Эволюция личности - Чиксентмихайи Михайи - Страница 44

В некоем смутном, не вполне осознанном виде человечество практиковало евгенику на протяжении всей своей истории. Довольно отчетливо проявлялось ее отрицательное направление, когда одни племена или нации всеми силами старались истребить другие. Геноцид — не современное изобретение. И хотя прежде подобные деяния не подкреплялись нацистской или коммунистической идеологией, они основывались на столь же устойчивых стереотипах и предрассудках. Орды Тамерлана или Чингисхана не испытывали угрызений совести, убивая сотни тысяч жителей покоренных земель, поскольку не считали людьми тех, кто не пьет молоко их кобылиц. Европейские захватчики Северной Америки считали себя вправе стрелять в туземцев, поскольку те не были крещены. Маори, несколько столетий назад приплывшие в Новую Зеландию и истребившие местное население, теперь требуют защиты от белого колониализма. Точно так же на юго-западе США потомки испанских завоевателей Центральной Америки сами превратились в «коренных жителей» и заявляют о всевозможных правах первенства, принадлежащих им, а не английским захватчикам.

Однако геноцид — не единственная историческая форма евгеники. Похищение сабинянок — драматический, но отнюдь не единичный пример проявления другой ее стороны: увеличение воспроизводства одних индивидов за счет других. Как гласит легенда, когда Рим начал превращаться в сильное и процветающее поселение, к семи холмам вокруг переправы через Тибр стали стекаться предприимчивые молодые мужчины из соседних племен. А женщин почти не было. И вот однажды римляне устроили большой праздник, на который пригласили своих торговых партнеров — сабинян, живших в горах к востоку от Рима. После оргии римляне умыкнули сабинянок, которые со временем родили детей — наполовину римлян, а не чистокровных сабинян. На протяжении человеческой истории нечто подобное в различных вариациях наверняка повторялось тысячи раз.

Наконец, в наше время евгеника проявляет себя в праве на размножение. Кому будет разрешено воспроизвести информацию своих хромосом и передать ее в будущее? Сегодня право обзаводиться потомством единодушно признано за каждым. Совсем недавно подруги заключенных-смертников протестовали против нарушения их права рожать детей от убийц, также выдвигались коллективные иски от имени людей с явными психическими отклонениями, чье право на размножение было ограничено. Однако на чем основано это предполагаемое «право»? Является ли оно правом естественным, т. е. необходимым условием существования, таким как дыхание, или это соглашение, вытекающее из общественного договора, который включает как права, так и обязанности?

Утверждение, что природа гарантирует каждому взрослому индивиду право произвести потомство, явно не соответствует действительности. Будет индивид размножаться или нет, определяется не просто его желанием, или «правом» на размножение, а потенциалом экосистемы, а также — у групповых видов — нуждами группы. Немногие рыбы, рептилии или птицы видят свое потомство взрослым. У многих млекопитающих правом спаривания обладают лишь те, кто находится на вершине иерархии доминирования. У приматов самцы зачастую вынуждены оставаться холостяками. И хотя большинство самок вынашивают детенышей, потомство субдоминантных матерей по большей части гибнет молодым, нередко от рук других самок. Такое поведение объясняется не «животным» бессердечием, а необходимостью группы обеспечить свое выживание в полной непредвиденных угроз среде.

По той же причине все известные человеческие сообщества фактически создали способы предоставлять право на размножение лишь тем взрослым индивидам, кто обладает необходимыми способностями и ресурсами для обеспечения своего потомства. Обычно это осуществлялось посредством ограничений на вступление в брак^{111}. Различные обычаи всего мира, требовавшие весьма значительных капиталовложений в приданое и выкуп невесты в качестве условия брака, были не причудливыми, случайно возникшими традициями, а наилучшим возможным решением проблемы заботы о детях. «Нет скота — нет детей», — неписаное правило большинства человеческих обществ. Пара не могла вступить в брак без поддержки расширенной семьи, т. е. «социального страхования» на случай, если молодые родители не смогут сами обеспечивать своих детей. Обычно молодые люди не могли сами принести достаточное приданое или выкуп. Их вносили старшие родственники как залог того, что потомство новой пары не станет сообществу обузой.

