Выше неба - Манфреди Рене - Страница 17

• Предыдущая
• 17/84
• Следующая

Грета сжала ее руку:

– Я надеюсь, ты справишься. Утром Анна проснулась от запаха жареного бекона и голоса Греты, которая разговаривала по телефону в гостиной. Подруга провела ночь на диване. Часы показывали восемь тридцать. Анна сознательно пропустила репетицию, назначенную на девять. Бессонница снова поймала ее в свою ловушку, и играть сейчас Рахманинова было так же невозможно, как бежать марафон. Анна потянулась и закуталась в одеяло. По голосу Греты она поняла, что та говорила со своим мужем. Анна стала думать о Поппи: что же могло случиться такого важного, что дочь хотела проехать тысячи миль, чтобы повидаться с ней? Надвигалось что-то ужасное, она была уверена в этом.

Вошла Грета с двумя кружками кофе в руках. Анна села:

I – Ну, чего хорошего скажешь? – Я только что разговаривала с Майком. – Где он? – Сейчас дома. – Грета присела на край кровати. Анна отпила кофе, ничего не сказав больше. Выражение лица Греты было мягким, и Анна поняла, что о чем-то они с Майком договорились. И тут Анну пронзило знание: Грета скоро станет матерью, а потом ее сердце будет разбито так, как никто сейчас и представить себе не мог. Перед мысленным взором Анны появилась Грета, одетая в широкое платье. Ее волосы были заплетены в две косы. Грета подняла руки и дернула себя за косы, которые тут же превратились в двух детей. Девочек. У Греты будет две дочери. Анна смотрела на подругу: нежная кожа, рассыпавшиеся волосы, мечтательные глаза. Она отдала бы все, чтобы получить хоть немножко великодушия Греты, ее желания верить в божественное в человеке. Анна включила Си-эн-эн, чтобы выкинуть из головы остатки сна и видений. Грета обернулась на звук телевизора:

– Я сделаю яичницу с колбасой и французские тосты.

– Я потолстею. Ты меня так кормишь, что я скоро превращусь в автобус.

– Как же! По правде говоря, я думаю, что ты слишком худая.

Анна пожала плечами:

– Ты не собираешься встретиться с Майком?

– Позже. Я сказала, что он может пригласить меня на ужин.

– Можешь вернуться ко мне, если все опять пойдет не так. Если не захочешь оставаться с ним. Ты же знаешь.

– Ты уверена?

– Считай этот дом местом своего отпуска. Личной землей чудес и приключений.

Грета собрала волосы в небрежный конский хвост:

– Иди поешь. Тебе придется съесть все, что я наготовила, – меня что-то мутит.

Анна смотрела новости. Нападения с целью грабежа, бомбежки и история женского монастыря на юге Франции, который был расформирован – она подумала, что лучше всего подойдет слово «распущен», – из-за недостатков новых послушниц. Прошлой ночью ей приснился сон, даже два. Первый был про внучку. У девочки совсем не было кожи, то есть была – только черная и гнилая.

Анна взяла ее за руку и повела к себе домой. Но девочка не двинулась с места, а ее рука вдруг начала вытягиваться, как огромная змея. Анна шла, пытаясь тащить Флинн за собой. Та выглядела совсем не как ребенок, у нее было ужасное, злобное лицо. И Анна уходила все дальше и дальше, связывая людей липкими, как паутина, полупрозрачными руками своей внучки.

– Прошлой ночью я видела самый странный сон в жизни, – начала Анна, переключая телевизор на местный канал, чтобы узнать погоду. Наверное; все это приснилось ей оттого, что вечером она читала роман П. Д. Джеймс о вымирании человеческой расы. – Мне снилось, что я была последним человеком на Земле, и Бог разговаривал со мной, а я отказалась отвечать. Я в тот момент была чем-то очень занята.

Грета встала:

– Пойди и съешь свой гигантский завтрак.

– Ладно, уже иду.

Анна совсем без аппетита запихнула в себя еду. Она была так переполнена ужасом, что в ней не оставалось места ни на что другое.

Джек и Стюарт, две Мерилин в толпе Монро, ехали на усыпанной розами платформе по Бекон-стрит к центру города. Перед ними шли «Лоси»[12], за ними маршировал школьный оркестр. Был парад в честь Дня независимости, и ОРДГЛ – Организация родителей и друзей геев и лесбиянок – спонсировала эту платформу. Было решено обратить внимание обычных граждан на то, что геи и лесбиянки ничем от них не отличаются, что они живут как все, работают и иногда даже занимают ответственные должности, что среди них есть и адвокаты, и банкиры, и учителя.

Участники парада оделись, как сексуальная богиня пятидесятых, несмотря на то, что именно от этого образа в ОРДГЛ пытались откреститься. Руководители организации хотели, чтобы все пришли на парад в своей обычной рабочей одежде, но эту идею никто не поддержал. Было даже высказано предложение, что стоит одеться в стиле «fags in drags, dykes on bikes».[13]

Президент бостонского филиала ОРДГЛ, женщина, чей сын два года назад умер от СПИДа, была разгневана, когда узнала об этой идее: «Вы способствуете поддержанию стереотипа! Получается, что все геи помешаны на моде и кинозвездах, а лесбиянки – мужеподобные бабы в кожаных жилетах». В итоге решили остановиться на образе Мерилин.

«Если нас поднимут на смех, – сказал кто-то на собрании, – это еще не значит, что над другими тоже не будут смеяться».

Мнения лесбиянок разделились – большинство, конечно же, согласились с мнением президента ОРДГЛ, но все же некоторые, услышав о Мерилин, решили одеться Джоном Кеннеди. Однако во время парада не обнаружилось ни одного Кеннеди, и все пятьдесят мужчин пели «С днем рождения, мистер президент», не обращаясь ни к кому конкретно.

– На этих сучек никогда нельзя положиться, – сказал Джек и поправил грудь, выскальзывавшую из бюстгальтера. В магазине множество полок были завалены бюстами различных форм, размеров и цветов. Джек даже посочувствовал женщинам, которые оказываются перед сложной проблемой выбора. Сам он около двух часов слонялся по магазину, выбрав в итоге пять пар третьего размера, две из которых предназначались Стюарту. Одна – светлая, повторяющая форму груди молодой девушки, круглая и высокая. Вторая – цвета легкого загара, которая могла бы принадлежать какой-нибудь пожилой любительнице «Нэшенал джиогрэфик», – полная и тугая, как кошелек, набитый четвертаками.

Для себя Джек купил груди более темного оттенка: яркий загар в стиле Роберта Митчема. На всякий случай он еще приобрел и парочку вызывающе розовых, на которые сначала не мог решиться.

Стюарт пришел в бешенство, когда увидел Джека с пакетом сисек.

– Ну и что? – сказал Джек. – А разве женщины их не так покупают? Средняя потребительница этих штучек должна перемерить сто пятьдесят пар, прежде чем найдет хорошо сидящие. Должно быть, это намного сложнее, чем купить подходящие джинсы или носки. Стюарт поджал губы:

– Это не носки, Джек, ты ведь не покупаешь сразу несколько пар про запас Он возвел к небу руки. – Сдаюсь. Я положу запасные рядом с вагинальным кремом, на случай, если приедет твоя сестра.

Джек вглядывался в толпу. Гектор сказал, что примет участие в параде, ну или, по крайней мере, точно придет на вечеринку, которая состоится в доме друга Джека – Крейга, на Бекон-Хилл. Со дня их первой ночи Джек виделся с Гектором еще несколько раз, но позже стал избегать встреч с юношей. Он начал испытывать к парню серьезные чувства, думал о нем на протяжении всего дня и даже в постели со Стюартом, что смущало даже больше, чем сама измена. Никогда еще Джек не мечтал ни об одном из других партнеров, когда был с любовником. А особенно со Стюартом.

Он посмотрел на Стюарта, который привалился на борт платформы, – его белый парик съехал набок, помада размазалась по щеке. Последнее время он выглядел грустным, и не удивительно: хотя Джек и был осторожен, встречаясь с Гектором, Стюарт наверняка о чем-то догадывался.

Джек подошел к нему:

– Ты выглядишь как Мерилин, когда она жила с Ди Маджо[14], дорогой.

Стюарт отвернулся:

• Предыдущая
• 17/84
• Следующая