Философия с шуткой. О великих философах и их учениях - Калеро Педро Гонсалес - Страница 14

Борхес считал критический метод Декарта сплошным очковтирательством: «Философ начинает с тотального скептицизма, а заканчивает такой оригинальной вещью, как обоснование веры в Бога. Оказывается, путь сомнения ведет в… Ватикан!»

Декарта прозвали «философом в маске», поскольку его жизнь и творчество были овеяны тайной. Сам он писал о себе так: «Подобно актеру, который, выходя на сцену, покрывает лицо маской, дабы публика не заметила, как по его лицу катится пот, я надеваю личину, готовясь сыграть в пьесе жизни, у которой до этого был всего лишь зрителем».

Декарт всю жизнь был чрезмерно осторожен и болезненно подозрителен. И не без причины. Процесс Галилея произвел на философа ошеломляющее впечатление. В 1633 году, узнав, что астроном предстал перед судом инквизиции, он решил приостановить печать своих книг. В. Вайшедель цитирует письмо Декарта к близкому другу: «Мои сочинения будут опубликованы не раньше, чем через сто лет после моей смерти». У друга хватило остроумия ответить: «Человечеству не прожить так долго без путеводного света твоих мыслей. Постарайся погибнуть поскорее».

Рене Декарт (1596–1650)

В 1649 Декарт принял предложение королевы Кристины и перебрался в Швецию, чтобы давать августейшей особе уроки философии. Королева предпочитала заниматься ранним утром (но не слишком ранним, никак не раньше пяти), и французу, имевшему обыкновение нежиться в постели до полудня, пришлось кардинально поменять свои привычки. Организм философа не выдержал такой нагрузки, и Декарт скончался, не прожив при дворе и четырех месяцев (по другой версии, его отравили шведские лютеране, опасавшиеся, как бы этот язычник не заразил их государыню католической ересью). Впрочем, королева успела покорить французского мыслителя своим остроумием. Когда Декарт излагал Кристине механистическую теорию, согласно которой Вселенная подобна гигантской машине, а люди — это механизмы наподобие часов, она возразила:

— Знаете, мне ни разу не приходилось слышать, чтобы у часов рождались дети.

В массовом сознании существует образ философа-аскета, который бежит земных наслаждений. Так полагал и граф Ламбор, посетивший Декарта в Париже. Величайший философ XVII столетия жил в роскошном особняке. Граф застал его за поеданием великолепно приготовленного фазана.

— Как же так? — поразился Ламбор. — Вы и такие низменные вещи?

— А по-вашему, хороший ужин — удел дураков? — парировал философ.

Подвергшись грубой и несправедливой критике со стороны некоего Пьера Пти, Декарт отказался отвечать обидчику. Он сказал:

— Связываться с критиками все равно, что преследовать шавку, которая лает на тебя из-за угла, не решаясь даже укусить.

Блез Паскаль — одна из самых ярких фигур в философии и науке XVII века. Он был приверженцем спиритуализма и отрицал всесилие разума. По словам философа, «сердце знает такое, о чем разум и не подозревает». Паскалю мы обязаны важными открытиями в математике, физике, гидродинамике и гидростатике.

Юмор Паскаля был специфическим, научным. Повстречав очень полного и весьма недалекого господина, ученый заметил:

— Вот наглядное свидетельство того, что объем тела может существенно превышать отдачу.

Паскаль считал, что человеческий разум искажен первородным грехом. Ницше замечал, что разум самого Паскаля и вправду был искажен, но отнюдь не первородным грехом, а христианской верой.

Паскаль предложил свое решение проблемы существования Бога, чем-то напоминающее пари. Что лучше: верить или нет? Если человек верит в Бога, то в случае, если Бог действительно есть, он получает спасение и вечную жизнь, а если Бога нет, ровным счетом ничего не теряет. Если же человек в Бога не верит, то, если Бога нет, он ничего не приобретает, зато, если Бог есть, теряет надежду на спасение бессмертной души. В общем, верить все же предпочтительней.

Откровенно говоря, я не думаю, что Бог одобрил бы такое рассуждение. А если бы одобрил, это характеризовало бы его не с лучшей стороны.

В своем «Богословско-политическом трактате’ Спиноза критикует религию с рационалистических позиций, доказывая, что она не более чем предрассудок. Пенсионарий города Горкума Гуго Боксель, судя по всему, прочел трактат и решил написать его автору. В письме он признавался, что верит в привидения, поскольку неоднократно видел их своими глазами; и, что интересно, все без исключения призраки были мужского пола. В ответном письме, довольно лаконичном, Спиноза объяснил, что личный опыт не может считаться доказательством существования привидений, ибо встреча с ними могла быть лишь плодом воображения. Что же до половой принадлежности, то определить ее можно, только заглянув призраку под саван.

Спиноза считал наш мир единственно возможным. Лейбниц полагал, что, создавая его. Бог выбирал из разных вариантов. Почему выбор пал на наш мир, а не на какой-то другой? Да потому, что он лучший из возможных. Не идеальный, конечно, но другие точно хуже. Так Лейбниц пытался обосновать существование зла. (Вольтер от души посмеялся над этим в своей повести «Кандид». Один из ее персонажей, Панглосс, попадая в самые отчаянные ситуации, не устает повторять: «Все к лучшему в нашем лучшем из миров». Впрочем, неуемный оптимизм Панглосса не убеждает его товарищей по несчастью. Если этот мир лучший, заключает Вольтер, страшно подумать, что творится в других!)

У Лейбница и Панглосса был единомышленник, священник из одного маленького прихода. Как-то раз его воскресная проповедь о всеобъемлющей милости Господа была прервана появлением отвратительного горбуна.

— Если Господь и вправду так любит нас всех, как ты объяснишь вот это?! — выкрикнул он, нагибаясь, чтобы прихожане могли хорошенько рассмотреть его огромный горб.

— А знаешь, — не растерялся священник, — ты очень даже неплохо выглядишь. Для горбуна, конечно.

Вечные оппоненты Декарт и Локк сходились в одном: человек живет в мире идей (правда, Декарт считал, что некоторые идеи заложены в нас изначально, а Локк полагал, что все они приходят с опытом). Беркли соглашался с обоими и добавлял, что, коль скоро нас окружают идеи, скрытый за ними реальный мир человеком непознаваем. Наши познания ограничиваются кругом идей, воспринятых сознанием, и у нас нет никакого права судить о действительности, лежащей за пределами этого круга.

Британский философ XX века Джордж Эдвард Мур, пламенный защитник реализма и здравого смысла, говорил, что для познания реального мира довольно протянуть руку.

Ту же самую мысль еще в XVIII веке сформулировал английский писатель и лексикограф Сэмюэл Джонсон. Пнув валявшийся на дороге камень, он сказал:

— Вот доказательство существования реального мира.

Высмеивая идеализм Беркли, Вольтер говорил, что соитие мужчины и женщины следует рассматривать как проникновение одной идеи в другую с целью зарождения третьей идеи.

Философ XVIII века Дэвид Юм был радикальным эмпириком (то есть он полагал, что доверять можно лишь тому знанию, что получено при помощи чувств), но в быту неизменно демонстрировал здравый смысл и не давал повода посмеяться над собой, в отличие от своего коллеги, героя популярного анекдота.

«Эмпирик с друзьями приехал на ферму. Увидев овец без руна, один из его спутников проговорил:

— Наверное, их только что подстригли.