейновской рожей!

Смеха еще прибавилось, за ним последовали шепотки и шарканье ног явно услышавших достаточно учеников.

— Оставь его в покое, козлиная рожа! — крикнула девочка, обернувшись через плечо.

Тик закрыл глаза и глубоко вздохнул, ожидая, что Билли окунет его с головой и уже не отпустит. Но, к собственному удивлению, он почувствовал, что его руку отпустили, а давление ноги Билли на его позвоночник куда-то исчезло. Весь правый бок Тика покрылся тысячами иголочек: кровь приливала обратно. Он отошел подальше от лужи и присел на мягкое место, разглядывая Билли.

Козел смотрел на него сверху вниз со странным выражением лица. Это не было злобой или ненавистью. Он как будто… удивился.

— Ты странный, парень, — сказал Билли. — И меня все равно от тебя тошнит. Так что иди домой и повесься на своем Тошношарфе. — Он пнул Тика по ноге и удалился вместе со своими дружками.

Тик не смог разобраться в противоречивых чувствах, поднявшихся в этот момент в его душе, и к собственному удивлению сначала расхохотался, а потом едва не заплакал.

По доге домой Тик выкинул Билли из головы и подумал вместо этого о трех долгих месяцах, которые он пережил. После увлекательного смертельно опасного приключения на Аляске он ожидал, что приедет домой и не успеет прийти в себя, как подсказка последует за подсказкой, незнакомец будет сменять другого незнакомца на пороге его дома, и приключения никогда не прекратятся.

Но ничего не происходило. Совсем ничего.

Они с Софией вовсю обменивались почтой, никогда не забывая спросить друг друга, происходило ли что-нибудь новое и необычное. В ответ всегда приходило злое «НЕТ!».