Венец проигравшего - Коваль Ярослав - Страница 16
- Предыдущая
- 16/69
- Следующая
Что ж, это слабость человеческая. То, что производит на нас впечатление, кажется более значимым, более могущественным, пугающим или чарующим. Смерть может прийти к человеку, обрядившись в одежды неприметные, серые, как паутина, но бояться он всё-таки продолжит того, что способно поразить его воображение.
Пришлось брать себя в руки по ускоренной методе. Верхняя кромка пламени колебалась и всё ползла, ползла под облака, словно примеривалась лизнуть небеса. Понятен замысел — магический щит силён в основании, чем выше, тем слабее действие чародейской конструкции. Ещё немного, и этот огонь, непринуждённо испепеляющий человека и разбивающий в щепу баррикады, но не тревожащий ни единой растущей былинки, начнёт крушить нашу оборону с самой уязвимой её стороны.
— Твою мать! — воскликнул я от души, как давно уже не орал. — Тархеб! Тархеб! Глянь!
— Дерьмо на блюде! — гаркнул тот, а по меркам Империи это — сквернословие самого низшего пошиба, такое, от которого мухи дохнут, а дамы в испуге рожают.
Мне показалось, что всё последующее было переполнено магией, даже восприятие стало дискретным. Почему вдруг я и Отабиш оказались вместе на распределительной башне в обществе магов? Они работали с бешеной скоростью, а один валялся в обмороке, заливаясь кровью из носа и ушей, и его даже никто не пытался привести в себя. Даже внимания не обращали. Так, и зачем здесь нужен я? Ладно Отабиш, но от меня-то какой прок? Кто меня сюда позвал и зачем? Загадка. Разве что Тархеб вот таким оригинальным способом решил удалить меня с наблюдательного пункта, где становится опасно. Гарцуют вокруг меня, словно перед капризным ребёнком каким-то… Малоприятно, да.
Однако надо бы хоть ради приличия чем-нибудь заняться. Вытащив из-под панциря рабочий артефакт, я наклонился над бесчувственным телом. Медик из меня вообще никакой, но инструмент универсальный, самый лучший, какой только можно получить за деньги или в обмен на ценные услуги. И сделан с расчётом именно на такого долбоклюя, как я, без тени магических и прочих навыков. С трудом двигая руками (они почему-то здорово затекли), применил чародейский предмет по назначению, продиагностировал всё, что положено, и со второго раза привёл страдальца в себя.
— Пусть полежит, — прокомментировал его коллега, ни на миг не прерывая работы. Он даже не обернулся, будто видел спиной, что происходит. — Отдышится. От него сейчас всё равно никакого толку.
— Ты как, парень?
— Благодарю, милорд! — просипел он каким-то неестественным фальцетом, слишком громко. — Что это грохочет? Что происходит?
— Он не услышит, милорд, — снова прозвучал комментарий чрезвычайно занятого мага, который всё равно отлично видел затылком. — Он контужен. Тут определённо травма головы и в особенности слуха, надо будет поправлять.
— А что с ним вообще?
— Перенапрягся, милорд. Держал верхнюю кромку, пока не отключился.
— И?
— Бросай это дело! — крикнул ещё один чародей. — Бессмысленно! Бестолково! Уже слишком опасно.
— Как «бросай»-то? Там люди! Живые!
— Пока живые.
— Сворачивай! Без толку.
— Нет, держать!
— Что происходит, вашу мать?! — заорал я, уверенный, что уж теперь-то мне всё объяснят в лучшем виде, никуда не денутся.
— Милорд, невозможно строить щит за щитом на такой высоте. Огонь всё равно прорвётся, это вопрос нескольких мгновений.
«Сделайте хоть что-нибудь!» — едва не рявкнул я, но в последний момент удержал себя. Рявкнуть-то можно, и рявк, само собой, примут к исполнению. Но и без него видно, что они трудятся за пределами человеческих возможностей и не могут делать больше. Мой приказ просто вставит палки в колёса реально осуществимым планам, пока чародеи будут изо всех сил пытаться выполнить высочайший приказ, и так, чтобы лорд остался доволен. Привычка к ответственности подарила мне и привычку взвешивать свои слова на точнейших весах. Лучше вообще промолчать, если сомневаешься в возможных последствиях сказанного.
В конце концов, мои люди мною же были подобраны и расставлены на свои места. Мне следует доверять их опыту, знаниям, умению оценить ситуацию и совладать с нею.
