Выше неба - Манфреди Рене - Страница 16
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
– Ничего. Вот мое мнение – ничего. Я подозреваю, что Майк сейчас переживает что-то, чему причиной не ты.
– Откуда ты знаешь?
– Это просто интуиция.
Анна вспомнила, как они с Хью ездили по стране. Она всегда чувствовала себя спокойно, когда была с ним рядом, даже в самом начале их совместной жизни. Когда муж вел машину, он всегда держал ее за руку. Анна до сих пор замирала, вспоминая о северном сиянии и о том, как выглядела кожа Хью в этом свете. Не было ничего лучше такого счастья. Ссорились они очень редко, но если такое случалось, Анна сходила с ума от страха, опасаясь, что из-за размолвки он уедет от нее навсегда.
– Я сочувствую тебе, – сказала Анна. – Замужество – это что-то вроде прекрасного ада. Думаю, я бы отдала все годы, которые мне остались, чтобы прожить хотя бы один из тех дней, которые я провела с Хью. Один из хороших дней.
Грета кивнула:
– Ладно, давай поедим. Знаешь, поведение Майка утомляет меня все больше и больше. Он ходит кругами и ничего не объясняет, но, думаю, скоро я смогу разобраться, что происходит. Может, удастся поймать его на слове.
– Прекрасный план. – Анна пошла на кухню.
От еды и вина Анне хотелось спать, но она все равно взяла виолончель, хотя и понимала, что серьезно заниматься не сможет. Но и говорить с Гретой ей не хотелось. Она поставила вазу с гиацинтами поближе, закрыла глаза и начала играть по памяти Бранденбургский концерт. Под воздействием строгой музыки Баха и аромата цветов ее мысли уносились к лету, которое она провела на ферме у бабушки и дедушки. Анна снова слышала крики сов и цокот цикад, чувствовала запах остывающих на подоконнике пирожков и влажный ночной воздух.
Усилием воли она заставила себя вернуться в настоящее. К Рахманинову. Почему в наши дни оркестры так редко выбирают для выступлений Баха? Анна открыла ноты и нашла середину третьей части, которая давалась ей труднее всего. Все дело было в том, что Анна не могла растянуть ладонь так, чтобы охватить сразу все струны. Из-за этого она воспринимала музыку Рахманинова физически, чувствуя боль в пальцах, которые дрожали от напряжения, когда она пыталась дотянуться до ноты «ре».
Телефон зазвонил, когда Анна уже исполнила несколько тактов. Она засомневалась, брать ли ей трубку или предоставить право разбираться автоответчику.
– Может, ты хочешь, чтобы я взяла трубку? – крикнула из гостиной Грета.
– Валяй. – Анна убрала виолончель в сторону и пошла в гостиную.
Подруга разговаривала по телефону:
– О, здравствуйте. Одну минутку Она протянула трубку Анне: – Это Поппи.
– Что? Кто? – спросила Анна.
– Твоя дочь.
Что теперь делать? Она совершенно не хотела разговаривать с Поппи, но еще меньше хотела обсуждать причины своего нежелания с Гретой. Анна глубоко вздохнула.
– Алло.
– Это Поппи.
– Да. – Анна услышала потрескивание и слабое эхо, характерные для междугородных звонков. – Так плохо слышно, словно ты звонишь с Юпитера.
– Ближе. Я на Аляске.
– О! – только и ответила Анна.
Грета сидела на диване и смотрела какой-то эпический военный фильм, взятый напрокат. Но Анна знала, что подруга только притворялась, что поглощена происходящим на экране: настоящая драма разворачивалась на другом конце дивана. В спальне была беспроводная трубка, но прежде, чем Анна смогла попросить дочь подождать, пока она перейдет к другому телефону, Поппи быстро заговорила:
– Полагаю, поскольку ты так и не ответила на звонок, ты не хочешь, чтобы мы приехали. Я звоню просто, чтобы уточнить.
– Нет, – сказала Анна, – не совсем так. Я еще не решила. Что именно ты хотела? – Грета посмотрела на нее, вопросительно подняв брови. – То есть, что конкретно ты хотела обсудить?
– Я не хотела бы говорить об этом по телефону. Я надеялась, ты согласишься на наш приезд. Хотя бы ненадолго.
На другом конце провода Анна услышала детский голосок. Ее внучка.
– Тебе нужны деньги? – На Поппи был оформлен доверительный фонд: деньги, размещенные Хью на управляемом депоненте. Поппи к ним никогда не прикасалась.
