Избранная по контракту - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка" - Страница 24

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая

Сосискин тихо плакал у моих ног, а на меня стала накатывать священная ярость. Наверное, такую же ярость испытывали наши солдаты, когда шли в безнадежный бой против врагов-агрессоров, и благодаря ей нас никто и никогда не смог победить.

Ну что, уроды, думала я, сдохну тут вам на потеху? Так не дождетесь. Вы, наверное, не ту выбрали, я вам тут такую Сталинградскую битву замочу, что вы мне еще и приплатите, чтобы я осталась жива и убралась отсюда. А когда я отсюда выберусь, то, клянусь, потрачу все наши деньги, чтобы достать вас. Я обязательно вас найду, а когда найду, вы будете горько жалеть, что связались со мной, умывание кровью вам покажется легкими водными процедурами.

Дав клятву самой себе, я взглянула на притихших товарищей по партии неудачников. Надо было срочно вносить позитив в нашу жизнь.

— Хорош сопли жевать, я надеру задницу Темному говнюку. Не переживай, Сивка, и на твоей улице перевернется цистерна водки.

В очередной раз наткнувшись на его непонимающий взгляд, я дала распоряжение Сосискину доступно перевести фразу, а сама отправилась по процедурному вопросу. Вернувшись, поинтересовалась у Сивки, далеко ли до ближайшего населенного пункта, в котором мы можем приобрести одежду и прочие милые девичьему сердцу вещи, а собачьему желудку — продукты.

— Если выйти из Вечного леса и пойти по дороге, то мы попадем в город Аккон, куда я, кстати, и направлялся на свадьбу дочери их градоначальника.

— Далеко чапать? — деловито уточнила я, помня, какой из Сосискина ходок к Ленину. — А то мы целый день по вашему Вечному ельнику болтаемся.

— Нет, — удивился Сивка. — Я вообще не понимаю, почему вы ходили кругами по лесу, там же есть тропика, а она выходит прямо на дорогу к Аккону. Наш Вечный лес тянется вдоль моря, а в ширину он довольно узкий.

— Видишь ли, друг мой белогривый, мы с вон тем вон знатоком нехоженых троп с детства состоим в клубе спортивного ориентирования имени Ивана Сусанина.

Я про себя чертыхнулась. Все, что я только что сказала Сивке, прозвучало для него набором посторонних звуков.

— Заблудились мы, так понятнее?. — И командным голосом добавила: — Сосискин, на время похода назначаешься на должность военного переводчика без оклада и усиленного питания.

Видя его возмущение, припечатала:

— Приказы командования не обсуждаются, иначе разжалую в пехотинцы и урежу паек. Как единственно вооруженный, караульным назначается Сивка, заодно и отработает водку с закусью. А теперь всем спасибо, все свободны, короче, крибле-крабле, все, мля, спать, мля, завтра нас ждет уездный городок, и я надеюсь, он переживет мой визит.

Остаток ночи я практически не спала, и от этого встала в весьма гневливом настроении. Всунув в зубы Сивке котелок, я отправила его за водой, а сама быстро поведала Сосискину о голосе в моей голове. На этот раз пес проявил благоразумие и не стал ехидничать на тему шизофрении, да и сообщение о его возможной кончине мало способствовало откровениям с посторонними. В то, что я ни за что не стану трепать языком на эту тему, он верил так же, как в отсутствие мяса в сухом корме. Трапеза и сборы в это утро были рекордно короткими. По лесу мы ломились, как лоси по кукурузному полю. Не знаю, что кого так гнало вперед, лично меня стимулировала на открытие второго дыхания возможность нормально помыться и поесть супу. Но стоило нам только выйти на дорогу, как Сосискин отошел он рассказанных страшилок и начал выкидывать свои фортели. Сегодня мое сострадание ушло в отгул. Со зверской рожей я повернулась к нему и, схватив за шкирку, отчеканила:

— Если ты сегодня будешь мне показывать такие же результаты, как показала наша сборная на последней Олимпиаде, то ты пожалеешь, что твой папа прельстился твоей мамой. Я тебе не наш добрый президент, который даже гневаться на чиновников толком не умеет, и даже не премьер, который только обещает мочить в сортире. Ты меня знаешь, я рассусоливать не буду, вякнуть не успеешь, как будешь схвачен и на своей шкуре узнаешь, что такое жестокое обращение с животными. Все ясно? Или пинка дать для ускорения?

