Выбери любимый жанр

Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович - Страница 129

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

129

Наружность тарбагана известна здесь всякому. Животное несколько больше кролика, толстое, плоское, на коротких крепких ногах, оканчивающихся продолговатыми ступенями с весьма крепкими, большими, загнутыми, черными когтями, которыми тарбаганы так искусно и скоро роют землю. Сурки вообще животные неуклюжие. Голова тарбагана плоская, гладкая, толстая. Шея короткая, почти ровная с корпусом. Мех очень прочный; летом он сверху тела красновато-желтый, зимою коричнево-серый, а на брюхе желтовато-серый. Мездра шкурки чрезвычайно крепкая. Из-под раздвоенной верхней губы, на которой растут большие щетинистые усы, выдаются желтые грызущие зубы. Кругленькие и маленькие уши почти совершенно скрываются в шерсти. Хвост, имеющий в длину от 6 до 8 дюймов, всюду ровной толщины, покрыт густыми волосами и почти весь черного цвета. Толстое плоское тело тарбагана чрезвычайно плотно и крепко и вообще приспособлено к подземной жизни.

В течение лета тарбаганы живут поодиночке или попарно со своими детьми в летних норах, в которые ведут входы от 3—12 и более фут, а от них проводятся боковые орта и рукава под весьма различными направлениями и под углами друг к другу. Они бывают часто так узки, что в них едва можно просунуть кулак. Вырытую землю они выбрасывают на поверхность и делают около отверстия бугор или бутан, а остальную часть употребляют на постройку внутри и плотно убивают ею стены, пол и потолок своих помещений, отчего они гладки и прочны. Выходы из норы, или лазы, обыкновенно выводятся между каменьями или около кустиков. Вблизи нор часто находят много мелких ямок и спусков, служащих только для того, чтобы спрятаться в случае беды. Тарбаганьи норы кроме главного вылаза имеют еще несколько побочных отнорков, которые слегка затыкаются травою и служат для провода воздуха в главную котловину, а в случае крайности — для спасения. Обыкновенно тарбаганьи норы бывают в буграх, под небольшими отклонами гор; если же они сделаны на совершенно чистых и ровных местах, то лаз спускается в них большею частию вертикально.

Течка у тарбаган бывает преимущественно в апреле месяце, по выходе из нор. Совершается она на поверхности и в самых норах. Самцы и самки сближаются между собою с разных нор, и нередко первые жестоко ссорятся между собою. Они становятся на дыбы, бьются и царапаются передними лапами, нанося друг другу полновесные и страшные раны кривыми, острыми зубами. Точно таким же образом происходят и любовные ласки между самцом и самкой. Долго ходят они на задних лапках, как-то уморительно обнявшись, долго играют и борются, наконец самец быстро валит самку на спину и совокупляется лежа^{46}. Часто случается видеть в это время, как самец гоняется за самкой и ловит ее всюду. Самка носит, как говорят туземцы, шесть недель и рождает на свет от 2–6 и даже до 8 детенышей, которые редко выходят из норы до тех пор, пока не подрастут. Взрослые же дети любят играть на солнышке и лежать на бутане вместе с родителями. Молодые гораздо проще старых, далеко не так осторожны и хитры, зато они чаще и попадают на зубы хитрой лисице или волку. Самки имеют на брюхе до 12 сосцов, которые расположены в два ряда и во время кормления молодых бывают отвислы и наполнены молоком. На следующее лето дети вполне матереют и нередко живут уже отдельно в своих собственных норах, а на следующую весну, в свою очередь, совокупляются и приносят молодых. Так что тарбаганы размножаются весьма быстро и, по-видимому, не убывают там, где их бьют охотники, а сколько их гибнет от всех вышеупомянутых причин!.. Так как тарбаганы летом, особенно в сенокос, наевшись досыта молодой зелени, любят играть между собой, бегать друг за другом, бороться, то здесь и явилось сомнение относительно времени их совокупления, почему другие и говорят, будто бы они гонятся перед осенью, но это несправедливо. Положительно известно, что молодые родятся после первого появления зелени, обыкновенно в мае и редко в июне, и что самки, убиваемые осенью и добываемые из нор в начале зимы, не имеют никаких признаков беременности.

