Чижик – пыжик - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 57

• Предыдущая
• 57/71
• Следующая

Я опустился в другое кресло. Удобное, падла. Такое впечатление, будто попал в объятия большой, толстой негритянки. Она обняла тебя, пригрела зм е я.

— Где Эльвира? — спросил я.

— В ванной, — ответил тесть, взяв печенье из хрустальной вазы, которая стояла на журнальном столике подле камина. — Зачем она тебе?

— Она мне как раз и не нужна. Не хотелось бы, чтобы помешала разговору.

— Может, завтра на работе? — попробовал он отбиться. — Фильм интересный.

— На работе нельзя, там все прослушивается, — молвил я.

Он попробовал втиснуться в кресло с головой и торопливо захрустел печеньем, стачивая его резцами.

— Кассеты собираете или по старой бюрократической привычке распечатываете и подшиваете в папочку? — не дождавшись ответа, я продолжил: — Собирались на свою папку поменять? Не потянет. Я не боюсь ответить. Ни за дела, ни за слова. Тем более, что вместе со мной свою дочку и внука утопите.

— Я не собирался никого топить! — обиженно огрызнулся он, швырнув недоеденное печенье в вазу.

— Потренировались просто? Ребят проверили? — подъебнул я. — Или, может, пошутили?

— Да! — резко кинул он. — Пошутил!

Шутка шуткой, а полхуя в желудке.

— Я вас прощаю, — как бы щелкнул его по носу. — Но ребят этих заберу. Будут в охранной фирме работать.

— В какой еще фирме? — посмотрел он подозрительно.

— Из бывших кагэбэшников, мусоров. Будут охранять нас, наши машины с грузом. Официально, с оружием, — объяснил я. — Бандитов ведь такой ерундой заниматься не заставишь.

— А чего, это дело, — согласился он, все еще недоверчиво поглядывая на меня. — Давно пора. А то иногда такие клиенты приходят…

— Ну и хорошо, — сказал я, вставая, и уже от двери приказал: — Кассеты завтра отдадите мне. Все. За неполный месяц.

Опять пришлось чавкать по мокрому снегу. Босиком хожу — кайф, а обутый влезу — такой облом!

Раздражение, видимо, слишком хорошо отпечаталось на моей физиономии, потому что жена настороженно спросила:

— Где ты был?

Был у тестя, хлебал тюрю, давал тестю запиздюрю.

— К родственнику заглянул. Опять он воду мутит: поставил у меня в кабинете подслушивающее устройство, — рассказал я. — Наверное, хотел узнать, чем я там занимаюсь и с кем. Не ты ему посоветовала?

— Меня твои шлюхи не интересуют! — заявила она.

Ага, не интересуют! Потому что все о них знает, вплоть до размера лифчика и менструального цикла. Просто уже смирилась с мыслью, что лучше есть торт толпой, чем говно в одиночку.

Она демонстративно уставилась в телевизор. Смотрела тот же сериал, что и папаша. Жаль, что природа не отдохнула на ней.

Этой зимой трудолюбивый русский народ не залег в обычную спячку, а зашевелился шустрее, чем летом и осенью. После путча сломалось что-то у чиновников всех уровней, не стало запретов, которые нельзя было бы отменить за бабки. Самые жадные дружно кинулись обогащаться. Примета времени — челнок с баулами из синтетической материи в красно-сине-белую клетку. Мои ребята на вокзалах еле успевали собирать дорожную пошлину. Если раньше каждому обламывалось много денег, то теперь — очень много. Все пересели на новые тачки, в основном, «бээмвухи». Что-то есть в этой марке сиюминутное: хоть миг, но мой. Из-за них подрос производственный травматизм: несколько человек разбилось по пьяне.

