Великолепие шелка - Марш Эллен Таннер - Страница 73
- Предыдущая
- 73/111
- Следующая
Капитан Куэйдос не встречался с Ванг Тохом лицом к лицу, ибо чести такой удостаивались лишь немногие европейцы. Однако знал Куэйдос о нем достаточно много, так как заранее решил выяснить как можно больше о человеке, которого собирался предать. Высокого ранга чиновник, Ванг Тох достиг в годы пресловутой опиумной войны неимоверного богатства и могущества – чрезмерного, по мнению императора, и поэтому после подписания Нанкинского договора был назначен на ответственный пост в расположенную на далеком севере провинцию Гань, что мало отличалось от ссылки.
Поскольку, согласно китайским законам, чиновники могли служить в одной провинции не более трех лет, Ванг Тоха по истечении этого срока отправили в Шаньси, где он ухитрился подкупить или запугать несметное число людей и вступить со многими в преступный сговор. В результате подобных деяний пронырливый сановник отслужил в этой провинции только два года, ибо на третий его возвратили в Квантуя. Хотя внешне он и соблюдал покорность и доброжелательность по отношению к императору, его ненависть к династии Цин стала легендарной. Не многие знали или даже догадывались о том, что он энергично создавал тайные общества, которые ставили своей целью свергнуть с престола восседавших на китайском троне маньчжуров, и де лос Куэйдос придерживался того мнения, что этот Ванг Тох замыслил сам стать императором.
А если и не императором, то уж, во всяком случае, самым богатым человеком во всем Срединном царстве, ибо как иначе можно объяснить его безумное решение скупить весь бадаянский шелк, произведенный в прошлом и в этом году? Наверняка он собирался разорить Уорриков, а потом и вовсе их уничтожить. Он закупил уже громадное количество вожделенного шелка, а когда Дэймон Уоррик отказался продавать ему новые партии, стал направлять на остров других купцов, чтобы те закупали шелк для него, не расходуя притом ни гроша, ибо товар им отпускался в кредит.
Правда, Дэймон, а может быть, и его более искушенная в подобных вещах мамаша ощутили наконец нехватку денег, о чем капитан Куэйдос судил по тому, что он угробил бездну времени, прежде чем смог уговорить их заключить с ним договор о продаже ему такого большого количества – всего остававшегося шелка, произведенного в текущем сезоне, – и к тому же фактически без предоплаты. Он долге подольщался к ним, убеждал и согласился, прикинувшись недовольным, закупить еще две сотни ярдов, а затем, идя навстречу требованиям Дэймона, отсчитал без спора двадцать пять процентов от общей стоимости товара, остальную же сумму пообещал отдать к концу месяца.
Разумеется, он не собирался исполнять обещаний, данных Дэймону. И так же точно намеревался поступить и в отношении Ванг Тоха, чьи деньги использовал он в данном случае: именитый китаец никогда не получит эти бесценные упаковки сверкающего золотом шелка.
– Нет-нет, мой толстый желтый друг, – бормотал удовлетворенно капитан, – тебе придется поискать кого-нибудь другого, кто будет обделывать для тебя твои темные делишки: Луис де лос Куэйдос будет слишком занят, наслаждаясь своими наложницами в римском дворце!
Он откинул назад голову и рассмеялся, смех его, закружившись в завихрении ветра, мгновенно унесся куда-то вдаль. Донесшийся вскоре с главной палубы звон бронзового колокола, возвещавший о смене вахтенных, вызвал у него настоящий приступ нервозности. Теперь уже недолго ждать!
– Капитан!
Он обернулся. На его худом лице ясно читалось раздражение.
– Какого черта, Франциско? Кажется, я ясно приказал не беспокоить меня!
– Да, я знаю, но Санчес обнаружил в трюме нечто странное. И он подумал, что вам следует туда заглянуть.
– Почему? И вообще, что делал этот недоумок в трюме, хотя я запретил соваться туда кому бы то ни было? Уж не пытался ли он стянуть шелк, а?
– О нет, капитан! Он просто услышал какой-то шум и решил посмотреть.
Глаза Куэйдоса сузились.
– Шум? Какой еще шум?
