Викинг - Маршалл Эдисон - Страница 24

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая

Так случилось, что старый Мортон, франкский барон, сыновья которого не могли выкупить его, обладал роскошной белой бородой и длинными волосами. Его поймали с поличным, когда он похищал овес, и Рагнар приказал повесить его за ноги, — болтающиеся волосы старика представляли нелепое зрелище. Плоть его давно склевали вороны, но жилы и хрящи еще связывали мертвые кости, и руки скелета качались на ветру, сталкиваясь с глухим стуком. Это усугубляло ужас мрачного пейзажа, освещаемого луной.

Вдруг меня осенило, — это тоже может послужить моим целям. Конечно, душа Мортона на небесах ненавидит Рагнара как и прежде, когда пребывала в теле старого франка, и, без сомнения, поможет мне спасти девушку, чтобы отомстить своему мучителю.

Луна поднималась все выше, а ночной ветер усиливался, и порой белые длинные руки мертвеца раскачивались в разные стороны так, словно повешенный плыл над землей. Затем из тени возникли три фигуры, издали казавшиеся серебристыми, и я похолодел, как труп. Первая из фигур была высокой и, несомненно, женской. Во второй, пониже, я узнал Китти. Они приостановились, пропуская вперед третью. И я с трудом узнал в ней Моргану. И узнал я ее скорей по походке, чем по черным прядям волос в лунном свете. Она остановилась в десяти шагах от меня, и я, словно заколдованный, не мог пошевельнуться.

— Оге?

— О, Моргана!

Она ускорила шаги и почти побежала. Я протянул ей руку. Она схватила ее и не желала выпускать. Ее маленькие пальчики были холодны от страха. И мне остро захотелось согреть их всем жаром моего сердца.

Смотрящаяся вниз Луна засияла с удвоенной силой, чтобы весь мир смог увидеть красоту Морганы, и, должно быть, Мортона на секунду оживил Один — Великий Скиталец, потому что его кости загремели и заскрипели.

— Зачем ты позвал меня? — спросила она и, опомнившись, отняла свои руки.

— У меня есть лодка, и если ты хочешь, я отвезу тебя домой.

— Хастингс будет преследовать нас на своих кораблях?

— Да, он будет гнаться за нами упорно и долго, а с ним — многие ярлы Рагнара. Но может случиться…

— Если они поймают нас, они пощадят Берту и меня, ведь мертвые наши тела ничего не стоят. Но что будет с тобой?

— Я буду драться до конца, взывая к Одину. Мой меч напьется крови, и акулы насытятся, а вороны, терзающие выброшенные на берег тела, так растолстеют, что не смогут летать. Когда я паду, прекрасная дева в доспехах найдет меня среди убитых. Она унесет мое окровавленное тело на белом коне в Вальгаллу, и ее пение будет парить в небе.

Моргана задумчиво сложила руки на груди; мои руки дрожали.

— Так ты благородного происхождения или нет? Ты говорил, что был рабом, но то, что ты сказал сейчас, может произнести лишь высокорожденный. Я решила довериться тебе.

— Если это так, то я высокорожденный.

— Даже если ты родился в хлеву, я пойду с тобой.

— Тогда в день Фрейи, когда начнет темнеть.

— Нет!

— Как нет?

— Я имела в виду не день Фрейи, а сегодня. Если мы вернемся, то уже не сможем убежать. Завтра наш тюремщик обнаружит сломанный замок.

Сбитый замок нашли немного раньше. В лунном свете я разглядел человека, крадущегося как волк. Каким-то образом я угадывал каждую его мысль. Это был Горм, любимец Хастингса, который доверял ему больше, чем любому другому из своей дружины. Горм выполнял любые, самые сложные поручения младшего сына Рагнара. До этого момента. Очевидно, случайно проходя мимо, он заметил три фигуры, направляющиеся по узкой тропке к берегу, и его зоркий глаз успел отметить белый шелк в лунном свете. А если пес Хастингса увидел полуночных путниц, то он должен сам разобраться, что к чему. Не стоит поднимать тревогу и делить награду за поимку трех пташек с другими викингами. И Горм незаметно крался в темноте. Ведь поспешишь — людей насмешишь. Пленницы, скорей всего, собирались спрятать какое-нибудь остававшееся у них сокровище, а может, и встретиться с кем-нибудь.

Горм на миг потерял их из виду. Когда же его взгляд отыскал их вновь, в лунном свете стояли только две девушки, очевидно, поджидая третью. Прячась за деревьями, он подобрался на пятьдесят шагов. И тут же понял, что Моргана куда-то исчезла. Перестав скрываться, он бросился к ним.