Полигамия как самая распространенная в мире форма брака также давала возможность размножаться лишь мужчинам, обладавшим достаточными ресурсами для обеспечения своих жен и потомства. До недавнего времени даже в Европе и Америке у мужчин, не имевших собственности, было меньше возможностей завести потомство; безземельные младшие сыновья часто оставались холостяками, а женщины, которые не могли найти мужа, — старыми девами, которые на правах тетушек жили в домах своих сестер, помогая им по хозяйству.

В наши дни любое предложение ограничить деторождение бедных слоев населения заставляет защитников обездоленных возмущаться и обвинять более обеспеченные классы, пытающиеся провести такие ограничения, в попытках геноцида. Эти критики утверждают, что подобная идея могла появиться только благодаря расистской капиталистической природе нашего общества. Тем не менее все культуры на всех континентах с незапамятных времен старались ограничивать рождаемость. Трудно представить, как могло бы выжить общество, не заботящееся о том, чтобы детей растили ответственные родители.

На подобных важных проблемах и проверяется моральный кодекс, основанный на сложности. Очевидно, что ни материальное положение, ни расовая принадлежность, ни даже здоровье уже не определяют, больше или меньше у индивида шансов завести собственное потомство. И все же какой-то контроль здесь необходим. Что позволило бы наилучшим образом обеспечить права индивида и общественную гармонию? На данный момент конкретного ответа, видимо, нет. Однако если достаточное количество людей осознают, что именно они определяют направление эволюции, и выберут курс на сложность, то подходящий ответ будет найден. Так будет сделан следующий шаг в истории будущего.

Направляя эволюцию, нам следует заботиться не только о генах. Технология, стиль жизни, идеи и верования также используют нашу энергию и тем самым влияют на возможности человечества. Безусловно, на протяжении большей части истории мы боролись за распространение идей. Религиозные войны, смена политических систем, конкуренция этнических групп, ценностей и философий — это примеры борьбы мемов за место в наших душах. Поэтому можно утверждать, что люди, сами того не осознавая, всегда занимались евмемикой (этот довольно неуклюжий неологизм происходит от греческих слов, означающих «хороший» и «имитация»).

Если бы мы систематически практиковали евмемику, то давно осознали бы, что за использование вещей и идей приходится платить. Мы вкладываем в создание вещей свою умственную и физическую энергию, а когда начинаем ими пользоваться, они принимаются влиять на наше мышление и образ действий. Скажем, ядерные реакторы — это мощные инструменты, однако они ставят перед грядущими поколениями дорогостоящую задачу обезопасить планету от радиоактивных отходов; они же позволяют террористам шантажировать нас, например сербские вооруженные формирования угрожали взорвать свои ядерные установки, если западноевропейские страны вмешаются в гражданскую войну в Боснии. Поэтому в качестве первого шага к управлению эволюцией мемов нам необходимо осознать, с какой легкостью вещи и идеи способны подчинить себе жизненную энергию человека.

В качестве следующего шага мы должны оценить сложность рассматриваемых мемов, а также задаться вопросом, насколько они смогут привнести сложность в нашу жизнь. Для того чтобы этому научиться, потребуется время, поэтому лучше всего начать с самых простых и незначительных ситуаций. Представьте, что, сидя в приемной у врача, вы замечаете на столе два журнала: первый — типичное чтиво про знаменитостей, второй — о природе. Поскольку делать вам больше нечего, а ждать приема еще несколько минут, вы потянулись за журналом. Какой из них вы выберете? Вы можете взять какой попадется, или тот, что к вам ближе, или верхний. Или с более яркой обложкой, или тот, что кажется более интересным.