Нарский Шакал - Марко Джон - Страница 119

• Предыдущая
• 119/196
• Следующая

— Как ее зовут? — спросил он.

— Шани. — В усталом голосе Дьяны слышались нотки материнской гордости. — Я назвала ее в честь двоюродной сестры, которую очень любила.

Ричиус посмотрел на нее.

— Она умерла?

— Да, — опустила голову Дьяна. — Еще совсем маленькой. Я когда-то говорила тебе о ней. Помнишь?

Ричиус помнил — и это воспоминание было для него мукой.

— В долине, — прошептал он. — Ее затоптала лошадь.

— И я винила тебя в том, что ты ее убил. Кажется, я не просила у тебя прощения за это.

— В этом нет нужды. — Ричиус вновь взглянул на девочку. — Привет, Шани, — проворковал он, поглаживая ей шейку, как гладил бы щеночка. — Привет. — Он бросил мгновенный взгляд на Дьяну. — Она прекрасна, — еще раз повторил он. — Вся в мать.

— И в отца. Ты ее не видишь как следует, Ричиус. Посмотри.

— В чем дело? — спросил он с внезапным беспокойством. — Она больна? Ей передалась болезнь Тарна?

Он уставился на личико и ручки ребенка, силясь уловить некие признаки болезни. Но кроме обычных следов трудных родов, он ничего не увидел.

Если не считать глаз. Они были необычно темные — и странной формы. Не уродливые, как можно было бы ожидать от потомства Тарна, а просто другие. Более округлые, отличавшиеся от типичного узкого разреза трийцев. Но Ричиус никогда раньше не видел трийских младенцев. Возможно, это нормально. Возможно, у всех глаза бывают как у…

Он отскочил от колыбели, словно на месте младенца там неожиданно появилась гадюка.

— Боже правый! — воскликнул он. — Она моя?

Ему показалось, будто пол под ним колеблется, и поспешил сделать глубокий вдох, потом — еще один. Дьяна встревоженно наблюдала за ним. Она протянула руку, сжала его пальцы, пытаясь привлечь к себе, но он отдернул руку и гневно нахмурился.

— Она моя! — взревел он, прижимая ладони к вискам — казалось, голова вот-вот взорвется. — Будь все проклято, она моя!

Он зажмурился и стиснул зубы. Руки сами собой сжались в кулаки. Он почувствовал, что у него начинают подгибаться колени и он вот-вот упадет. Однако он выпрямился и возмущенно посмотрел на Дьяну.

— Ричиус, — пролепетала она, — я…

— И ты ничего мне не сказала! Ты вернула мне этот чертов перстень и не сказала, что ждешь от меня ребенка! И Люсилер тоже, будь он проклят!

— Я надеялась, что ты не приедешь, — сердито ответила она. — Я попросила Люсилера ничего тебе не говорить. Я вообще не собиралась тебе об этом говорить — никогда!

— Ты такая же ненормальная, как Тарн, — кипятился Ричиус. — Это — мой ребенок. Я имел право знать!

— Зачем? Ты ничего не можешь сделать. Неужели ты не видишь?

— Еще как могу, черт возьми! Я увезу вас обеих. Шани тоже может жить в Арамуре. Я буду заботиться о вас. Моя жена уже знает о тебе, Дьяна. Она знает…

Дьяна в отчаянии качала головой.

— Это невозможно.

— Конечно, возможно, — возразил Ричиус. — Я теперь король Арамура. Я могу защитить тебя и ребенка. Там с ней ничего не случится.

Дьяна смотрела на него. Кожа у нее под глазами покраснела и обвисла.

— Он заманил тебя сюда, — сказала она. — Он знал, что ты явишься за мной. Это его манера — манипулировать людьми.

— И у него это получилось. Но теперь я здесь, и он понимает: если ему нужен мир с Наром, то у него нет выбора.

— Он не позволит мне уехать, — прошептала Дьяна. — Он любит меня, Ричиус. Он всегда меня любил, я тебе уже об этом говорила. Когда мы были детьми, он все время что-то для меня делал, приносил мне цветы и подарки. И он старался быть мужчиной, чтобы произвести на меня впечатление: демонстрировал, как он ездит верхом или карабкается на дерево. — Она рассмеялась. — Тогда он был совсем другим, и мне нравилось его внимание. Но мне никогда не удавалось понять его любовь, слишком сильную, слишком давящую.

— Он знает, как ты ко мне относишься?