Государство отпустило вожжи — мы их подхватили. Народ ведь не может жить без порядка, а подчиняется только сильному. Не будь нас, в стране такое бы началось! Получалось, что мы спасали тех, кто должен с нами бороться. При совке быдло подраспустилось, забыло библейские заповеди. Мы напоминали, правда, в обновленном варианте: взял в долг — верни, украл — поделись, обидел — заплати…

Появились у братвы шальные деньги, а вместе с ними и шальные мысли. Кое-кто начал подергиваться, на вольные хлеба захотел. Мы как-то собрались втроем — я, Вэка и Сенсей — поговорили по душам. Анохин подал заявление по собственному желанию, ему наша деятельность мешала заниматься каратэ. А с Вэкой мы уже все поделили. Еще раз подтвердили договоренность, что в сомнительных ситуациях не прячем хуй за пазуху, а выкладываем напрямую. И пацанам своим наказали: кто хочет вольную — марш из Толстожопинска, городов в области много. Чем можем, поможем. Пока никто не пустился в самостоятельное плавание, с капитанскими навыками слабовато. Пиздец подкрался незаметно и совсем не с той стороны. Точнее, он только начал подкрадываться.

Света приехала на зимние каникулы и потребовала свидание. У меня на такие случаи имелась пара хат в городе. Накувыркались с ней от души. Жена прямо извелась, выясняя, кого я ебу. С утра до ночи ходила насупленная, пытаясь разгадать неразрешимую для бабьего ума задачу: она такая красивая и ебаться хочет сутки напролет, а я харю кого угодно, кроме нее.

За день до отъезда Светочка долго напрягалась и уже после того, как я предложил разбежаться, разродилась:

— Пообещай, что ничего плохого не сделаешь.

— Кому?

Она замялась.

— Какая разница. Ну, пообещай.

— Твоему папочке? Опять что-то химичит?

Она потупилась и закусила нижнюю губу.

Ох, уж этот Шлема! Как мартышка, все хитрит, а жопа голая. Ну, я ему запаяю очко.

— Ничего плохого ему не сделаю, — согласился я.

— Обещаешь, да? — она доверчиво, по-детски, глядела мне в глаза.

— Да.

— Он хочет… я толком не поняла, но, кажется… — она никак не могла решиться. — Он узнавал, сколько будет стоить…

— С киллером договаривался? — догнал я.

— Я точно не знаю… — начала она и решительно кивнула гривой, сдавая родного папашу.

Бабе ближе хуя нет родни.

— Ты ничего ему не сделаешь? — спохватилась Света и вцепилась мне в руку, будто держал пистолет, из которого прямо сейчас застрелю Шлему. — Ты ведь пообещал!

— Не бойся, не убью, — сказал я. — Но накажу.

— Как?

— Материально. Заплатит штраф. Солидный.

Она облегченно вздохнула, хотя догадывалась, что одним штрафом дело не кончится, и полезла целоваться. Бабе любое дело надо слюнями или слезами скрепить.

Убивать его в любом случае сейчас нельзя. Слишком много коммерческих комбинаций завязано на него.

Я вызвал Михалевского, поставил перед ним задачу. Он был теперь директором фирмы, но любил получать и выполнять задания. В его фирме трудилось человек пятьдесят и еще столько же — свободные от дежурств мусора — подрабатывали. Последние в основном сопровождали наши машины с грузом, а то две фуры исчезли вместе с иностранным барахлом где-то на трассах между польской границей и Толстожопинском. Теперь мусора с табельным оружием охраняли бандитский груз от других бандитов. Они отлично знали, на кого работают, но «Витязь» — так назвал фирму Михалевский — была тем самым носовым платочком, через который новичкам на зоне предлагают пососать хуй. Мол, не западло, платочек сосешь. А сделал раз — пидор. Заставят и без платочка чмокать. Впрочем, такие сами потом соглашаются.

Вечером я был в «Светке», общался со Шлемой. Жид вел себя, как обычно, не допрешь, что задумал такую хуйню, ебаный бабай. Расхваливал свою собаку. На старости лет решил завести друга. Само собой, еврейской породы — добермана.

— Такой понятливый, с полуслова! — брызгал Шлема слюной. — Светочка укладывает чемоданы, а он вокруг нее вертится, смотрит жалобно…

Я слушал его и думал: за что? За дочку? Не думаю, что знает о нашей дрючьбе. А если и знает, то не сильно переживает. У них это в порядке вещей — подложить дочку или жену под нужного человека. А жены и дочки с криком «ура!» выполняет подобные поручения. Значит, из-за денег. Все мало пидору курносому. Даже не подумал, что без меня и его хлопнут. От кассы уж точно отодвинут. Или надеялся, что успеет соскочить? Сейчас, когда поперло изо всей силы?!

• Предыдущая
• 57/71
• Следующая