Скорпион - Валяев Сергей - Страница 17

• Предыдущая
• 17/87
• Следующая

— Это мое любимое место, — призналась Анастасия, когда мы поднялись к застывшим облакам. — Я когда-то здесь первый раз поцеловалась.

— Да, — согласился. — Красота неземная.

— И хочу поцеловаться, — проговорила девушка, — во второй раз.

— С кем? — удивился я.

Надо признаться, вели мы себя целомудренно, как Дафнис и Хлоя, были когда-то такие наивные пастушок и пастушка, возлежащие на склонах солнечной Солоники и считающие поцелуй высшим проявлением любви.

Я, конечно, не пастушок, но и не пошляк. Если возникает зоологическая проблема, прикупи по доступной цене килограмм шестьдесят женского вибрирующего тела и наслаждайся им как пломбиром.

Наверное, в глазах многих выгляжу карамельным героем, а что делать — я такой, какой есть: почти романтик неромантического времени. Как говорится, хорошо сохранился. И то верно: тело предает — дух никогда.

Тяжелый танковый гул нарушил идеалистическую картину: он поднимался с грешной земли и приходило понимание, что к нам подступает угроза.

— Ну вот, — вздохнула Анастасия. — Это за мной.

— Ага, — засмеялся я. — Эдик у нас профессионал, знает свое дело тонко. Даже после пинка. — И повернул ключ зажигания. — Погоняем, Анастасия?

— Погоняем.

Я люблю игры на свежем воздухе: есть возможность маневра и шанс увернуться от пуль, коль ситуация выходит из-под контроля. И главное: игры не ради душевного удовольствия, а с определенными целями. Во всяком случае, я давно не делаю того, что хочу. И если совершаю сумасбродный, на первый взгляд, поступок, то далеко не случайно. Был ли мой заплыв к нейтральным водам намеренным? А знакомство с прекрасной незнакомкой случайной? Увы, ничего нет случайного под этой серповидной луной, кроме непорочного поцелуя у облаков. И даже наплывающий из-под подошвы горы гул подтверждал, что мои действия верны, как геометрия грека Эврипида.

Замаскировавшись под придорожный пыльный валун, наше «пежо» скрывалось в тени скалы, когда мимо на предельной скорости, подвывая мощными моторами, промелькнули три джипа. Сомнений не было, братья Собашниковы любили младшенькую Анастасию, иначе трудно объяснить такое головотяпство: настоящие охотники скопом не бегут на затравленного зверя. Это чревато тяжелыми последствиями для любителей свежатины.

С ветерком мы покатили под горку: новенькое крепенькое авто, как космический челнок, парило над дорожным серпантином. Иногда казалось: унесемся к звездной сыпи, да боженька, видно, был занят другими проблемами и душами.

Ревом фордовского мотора пугнув гуляющих курортников и первый сон горожан, кабриолет промчался по проспекту Ленина и скоро притормозил у пристани, где покачивалась сонная яхта с дежурными желтками иллюминаторов.

— Угоняем «Анастасию», Анастасия?

— Угоняем.

По причинам известным на яхте находился лишь один охраняющий собственность фигурант, который от профилактического удара плюхнулся в мазутные волны, и два пьяненьких от ямайского рома матроса. От добрых слов и многозарядного «Стечкина» они мигом протрезвели и с усердием взялись за штурвал и просмоленные канаты.

То есть наш романтический план воплотился в жизнь: я и Анастасия решили походить по ночному морю, как курортники по проспекту Ленина. А почему бы и нет: посудина принадлежала моей спутнице, а я при ней. Тем более убегать в Коста-Брава мы пока не снаряжались.

Когда яхта под парусами заскользила из коралловой бухты, как голландский корабль-призрак, два матросика махнули за борт после моей убедительной просьбы плыть саженками к берегу и говорить братьям Собашниковым дикие речи о захвате малобатажного судна и его молодой хозяйки.

— Вот это класс, — торжествовала Анастасия. — С ума сойти, мы одни на этих досках и под парусами. Братцы меня точно прибьют!

— Я тебя научил, что им говорить, — предупреждал. — Помни: ты жертва обстоятельств.

— Я тебе нравлюсь? — нелогично интересовалась она.

— Очень.

— Тогда догоняй!