– Нет, все немного сложнее.
Анна замолчала, слушая, как дочь дышит в трубку, глянула на телевизор, где показывали панораму сражения: солдаты выглядели крошечными, этаким слаженным зоопарком микробов.
– Хорошо.
– То есть мы можем приехать?
Анна проклинала себя за то, что не взяла трубку в спальне. Там можно было настоять, по крайней мере, чтобы Поппи сначала все объяснила, и Анна могла бы дать волю своей злости. Это был не тот гость, которому можно сказать «Добро пожаловать». Есть вещи, которые нельзя простить.
– Мама?
– Когда?
– Две недели? Через две недели?
– Хорошо. Вы успеете доехать из Аляски за две недели?
– О да, – сказала Поппи. – Мы поторопимся. Я позвоню, когда мы будем близко, ладно?
Анна согласилась и повесила трубку. Мужчины на экране были, судя по виду, гладиаторами. «Вот так вот». Грета посмотрела на нее:
– Все в порядке?
– Нет, не в порядке. Поппи собирается приехать в гости.
– Это плохо?
Анна покачала головой:
– Не в этом дело. Что-то случилось. Я это чувствую. – Она налила стакан воды – голова была легкой и немного кружилась, по телу прокатилась волна холодной адреналиновой дрожи.
Еще в детстве Анна ощущала какое-то знание, умение предвидеть. Оно проявлялось так же, как сейчас, с точно таким же ощущением колотящегося сердца и горящих ушей, дрожащих коленок и зудящей кожи головы. Но у нее были разумные родители и набожные бабушка с дедушкой, и она выбросила все это из головы, ее смущали знания, полученные не посредством одного из пяти чувств. Анна давным-давно научилась подавлять в себе это умение. Хотя иногда ее интуиция каким-то образом прорывалась: например, когда пятилетняя Поппи пошла на вечеринку у бассейна к соседям и Анна через две стены услышала, как дочь позвала ее. В любом случае, ей показалось, что она слышала голос Поппи, несмотря на жужжание телевизора – в эти дни он ни на секунду не утихал – и шум проезжающих машин. Перед ее мысленным взором на секунду возник образ дочери, лежащей в воде лицом вниз.
Прибежав к соседям, Анна увидела группу детей, сидящих за столом на лужайке в пятидесяти футах от бассейна. Они смотрели кукольное представление, которое разыгрывал странный человек – на лбу у него был нарисован черный крест. Присмотревшись, Анна поняла, что он разыгрывает библейские истории. У кукловода было две куклы: безголовый Иоанн Креститель на одной руке и агрессивный ветхозаветный Бог с бородавчатым лицом и редкими волосами – на другой. Среди перепачканных шоколадом детей, увлеченно смотревших представление, Поппи не было. Анна бросилась к бассейну, где ее дочь была уже почти без сознания. Она не знала, откуда пришло знание того, что Поппи в опасности, важно было лишь то, что оно пришло. Анна всегда настороженно относилась к Миллерам, с их верой в то, что Христос – это просто огромная нянька, которая никогда не допустит, чтобы что-нибудь плохое случилось с ее драгоценным стадом.
– Анна! – окликнула Грета, и Анна вздрогнула, возвращаясь к реальности.
– У Поппи все в порядке? Анна пожала плечами:
– Увидим.
Она отпила глоток вина:
– Она хочет приехать в гости. – О!
Анна скосила взгляд в сторону телевизора:
– О чем фильм?
– И это все? Все что я услышу? «Увидим»?
– Я не знаю, что сказать. Мы с дочерью никогда не были подругами. Вопреки тому, во что заставляют нас верить кино и книги, материнская любовь не слепа. Не бывает отношений без оговорок. – Она потянулась за бутылкой вина, стоявшей на столике.
– Но она же твоя дочь.
– Ну да. Дочь, совершившая непростительный поступок.
– Анна, это твой ребенок. Не может быть ничего, что нельзя простить.
Анна спокойно посмотрела на подругу. Ей очень хотелось сказать: «Откуда ты это можешь знать? Ведь своих детей у тебя нет». Но вместо этого сказала:
– Я думаю, может. Нельзя простить невыполненное обещание, данное умирающему отцу. Отцу, который обожал ее и звал до самого последнего вздоха. Нельзя простить того, кто причинил такую боль. Хью так ее ждал! Его глаза, этот взгляд, полный надежды, который появлялся каждый раз, когда звонил телефон. Непростительно было просто не прилететь.
- Предыдущая
- 16/84
- Следующая