Франциско колебался, понимая, что его капитан несколько пьян и потому слишком уж возбужден. А это значит, Боже правый, что еще до утра последуют телесные наказания. Матрос даже поежился от этой мысли: во время текущего рейса ему и так досталось предостаточно. И с чего это капитан такой нервный? Неужто из-за того, что боится за сохранность своего драгоценного груза?
– В чем же дело, Франциско? Не хотелось бы мне думать, что ты скрываешь что-то от меня.
Молодой человек сглотнул, заметив садистский огонек в глазах капитана.
– Санчес сказал, что нашел в трюме двух зайцев, которые... – Замолчав внезапно, так и не закончив фразу, он стал с удивлением всматриваться в темноту за бортом. – О Боже правый, что это?
Капитан Куэйдос посмотрел в ту же сторону, и его сердце, казалось, собралось выскочить из груди, а во рту пересохло. Он увидел лорчу, которая надвигалась на них со страшной скоростью. Ее паруса были выкрашены черной краской, для того чтобы наблюдатели с «Мальхао» не заметили ее приближения, а на носу висели в ряд фонари, которые и увидел Франциско, потому что как раз в этот момент они начали один за другим зажигаться. Когда света оказалось достаточно, капитан Куэйдос ясно различил на развевавшемся на мачте вымпеле демонически ухмылявшегося розового дракона Ванг Тоха.
– Царица небесная! – прошептал он, потому что в неверном свете заметил и нечто еще, что ни в коей мере не могло быть правдой и тем не менее ею было, ибо Франциско видел то же самое, что и его капитан, и был буквально парализован от ужаса, напомнившего ему о той панике, в которую впал он при нападении пиратов. На борту лорчи, выстроившись в боевую линию, стояло полдюжины монгольских лучников. Нагрудники, составлявшие часть их облачения, отсвечивали мертвенным светом.
Глаза Луиса де лос Куэйдоса закатились, а из уст его вырвался пронзительный крик, но вовсе не из-за страха перед смертью: он так и не увидел тех губительных стрел, которые были выпущены из туго натянутых луков и пронзили его горло. Имелось еще кое-что, что исторгло из его груди этот вопль, эхом пронесшийся в ночной тишине: в последнюю минуту жизни он увидел голову своего брата Педро. Окровавленная и ухмылявшаяся жуткой ухмылкой, она была наколота на палку и выставлена в качестве военного трофея на борту корабля.
Пробудившись от глубокого целительного сна, Чина натянула на себя шелковую рубаху и голубые шальвары и, открыв дверь, поспешила сквозь туман на кормовую палубу, где капитан Крил был занят серьезным разговором с молодым боцманом. При ее приближении оба они замолчали: не имея ни расчески, ни гребня, Чина вынуждена была заплести свои волосы в косу, и эта коса, доходившая девушке до бедер, придавала ей поразительное сходство с восточной куртизанкой.
В ответ на ее жадные расспросы капитан Крил заверил ее, что шхуна за это время преодолела хорошее расстояние и что встреча с «Мальхао» ожидается сегодня приблизительно к шести часам вечера.
– Корабль! Там, сзади по курсу!
Капитан посмотрел наверх, откуда донесся крик. Чина почувствовала, что ее сердце на несколько леденящих секунд почти перестало биться. Это не «Мальхао», уверяла она себя: не могла же португальская шхуна оказаться позади них!
– Это клипер, сэр! – прокричал дозорный. – На нем полосы и звезды!
– Кажется, «Орион», – заметил капитал Крил, посмотрев в подзорную трубу, которую протянул ему боцман. – Держу пари, что он направляется на остров Хайнань.
Чина ощутила некоторое облегчение, решив, что это всего лишь какое-то американское судно, совершающее обычный торговый рейс в Южно-Китайском море.
На палубе между тем появился юнга и капитан Крил спросил Чину, что она думает о завтраке.
Чина испытывала просто волчий голод и, захватив несколько ломтей хлеба и чашку горячего чая, поместилась на ближайший скамье. Она не ела ничего с предыдущей ночи – той самой, когда Брэндон и Филиппа, удрав из дома, прокрались на борт шхуны Луиса Куэйдоса, зафрахтованной до Кантона и шедшей, возможно, навстречу опасностям, о которых знал только Бог.
- Предыдущая
- 73/111
- Следующая