Я обернулся, чтоб взглянуть на огневую стену как раз в тот момент, когда пламя всё-таки взломало верхнюю кромку защиты и рухнуло вниз. Охнул, но беззвучно, уже представляя, какой ад ждёт бойцов, застигнутых ею. И словно в ответ на этот мой нутряной ужас огонь подхватило что-то, он потёк вниз, сдерживаемый какой-то незримой силой и вполне безопасный для солдат на стенах.
— Держит?
— Держит. Но на сколько хватит?
— Секунд на семь?.. Ну, десять.
— А ещё одну?
— Тут не попластуешь. Угол подкашивает.
— И чего?
— А того! Просто рухнет им на головы, и всё! И нам заодно тоже.
— А если свёртку?
— Ну давай, делай внекритическую свёртку на коленке и в масштабе полной линии обороны!
— Надо уходить. Прямо сейчас. Вот что.
— Это ад какой-то…
— А приказ? Разве мы можем отступать без приказа?
— Приказ будет! — прозвучало от меня, причём как-то само собой. Почти неосознанно. — Если мне вообще объяснят, что тут происходит!
Чародеи все вмиг замолчали, переглянулись. И один из них — я его помнил в лицо, Отабиш, а потом и Тархеб, помнится, убеждали меня доверить этому свежеиспечённому выпускнику островной Академии всю мою замковую артиллерию — решительно заявил:
— Да объяснить-то можно, только это долго. Можно, я потом объясню? А сейчас мы отступим.
И меня вдруг до боли под ложечкой поразил в нём внезапно увиденный сходный взгляд на вещи. Что за разговор, что имперцы бывают только вот эдакие, и никакие другие? Вот же, вполне похожий на меня имперец, ведущий себя прямо как я. Такой же, в глубине души плевать хотевший на основные правила протокольного общения. Ну не имел права мой человек так со мной разговаривать! Но разговаривал! И, пожалуй, был прав.
— Валяйте. Отступайте. А куда собрались? Далеко ли?
— На новую линию обороны… Милорд разрешает?
— А то!
— Милорду тоже надо отступать с нами.
— А то б милорд сам ни за что не догадался!
Огонь всё-таки взломал преграду и рухнул, причём сразу же мощнейшей волной, белой от жара, вспененной, как настоящая вода. Он накрыл каменную кладку стены, перехлестнул через неё и затопил внутренний двор. Дальше я не смотрел, конечно — осознание своей смертности, в чём моя особа изначально находится на равных с любым из моих солдат, подстёгивало весьма бодро шевелить ногами. Мне, как и всем остальным, следовало поторопиться.
Интересно, что там с Тархебом…
Уже в воротах последней стены, последней нашей линии обороны (сляпанной на скорую руку, а потому какие уж тут могут быть ворота — какие попались, такие и поставили), мне пришли в голову две вполне разумные мысли. Первая: кажется ведь, для меня этот огонь не смертелен. В полосе обеспечения я попадал под его действие и почти совсем не пострадал. Я в силу своей чуток застарелой магической невинности практически неуязвим для их заклятий. По сути, приравнен к былинке дикорастущей. А может, к дикому животному? В общем, та ещё скотина, которая вражеским червякам не по зубам.
Вторая мысль, посетившая мою голову, оказалась намного менее приятной. Ну хорошо, вот мы радостно отступили. А дальше-то что? Сейчас нас накроет точно такой же волной уже на этой стене, и куда мы будем убегать? Правильно, в Ледяную крепость.
А это означает конец Серту. Ледяную твердыню можно обойти.
Я обернулся и схватил за плечи первого же мага, попавшегося мне на пути. Кажется, как раз того самого, свежего академиста.
— А теперь-то что? Бежим дальше с весёлыми песнями? До самых южных границ, что ли?
— Отпусти. — Он неожиданно сильно и бесцеремонно вырвался из моих рук. Но, обернувшись и, должно быть, узнав меня, пояснил: — Вот здесь мы попытаемся сделать свёртку. Не средство, конечно, но отсрочит падение. Если милорд не станет мешать работе, конечно.
— Чего? Вот, блин, я реально начинаю думать, что махом вернулся в прошлое эдак на четверть века. Что за разговоры? Что за тон? Ты вообще с кем разговариваешь?
- Предыдущая
- 16/69
- Следующая