— Это не имеет значения. Он — дрол. Он женат на мне, и это все. Он никогда не допустит, чтобы его жену забрал другой мужчина. Это было бы величайшим позором. Теперь ты понимаешь, почему я не могу уехать? Он скорее убьет нас обоих, чем допустит, чтобы ты меня увез. Этого потребует его честь.

— Тогда давай уедем без его ведома. Если надо, мы можем улизнуть посреди ночи.

— Он нас найдет, как в прошлый раз. И тогда нам всем будет грозить опасность. Я не могу так рисковать жизнью Шани. И не стану.

В этом была ужасающая логика. Дьяна права — и Ричиус понимал это. Если Тарн захочет их найти, то найдет, и рисковать жизнью младенца было бы безрассудно. Дьяна выжила во время похищения Тарна потому, что была юной и сильной, но Шани в буре искусника окажется просто пылинкой, которая превратится в ничто. Горькое проклятие сорвалось с его губ: он упал на пол и стал раскачиваться, прижав подбородок к груди и обхватив руками колени. Ему надо было что-то придумать — но в голову ничего не приходило. Они угодили в капкан, у них нет ни союзников, ни пути к бегству. Тарн его одолел.

— Будь ты проклят, Тарн! — прошептал он.

Он даже лишен возможности вернуться в Арамур и строить планы мести этому чародею. Здесь останутся Дьяна и Шани как заложницы на случай военных действий.

— Дьяна, — простонал он, готовый расплакаться, — помоги мне! Я не знаю, что делать.

— Ты должен вернуться. Ты должен оставить нас здесь, Ричиус.

— Как я могу оставить вас с этим безумцем? — воскликнул он. — Боже, она ведь моя дочь!

— Тарн не безумен, — мягко успокоила его Дьяна. — Он заботится обо мне и обещал заботиться о Шани. Он знает, что она — твоя дочь.

— Ты в этом уверена? Нет ли сомнений, что она — его?

— Никаких. Ты же видел, насколько он болен. Он не способен на близость со мной, Ричиус. Вот почему моя комната далеко от него. — Она улыбнулась, пытаясь его ободрить. — Пожалуйста, поверь мне. Я многое о нем узнала. Болезнь его изменила. Он добрый и мягкий, как ты. И я его не боюсь.

— Но ты его не любишь.

Дьяна пожала плечами.

— Не люблю. Но знаю, что он меня любит. Роды проходили тяжело. Кажется, я была на грани смерти. Но все это время он оставался со мной. Он не думал о себе, он следил за мной и спал подле меня.

— Казада, — догадался Ричиус. — Роды начались во время пира, да?

— Да.

Дьяна содрогнулась. Ричиус понял, что она все еще слаба после ужасного испытания и что воспоминания о муках слишком свежи.

— Шани родилась на следующее утро. Я мало что помню, по правде говоря. Была сильная потеря крови… И Тарн говорил с моими служанками, требовал от них помощи. Он думал, что я умру. Я тоже так думала. Но он оставался со мной. Он присутствовал при ее рождении.

— В Арамуре я грезил о тебе, — признался Ричиус. — Я не знал, жива ты или умерла, но больше ни о ком думать я не мог. Я не мог простить себе, что оставил тебя, подвел, не сдержал слова. И когда Аркус сказал, что посылает меня обратно в Люсел-Лор, я подумал: может быть, ты еще там и я смогу тебя найти и увезти домой. — Он засмеялся. Все это казалось ему таким жалким. — Боже, какой я глупец!

— Нет, — возразила Дьяна, — ты сделал больше, чем можно было себе представить. Но теперь все кончено, Ричиус. Жизнь нас разлучила. Я — трийка, ты — нарец, и мы оба не свободны.

— Да, — сказал он, — женаты.

Он вспомнил о своей молодой жене, оставшейся в Арамуре. Она будет ждать его, тревожиться. Он понимал, что не достоин Сабрины — так же как она ничем не заслужила проклятие в виде нелюбящего мужа. Но их судьбу решил Аркус, так же как отец Дьяны определил ее будущее, когда она была еще девочкой. Они все были фигурами, которые недовольно передвигались по доске — и не могли остановить руки своих хозяев. Он уныло уставился в пол, пытаясь найти ответ, которого не было.

— Что мне делать? — тихо спросил он.

— Оставь нас, — твердо сказала Дьяна. — С нами здесь все будет в порядке, даю тебе слово. Тарн добрый. И он обо мне заботится. Ты должен вернуться домой, в Арамур. Ты должен сделать то, о чем просит Тарн. Ты можешь это сделать? Можешь остановить эту войну?

• Предыдущая
• 119/196
• Следующая