Венец проигравшего - Коваль Ярослав - Страница 17

— Милорд будет вправе потом меня казнить, — грубо ответствовали мне. — А сейчас я должен работать. Должен спасать людей.

— Вот так вот один раз уступишь… Подход, конечно, правильный, — проговорил я ему вслед. — По идее. Но ведь действительно может закончиться не наградой, а трагедией.

Впрочем, побьюсь об заклад, он меня даже не услышал.

Здесь, на очередном этапе боя, а в особенности на этой позиции я определённо был не нужен. Оглядываясь на бегающих вокруг людей, пытаясь понять, где тут мой штаб, мой главнокомандующий, мой адъютант, в конце концов, подумал, что народу, кажется, уцелело немало. Хорошо бы вообще поскорее выяснить, что произошло. И чем закончится.

Оказавшись в самом центре событий, я совершенно ничего не знал об этих самых событиях — именно потому, что находился здесь. Долго и упорно Аканш и другие мои люди пытались втолковывать мне, почему так не следует делать. Надо было один раз попасть, как кур в ощип, чтоб осознать простейшую истину — командир в бою должен пребывать там, где он способен оперативно принимать информацию и ещё быстрее доносить до исполнителей свои решения. А это уж никак не передовая. И ещё — что уставы пишутся не для того, чтоб затруднить воюющим выполнение их задач, а наоборот.

А то, что моя знатная особа изволила заскучать, так это мои и только мои проблемы.

Пламя, преследовавшее нас на изумление медленно (словно нарочно давало нам уйти), ударилось об основание новой стены и остановилось. Помедлив, отхлынуло. Это ещё, естественно, не конец. Сейчас они снова подтянут свои магические установки и жахнут по новой. Отсюда мои могут уже и не успеть убежать — до крепости далеко.

— Милорд!

— Я идиот, Тархеб. Во-первых, что потащился сюда, хотя не должен был. А во-вторых… В общем, просто идиот. Так, давай решать, что делать и где тут у нас уязвимые места. Вот эти ворота, например, не производят впечатления надёжных.

— Эти не закреплены от магии. Не успели всё закончить.

— То есть, так понимаю, при первом же ударе створки вылетят, и что они есть, что их нет…

— Маги уже опускают щиты и готовят формулы свёртки. Мы поставили лучников, попробуем не подпустить вражеских чародеев на расстояние атаки.

— Вот в перспективность последнего я верю мало. Но делайте, конечно. Делайте. Вдруг сработает!

— Милорд отбывает в крепость?

— Ни в коем случае. — Я сильно стиснул зубы. — Мне не следовало в это влезать. Надо было сидеть на командном пункте и чирикать по уставу. Но раз уж влез и закаркал… Буду и дальше прыгать и каркать. Что мне остаётся?

— Милорд!

— Я из всех здесь единственный практически не подвержен действию вражеской магии. Кому же в этом случае, как не мне, вставать на ворота? Кому пытаться дать отпор и выгадать время для своих ребят? Магам скажи, чтоб свёртку эту свою и щиты ковали в темпе джиги. То бишь очень быстро. Чтоб спасли мне бойцов! А я попробую дать им на это время. А вдруг получится. И не смотри так.

— Что?! — Кажется, впервые на моей памяти Тархеб потерял присутствие духа. — Что ты сделаешь? Баррикаду из самого себя? Ты от страха сдвинулся, что ли?!

— Не баррикаду. И не из самого себя. Хотя бы попробую. Нам нужно время, иначе все мы тут — покойники. Поторопи магов.

— Эта твоя идея — абсолютно идиотская авантюра!

Я лишь отмахнулся от него. Наверное, не стоило так делать. Наверное, стоило объяснить. Такому, как я, нежелательно выглядеть крепко долбанутым приключением в глазах таких, как он. Вообще лучше, чтоб подчинённые воспринимали начальство, как абсолютно адекватного человека, лишь относительно обременённого мозговыми тараканами. Последних дозволительно иметь каждому имперцу и даже иногда публично выпасать — лишь бы в остальном подданный императора держался в рамках приличий.

Но я и сам был близок к отчаянию. И объяснять что-то сейчас означало загнать самого себя в ещё больший шок, в глубочайшую бездну ужаса. Лишиться остатков веры в собственную исключительность, способную вдобавок между делом кого-то там спасти.

А несколькими мгновениями позже ворота вылетели, словно хлипкая калиточка — от пинка здоровенного, в дупель пьяного мужика. Какие там экраны! Какие свёртки! Один удар — и всё. И что за удар? Чем? Чьего авторства? Я даже не понял, какой же такой мощной силой они приложили, да ещё со столь эффектным и скорым результатом!

Никогда ещё мне не приходилось так быстро бегать — и это в полном доспехе. За мной не успели ни телохранители, ни адъютант, обычно носившийся со мной, как приклеенный. Остатки ворот ещё не упокоились в глубине двора (а он тут был, и на его брусчатке сейчас спешно собирали пехотные ряды, это даже спиной чувствовалось неплохо), когда я уже заступил на их место, не очень понимая, на черта меня сюда понесло.

В лицо ударил упругий жаркий ветер. Первое мгновение я ничего не мог разобрать из-за поднявшейся мелкой пыли, да к тому же густо приправленной дымом. А потом на меня из мглы вынырнул червь. Он был намного крупнее тех, с которыми мне уже приходилось сталкиваться — там, у опушки леса, превращённого в полосу обеспечения. И намного медлительнее. Плевать на его размеры! Нас размерами не напугаешь, не таковские. Сами кого хочешь напугаем.

И, спокойно продумав более или менее действенный приём, я разнёс червяка в мелкую огненную пыль.

Странно, что именно к такому результату приводят простенькие секущие удары. Эта пыль окатила меня с ног до головы, опалила дыхательное горло, на несколько мгновений ослепила безумным сиянием. Со второй чародейской тварью я расправился вслепую, лишь чувствуя её, однако все удары получились точными. А третью уже спокойно разглядывал, потому что успел вовремя зажмуриться.

На последующих живых заклинаниях мне удалось набить руку, и, хотя усталость неудержимо подкрадывалась (всё-таки прыгать в доспехе — та ещё задачка), в таком режиме я мог выдержать довольно долго. Странное дело — ни один из червяков так и не сумел причинить мне сколько-нибудь значимого вреда, и надвратные башни не подтачивал тоже. Приободрившись, я пожалел, что в моих силах только стоять на месте, мечом махать, а бегать вдоль стены и разбивать каждое заклинание, нацеленное на наши укрепления — увы! Увы, я один, а в одиночку не то что в поле — даже на стене крепости не повоюешь.

Поток чар внезапно иссяк. Пыль медлила оседать, и дым всё наплывал и наплывал, расползался в стороны крупными хлопьями, таял, оторвавшись от земли, но продолжал жить. Из сумрака вдруг выступило несколько фигур. Они шли слишком медленно, чтоб можно было заподозрить в них авангард атакующей армии. Я опустил меч, болезненно ощущая свою беззащитность, своё одиночество.

Они остановились в пяти-шести шагах от меня. Пятеро мужчин в доспехах, но лишь двое стоят впереди — прочие так и остались в пыли и дыме, едва различимые смутные фигуры, призраки живого. У впереди стоящего были жёсткие черты и злые глаза, но он явно старался придать лицу уважительное и мягкое выражение. Бесплодная попытка, однако сам факт имел значение.

— Жаль, что случилось это недоразумение, — произнёс он трудно, медленно и вполне разборчиво. — Твои люди и ты сам вели себя достойно, и бой был организован как положено. Наши слишком поспешили. Приношу свои извинения. Раз так получилось, то мы, разумеется, дадим вам возможность унести раненых и похоронить своих мёртвых. А через три дня продолжим. По договорённости — с использованием ли чар, либо же без них.

Поклонился — и отступил во мглу вместе со своими спутниками.

— Этот бой мы проиграли. Вчистую.

Я, в общем-то, утверждал, а не спрашивал. Рассказывал, как взялся бы говорить о своих личных впечатлениях от поездки по делам, например, или осмотра хозяйственных построек. Да, собственно, почти так оно и было. Однако Тархеб поспешил ответить мне:

— Это не совсем так, милорд.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что результат сражения для вооружённых сил Серта — небольшая позиционная потеря, тактическое упущение, однако о стратегической катастрофе речь не идёт. По сути, мы почти что остались при своём. Поражение постигло войска императора.