— Все, — испугано пролепетал пес и довольно резво заковылял в заданном направлении.

Видя наши насупленные рожи, Сивка решил разрядить обстановку и не нашел ничего лучше, как начать расспрашивать о нашем мире. Чтобы представить, как происходил процесс обмена информацией, вам следует вообразить себя учеными, попавшими в племя пигмеев в джунглях Амазонки. Вообразите себе: темная ночь, где-то рычат неведомые звери и дурниной орут невидимые птицы, вы сидите у костра после ужина, состоявшего из личинок жуков, жареных гусениц и прочих местных деликатесов, и пытаетесь объяснить аборигенам некоторые простые, на ваш взгляд, вещи. Теперь добавьте к этому, что в их языке нет, к примеру, таких слов, как «самолет» и «железо», а показать, какие вы крутые, вам хочется, как монаху отпустить грехи блуднице. И вот, мучительно морща мозг, подбирая слова, вы им это пытаетесь объяснить. Кое-как вы донесли до них мысль, что самолет — это такая чудо-птица, созданная белыми людьми, и горделиво смотрите на них, а они хитро делают вид, что поняли, даже поверили и предлагают еще вкусить порцию плохо зажаренных насекомых. И тут, хопа, засада, какой-то умник-практикант, в первый раз попавший в научную экспедицию, делает попытку уклониться от добавки и брякает:

— А еще у нас есть машины.

И вот тут, дорогие мои, вам настает трындец, и разглагольствования о повозках на колесах вам не помогут: нету у них повозок, потому как колесо никто из местных Кулибиных еще не изобрел. Вы начинаете мандражировать, их вождь хмурится, а шаман многозначительно достает из набедренной повязки ритуальный нож. Мысленно вы прощаетесь с родными и близкими. Но ситуацию спасает старик-проводник, имеющий внучат-дошкольников, которым он постоянно рисует то кошечек, то собачек, то домик в деревне. Он берет в руки палочку и твердой рукой, тяготеющей к кубическому абстракционизму, начинает рисовать корявые гробы на колесиках. Ура! Ваши шкуры спасены, у вождя разглаживаются морщины, а расстроенный отправитель культа засовывает нож назад.

Вот примерно так я и Сосискин объясняли Сивке кое-что про наш мир, но если я просто объясняла, то Сосискин половину переводил на доступный язык. Если холодильник (ящик со льдом), телевизор (ящик с картинками), телефон (коробочка, по которой можно говорить с человеком на другом конце света, но только за деньги) мы объясняли как-то быстро, то вот объяснить, что такое «проведение зимнего спортивного праздника всего нашего мира в субтропиках», мы не смогли даже посредством рисунков. А вообще рисовать пришлось много, в конце концов дорога за нами стала напоминать огромный комикс, а Сивка начал немножко понимать, из какого сумасшедшего мира мы приперлись. Вот так, непринужденно теряя нервные клетки и оттачивая мое мастерство художника-примитивиста, наша компания практически дошла до Аккона. Идти в таком виде, как у меня, было чистое самоубийство, и поэтому, выдав Сивке ассигнования, я стала давать инструкции:

— Перво-наперво купишь нам мешки и большую корзинку, рюкзак за спиной плохо будет отражаться на моем имидже застенчивой пейзанки, а корзинка нужна для транспортировки Сосискина. Дальше пойдешь в первую попавшуюся лавку с готовым платьем и купишь мне наряд местной жительницы среднего достатка и обязательно платок на голову. Шиковать не надо, купи что попроще, главное, чтобы платье, или чем там у вас коленки прикрывают, было длинное. А то знаю я вас, мужиков, купишь шелковый прикид, да чтоб на ваш вкус, бантиков с оборочками побольше было, и не подумаешь, что стражники на воротах могут поинтересоваться: что это такая богатого вида девица одна, без охраны, делает у охраняемой ими территории. Уж не наводчица ли она, не пришла ли разнюхать для своих дружков-налетчиков, как тут дела с правопорядком и охраной обстоят.

— Тут нет разбойников, — обиженно вступился за родину Сивка.

• Предыдущая
• 24/88
• Следующая