Осенью, когда повянет уже вся растительность, засохнет и зашумит степь, тарбаганы ничего не едят и приготовляются к долгой зимней спячке. Смотря по погоде, животные залегают в норы с половины сентября и редко гуляют до половины октября. Тарбаганы залегают на зиму в норы не поодиночке, как медведи, и не попарно, даже и не семьей, как они жили летом, нет, они перед осенью с нескольких нор собираются вместе, в одну общую дружную семью, приготовляют себе общими силами большую глубокую нору, натаскивают в нее много ветоши; забивают плотно землей и камнем все побочные отнорки, и наконец, совсем приготовившись, когда уже станет довольно холодно и начнут перепадать порошки, тарбаганы всей общей семьей залезают по одному в нору по главному лазу и забивают его изнутри крепко. Зимнюю тарбаганью нору нетрудно отличить от летней, особенно тогда, когда тарбаганы уже легли: около нее всегда есть остатки ветоши, а главное, все ее лазы и отнорки забиты изнутри сеном, землей и камнями, тогда как летние их жилища остаются открытыми. Зимние норы гораздо больше летних уже потому, что в них помещаются от 5 до 20, даже иногда и более особей. Зимняя нора состоит обыкновенно из длинного главного хода, коридора, который под углом пересекается двумя ортами; в одном из них, наименьшем, лежат какие-то волосы и испражнение животных, в другом, наибольшем, оканчивающемся довольно широким углублением, помещаются тарбаганы, это-то и есть зимнее жилище заснувших животных. Оно образует обыкновенно яйцеобразную пустоту, формою своею напоминающую русскую печь, и бывает наполнено мелкой, мягкой сухой ветошью красновато-коричневого цвета, что и называют здесь постилкой. Эта постилка отчасти возобновляется каждогодно. Забившись в нее, тарбаганы ложатся плотно друг к другу, засыпают летаргическим сном и таким образом проводят всю зиму, до первых теплых лучей весеннего солнышка, т. е. до благовещения (25 марта), а иногда и позже.

Есть сомнение относительно того, питаются ли тарбаганы тем сеном зимою, которое у них находится в норе, или нет. Некоторые говорят, что они весною его едят, а другие утверждают, что нет и что сено это не что иное, как постилка, чтобы животным мягче и теплее лежать. Не могу не придержаться последнего, потому что тарбаганы, добываемые в начале зимы и убиваемые тотчас по выходе из норы, когда еще нет новой зелени, имеют совершенно чистый желудок и пустые надутые кишки. Быть может, что они едят эту постилку тогда, когда весной сначала ударит тепло и тарбаганы выйдут из нор, но потом вдруг выпадет снег и заморозит, так что рано проснувшимся животным не будет никакой возможности добыть себе пищу на степи, голод заставит их прибегнуть к сухой постилке. Но я видел не один раз, как весною тарбаганы бегают по снегу, разгребают его и из мерзлой земли добывают когтями разные корешки и едят их; поэтому я все-таки не допускаю, чтобы они ели постилку, да и недаром же туземцы говорят, что тарбаганы ветоши никогда в пищу не употребляют, и осенью, когда уже засохнет трава, едят одни корешки, выцарапывая их из земли.

Чрезвычайно жаль, что здесь еще никто не произвел научных наблюдений над зимней спячкой тарбаган. Разнообразные опыты, с чисто научной целию произведенные над спячкою альпийских сурков, где, так же как и у нас, зима продолжается от 6 до 7 месяцев, чрезвычайно важны и интересны. «Вестн. естеств. наук» за 1859 год, № 10, в статье «Альпийские сурки» на стр. 1161 между прочим говорит: «В продолжение этого сна, (во время спячки) жизнь их (сурков) организма поддерживается, как кажется, химическим процессом, который питает их тело жиром, накопившимся в течение осени от обильной растительной пищи, потому что с наступлением зимней непогоды сурок закупоривает свою нору и уже не ест больше ничего. Так как дыхание почти совершенно исчезает у него на это время, то он и не нуждается более в пище, а при этом легкие не развивают обыкновенной животной теплоты, и организм охладевает и успокаивается. Вероятно, сначала животное впадает в обыкновенный продолжительный сон; низкая температура норы и продолжительное лишение пищи, соединенное с совершенным спокойствием, обусловливают переход от обыкновенного сна в зимнее летаргическое усыпление, от которого животное просыпается не раньше апреля». Далее на стр. 1162 автор статьи говорит: «Зимний сон есть вполне кажущаяся смерть или, лучше, весьма скрытая жизнь, а законы, по которым она совершается в известных классах животных, также скрыты от нас. Что она спасает животное, сохраняет его — в этом нет никакого сомнения; почему же она оберегает животных одного какого-нибудь вида, а другие, родственные ему и живущие под условиями еще более тяжкими, должны бывают сами заботиться о своем сохранении? Наш барсук засыпает на зиму, а близкая к нему росомаха, переносящая еще более суровую северную зиму, лишена сна».

вернуться

129