Я развел руками. Вот этого суровый menhanter предусмотреть никак не мог — любовных игр со стороны великовозрастного ребенка. Что делать? Делать нечего, надо убаюкать его внимание. И лучший оздоровительный метод: купание на лунной дорожке. О чем и сообщаю, бегая по яхте за милой, как старательный юнга от криков боцмана.

— Ха! — кричит Анастасия с верхней палубы. — Только чур! купаемся голышками как дельфины!

Я делаю вид, что занят трудотерапией: стабилизирую паруса и с помощью якоря замедляю движение яхты. Потом слышу: раздается бултыхание молодого тела и слышу восторженный приглашающий вопль:

— Ой, я никогда не плавала в луне! А ты?!

А я тем более, и прыгаю в холодную янтарную субстанцию. В семейных трусах.

— А вот так нечестно, — возмущается девушка. — Я как русалка, а ты как дед Мороз!.. — и пытается подступиться ко мне, владеющим чудодейственным посохом.

Я, конечно, от нее, потом — за ней, она — от меня, ну и так далее. Через четверть часа активных игр русалочка устает и я без проблем укладываю её смотреть сны. Предварительно, правда, упоив коньяком на французских клопах и горячим чаем на отечественных опилках.

— Ты меня совсем не любишь, — капризничала, засыпая. — Я тебе не интересна, как женщина, да?

— Ты лучше всех, солнышко, — говорю. — У нас впереди ещё сто лет, вру. — Мы ещё покупаемся на лунной дорожке. Спи, — требую. — И смотри кино.

— Про что кино, милый?

Она уснула, не услышав ответа. Она была счастлива в своем воздушном сне. Она не могла и подозревать, что её душа и тело уже давно препарированы в специальной, скажем так, лаборатории, где я был одним из дорогостоящих сотрудников, для коего не было ничего святого.

До рассвета и начала возможных поисков оставалось часа четыре достаточно времени, чтобы обследовать шлюпку с парусами со всей тщательностью, на которую способен menhanter.

Я успеваю вернуться в личный «пенал» и к личному стакану за несколько минут до прибытия лейтенанта Татарчука. Ему не терпится узнать о ночных похождениях волокиты, которому, похоже, не успели оторвать то, что должны были. Будучи хорошим актером, я в мановение ока превращаюсь в утомленного и разбитого сном:

— А? Чего? — сладко потягиваюсь на кровати. — Уже пора на службу?

— Ну как? — пускает слюни от любопытства.

— Что как?

— Ну это — с Собашниковой?

— А это кто, Васeк?

Бедолага задыхается то ли от возмущения, то ли от моей святой простоты, но, проявив силу воли, выдавливает: как кто? Анастасия, с которой ты вчера…

— А-а-а, — вспоминаю. — Увы, меня отвергли. И вообще, она не в моем вкусе.

— Да? — не верит Татарчук. — А говорят, гоняли на авто.

— Авто, кино, вино и домино, — легкомысленно отмахиваюсь. — Вася, или вышиби из жизни стукачей своих, или отстань, — и отправляюсь в ванную комнату приводить себя в надлежащий порядок.

Мой молодой коллега от моих последних слов заметно веселеет; подозреваю, что он весьма неравнодушен к той, которую я покинул в предрассветной мгле, когда море ещё дрыхло, надежно укрытое ватным одеялом тумана.

Я зачистил посудину от кормы до носа и убедился, что Старков свое дело верно знал: создавалось впечатление, что яхта специально предназначена для транспортировки наркотической дури из Полермо или Стамбула, или Марселя. Мне казалось, что дубовые моренные шпангоуты пропитаны героиновой пылью. Жаль, что я не был натасканным на дрянь песиком, тогда точно бы знал: верный ли взят след?

Я покинул яхту, плещущуюся у призрачного берега — я будил спящее море своими невротическими движениям, уверенный, что скоро судно со спящей красавицей будет обнаружено. Еще у меня была надежда, что Анастасия, мною наученная, сумеет убедить мореплавателей Собашниковых о религиозном психопате, решившим уйти под парусами к святым мусульманским берегам. Я действовал быстро и грамотно, хотя вычислить меня можно без труда. Было бы желание. А у меня желание одно: найти из-под земли или на дне морском Папу-духа.

• Предыдущая
• 17/87
• Следующая