Я дернулся было на встречу, но Моргана повисла у меня не руке, шепча:

— Подождем удобного момента.

Самым удобным было незаметно подкрасться и нанести смертельный удар. Мой Железный Орел не должен был в открытую лететь сквозь лунный свет, ему надлежало незаметно клюнуть Горма в сердце, чтобы тот не успел и пикнуть. Но судьба может не захотеть ждать. Иногда она движется медленно, словно равнинная река, а иногда несется, как стремительный водопад.

Подбежав ближе, Горм убедился, что не зря волновался.

— Где Моргана? — яростно прошипел он. — Если скажете немедленно, быть может, останетесь живы.

А сам-то ты останешься жив, пес Хастингса? Судьба рванулась, устремившись к своей цели. Возможно, она выбрала тебя еще сегодняшним утром. Не оглядывайся, Горм. Моргана здесь. И когда твои глаза увидят ее, ты станешь смотреть на нее и говорить с ней, и не заметишь тень смерти среди других теней. Она подкрадывается все ближе, и Железный Орел дрожит от нетерпения. Я уже рядом. Судьба приготовилась к броску.

Судьба атаковала, но мой Железный Орел остался недвижим.

Едва глаза Горма увидели Моргану, их закрыла пелена смерти. В руке Берты мелькнуло тусклое пламя и устремилось вперед. Вот почему закатились глаза Горма.

Горм, тебе плохо? Почему ты вдруг зашатался и упал? Почему ты корчишься в траве?

Что теперь ты собираешься рассказать своему хозяину? Ведь он даже не знает, что ты здесь. Ты можешь звать его, но он не услышит.

Мы с Морганой бросились друг к другу. Затем, взявшись за руки, поспешили к озаренной луной воде, и спутницы Морганы следовали за нами.

Мы вышли из темного леса на пустынный берег. Вода казалась холодной и мертвой в лунном свете. Только бы Моргана перенесла ужасы этой ночи, только бы устоял ее дух. Мне самому было страшно. Моргану била сильная дрожь. Она в ужасе прислушивалась к шорохам, глаза ее бегали.

— Кто-то идет по берегу, — хрипло шепнула она мне.

Эта была высокая худая фигура, медленно бредущая вдоль воды. Подавив первый приступ паники, я узнал идущего, так как часто видел его на берегу по ночам. Это был Кулик; мы звали его так за привычку в одиночестве бродить по берегу, и за свист, который он временами издавал. Других звуков никто от него не слышал.

Ему когда-то вырвали язык и отрезали уши, и он не мог с тех пор ни слышать, ни разговаривать. Он попал на «Великого Змея» — корабль Рагнара — во время похода по Луаре. А так как он был на диво силен, его посадили на весла на обратном пути. Но у пленника оказался упрямый характер, а у Рагнара — вспыльчивый нрав. И в конце концов невольнику пришлось влачить жалкое существование калеки, перебивающегося объедками.

Он не представлял для нас опасности, а мог даже и оказаться полезен, и я жестом предложил ему следовать за нами. Он послушался, быстро подойдя к нам.

Найти лодку было не трудно. Обе пленницы спрятались на дне, мы с Китти сели на весла, и я попросил жестом Кулика оттолкнуть ее.

Он столкнул лодку, залез, не встретив возражений, внутрь и стал умело работать кормовым веслом. И мы с Китти вспомнили наши недавние походы. Равномерные сильные удары весел успокаивали меня.

Если бы сейчас подняли тревогу, то залив наполнился бы десятками лодок, и наше путешествие закончилось, едва начавшись. Страшно было подумать об этом. Гораздо веселее было представлять, как утром Хастингс увидит сломанный замок и поймет, что птички упорхнули из клетки.

У нас уже не было выбора. Все или ничего, как угодно будет судьбе.

Наконец, мы добрались до причала и стали готовить наш маленький шняк к отплытию. Я сознавал, что придется потратить много времени. Мы не могли работать без пищи, спать без одеял и драться без оружия. Пробравшись к усадьбе, Китти и я помчались за необходимым снаряжением. Я вынес лук и несколько десятков стрел, пару острог, ножи и свою самую теплую куртку. Затем я осторожно забрал одеяло, топор и оленью шкуру. Китти вышла, нагруженная тремя оленьими шкурами, двумя ведрами и разной мелочью. Ее била мелкая дрожь.

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая