Викинг - Маршалл Эдисон - Страница 28

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая

— Наши тела наполовину обглоданы морскими чудовищами, но мы нашли тебя.

— Ну и где же вы? Я не боюсь вас. Я вырву ваши остекленевшие глаза и сделаю бусы для своей девушки.

— Хастингс! Хастингс!

— Это ты, Бьёрн?

— Нет, это твой воин Горм, убитый саксонкой под волчьим деревом. В моей спине широкая рана, кровь быстро вытекла сквозь нее. — И рядом в тумане раздался жуткий кашель.

Моргана вскочила и прижалась к моей груди. Я обнял ее и, прежде чем осознал, что я делаю, прижался своими губами к ее. Свершилось то, о чем я мечтал. Она теснее прижалась ко мне, словно ребенок, ищущий защиты. Затем опомнилась, и тело ее напряглось.

— Ты не боишься? — спросила она, отступив назад.

— С чего бы это? Викинги так шутят.

— Ты хочешь сказать, что…

— Они часто прикидываются призраками в тумане, хотя на самом деле верят в призраков. Многие хорошо умеют подражать голосам своих товарищей. Хастингс вскоре догадается, кто это шутит, и тогда все здорово повеселятся.

— Хастингс! Хастингс! — позвал пронзительный голос.

— Кто это? Руперт Бездельник? — так звали одного из вольноотпущенников Ивара.

— Я няня принцессы, плывшая с ней на фризском корабле. Помнишь, как ты отрубил мне голову? Поворачивай, если не хочешь отправиться в Хель!

Вновь раздался дружный хохот. Тут мне пришла в голову мысль, и я повернулся к Берте, которая вцепилась в борт, ни жива, ни мертва.

— Ты крикнешь то, что я попрошу?

— Да.

— Когда стихнет смех, позови Хастингса, да погромче.

— Хастингс! Хастингс!

— Кто это?

— Эдит, твоя мать!

Берта выговаривала слова с акцентом, но ведь так же говорила и наложница Рагнара.

— Чего тебе, старуха?

— Возвращайся! Возвращайся!

На этот раз не было никакого хохота. Мы снялись с якоря и доверились отливу, который вынес нас в открытое море. Лишь однажды промелькнули перед нами смутные очертания одного из драккаров. Люди разговаривали тихими голосами.

Мы еще не осмеливались пересечь пролив Скагеррак. Ветры все время меняли направление и своей непостоянностью, словно вынуждали нас сдаться на милость Хастингсу. В это время года часто случались сильные бури, и они запросто могли разбить нас о скалы или вынести так далеко в открытое море, что мы никогда бы уже не вернулись назад. Часто нас задерживал туман, надолго скрывавший все вокруг. Поэтому мы медленно продвигались вдоль побережья на северо-восток, до Осло-фьорда, а затем повернули на юг.

После того как мы миновали Марстренд, наше положение улучшилось. Горы задерживали северные ветра, и мы могли плыть при любой погоде. Мы двигались на юг вдоль Зеландии — путь очень длинный, но зато берег изобиловал многочисленными укромными местами, где можно было легко спрятаться. Имей мы вдоволь еды, этому пути мы бы, пожалуй, и отдали предпочтение. Нас радовало, что Хастингс понятия не имеет, какой маршрут мы выберем. На его месте я бы поджидал нас где-нибудь возле Ско.

Поэтому, когда отлив вынес нас в море, и сильный восточный ветер разнес туман в клочья, мы подняли парус и со всей быстротой понеслись вперед. Я надеялся миновать Ско прежде, чем Хастингс успеет устроить там засаду. И, судя по всему, мы могли успеть. Наша лодка неслась стремительно. Мы с облегчением и удивлением восхищались своим судном. Небо было голубым, словно яйцо малиновки, море — синее, точно бирюза, оправленная в бриллианты. И даже взгляд Морганы просветлел.

В последнее время она казалась ко всему безучастной: мало ела, много спала, а в часы бодрствования сидела неподвижно, почти ничего не говоря. С грустью смотрел я на ее бледное лицо, так изменившееся с первого дня побега. Чтобы как-то ее утешить, я предупредил, что к ночи мы войдем в воды, омывающие Англию. Я не стал уточнять, что до самой Англии будет еще очень далеко.

— Я думала о твоем предупреждении, — сказал Моргана, задумчиво перебирая прядь волос.

— Раскрой свои мысли за поцелуй! — храбро попросил я.

— Нет, я расскажу их тебе бесплатно. И не потому, что боюсь твоих поцелуев. Они мне не кажутся такими уж опасными. Мне было приятно, когда ты поцеловал меня.

— Но ты тоже поцеловала меня.

— Разве? Я была напугана и подумала о тебе, своем защитнике, как об отце.

— Тогда мне можно целовать тебя сколько угодно?

— Я этого не говорила. Хотя, не отрицаю, твои губы оказались не такими твердыми, как можно было ожидать у грубого моряка.

— Но и не такими мягкими, как у какого-нибудь барона при дворе твоего отца.

— По правде говоря, разница не так уж велика. Ты мне и вправду нравишься больше, чем любой из них. Я буду в вечном долгу за все, что ты делаешь для меня…

Но она не совсем это хотела сказать, и начала заново:

— Я пыталась объяснить, что твое предупреждение было лишним. Но ты желал мне добра, и я благодарю тебя.

— Благодарить будешь после окончания путешествия.

— Что ты имеешь в виду?

— Может, ты решишь, что ничем мне не обязана.

— Я не передумаю, но, пожалуй, в самом деле подожду, и тогда мой жених присоединит свою благодарность к моей.

— Можно подумать, тебе не терпится отведать его страстные поцелуи.

— Он столько ждет меня, что они, наверное, сожгут меня, — Моргана весело отодвинулась.

— Скорее, они потухли от такого долгого ожидания, — возразил я. Я был рад ее оживлению, хотя последняя моя шутка сильно походила на правду. Если измерять наше путешествие не временем, а пройденным расстоянием, то оно едва началось. Плывя вдоль берега, в основном при помощи весел, мы обрекали себя на долгий путь. Даже большие корабли викингов редко плавали в Англию через открытое море из-за частых сильных штормов и гибельных густых туманов. Если бы мы рискнули сократить наш путь, то могла бы сбыться моя угроза: мне пришлось бы выбросить Китти за борт, чтобы облегчить вес лодки.

Итак, обогнув Ско, мы направились на юг вдоль пустынного побережья. К концу дня мыс стал похож на облако в северном небе. Утром нашему взору предстало бескрайнее море справа и бесчисленные песчаные дюны на берегу слева, и множество островков, среди которых могла бы легко спрятаться маленькая лодка, вроде нашей.

За весь этот день мы ни разу не заметили чужих парусов. Мы решили, что Хастингс окончательно потерял наш след. Но я настаивал на том, чтобы двигаться без остановки, а Моргана была опять бледна и печальна.

— Может, стоит отдохнуть чуток, а не грести с рассвета до заката? — как-то спросила Китти.

— Надо как можно скорее доставить Моргану, принцессу Уэльса, к Аэле Йоркскому, ее жениху! — горько усмехнувшись, ответил я.

— Сомневаюсь, что она дотянет до конца путешествия.

— Может, ты подскажешь, как двигаться быстрее?

— Ее убивают не малая скорость, а голод и жажда.

— Сушеное мясо и жир еще не закончились, но нельзя же заставлять ее есть!

— Добудь ей нормальную еду, подходящую для принцессы. В каждом заливе полно жирных уток, а в ручьях кишат угри.

— Ты считаешь, она согласится на задержку ради охоты?

— Клянусь Уллем, богом охотников, я разговариваю с глупцом?

— Ты упоминала и про жажду, но ведь у нас всегда свежая вода из ручьев. Что ты хотела этим сказать?

— Принцессы привыкли к вину.

— И где же здесь можно достать вино?

— Да есть одно; с ним не сравнится и то, что пьют короли. Но оно чересчур опьянит вас, и расставание, которого не избежать, причинит слишком мучительные страдания. Так что ты все же не глуп, не предлагая ей этот напиток.

— Выражайся проще, желтая ведьма!

— Как, ты до сих пор не понял? Это Вино Жизни. Ни одна шестнадцатилетняя девушка не откажется попробовать его.

Я трижды погрузил весло в воду, затем еще трижды, и еще три раза, прежде чем ответил:

— Объясни еще раз.

— Займи для начала ее работой. Она мается, сидя на одном месте. Конечно, ей необязательно грести, но она может ухаживать за твоим оружием, сплести тетиву для лука. Когда ты принесешь дичь, она сможет потрошить ее. Если ветер встречный, можно высаживаться на берегу — ты же видишь, ее укачивает при сильном волнении.

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая